4 О доблести, о подвигах, о славе

Сесть в трамвай десятый, выйти, пройти под аркой
Сталинской, все как было. Было давным-давно.
Здесь меня брали за руку, здесь поднимали на руки,
В открытом кинотеатре показывали кино
Борис Рыжий

Название пугало. Рисуя в воображении среднее, между «Пурпурной Розой Каира», где герои сходили с экрана в реальность, с «Первому игроку приготовиться» - реальные люди попадают в игру. И все оказалось не так. В восемьдесят восьмом году, когда книга писалась, слово «монитор» еще не вошло в широкий обиход. Кажется, тогда еще и словосочетания «персональный компьютер» не было, искусственный интеллект существовал в коллективном сознании под именем ЭВМ и ассоциировался главным образом с перфорированными картонками. Здешний Монитор – это военный корабль. Не вполне корабль, так странный объект непонятного назначения, захваченный в ходе военных действий и переоборудованный для нужд противной стороны, но давайте по порядку.

Страстно любя раскладывать по полкам и квалифицировать разного рода гипотезы о мироустройстве, которые встречаю у своих любимых писателей, уже делала отдельные тексты для космогонии Стивена Кинга, Терри Пратчетта, Андрея Лазарчука. И теперь, когда любовь к Владиславу Крапивину настигла таки меня (не в самом подходящем возрасте, да ведь от судьбы не убережешься) хочу составить представление об устройстве его Вселенной. Ну, хотя бы приблизительное. Чтобы двигаться дальше более осознанно. Крапивинская вселенная, Великий Кристалл, каждая грань представляет собой один из слоев реальности. От довольно близких до сильно отличных по типу социального устройства.

Грани взаимопроникают и, сколько понимаю, не статичны относительно друг друга. Сообщение между мирами возможно как в моменты сближения, так и при посредстве проводников – людей обладающих даром нахождения мест, где ткань реальности становится проницаемой для точечных проколов. Не вполне разобралась, каким образом соотносится время, хотя полагаю, что оно не линейное с точно заданным вектором направления из прошлого в будущее. Иногда бывает обратимым и для попадания в нужное используются те же способности, что с местом. Люди обладающие даром, зовутся Хранителями и составляют внутреннее ядро, удерживающее морально-этические нормы в состоянии равновесия. По Кушнеру: «Что-что так держит мир в узде, что может птенчик спать в гнезде?»

Ну вот, теперь можно и о книге. Основное действие развернется в двух реальностях (на самом деле их больше, по периферии скользнет упоминание маленького царевича, убитого в Угличе и встреча с одним из Хранителей у ночного костра. Будет еще легенда об отважном трубаче, сыгравшем тревогу, когда враг готов был захватить город. Однако в центре советская реальность конца восьмидесятых прошлого века, и город-государство, чем-то напоминающий средневековый Кенигсберг, но с городским трамваем и с теми самыми мониторами, бороздящими моря, поскольку ближние государства в состоянии затяжной войны.

Стоит сказать об одной особенности книг Владислава Петровича. Время в них обладая узнаваемыми приметами, имеет свойство вневременности. Вроде по всему излет советской эпохи, но внимание на этом не заостряется, герои ведут себя так, как могли бы вести люди начала позапрошлого века или наши современники. Отказ от четкой привязки ретроантуража несколько снижает стоимость но повышает абсолютную ценность. А дальше, две истории: опоясывающая достаточно простая, в ней мальчик возвращается домой от женщины, у которой гостил на каникулах, знакомится на речном пароходике с соседом по каюте и тот рассказывает основную – о мальчугане, изгнанном из города за проступок, которого не совершал. О доблести, о подвигах, о славе. Огромное спасибо Игорю Князеву за аудиокнигу, ну, да я его давняя поклонница.

Источник