4

Очень, очень неторопливо и осторожно вела меня дорожка к этому великому автору. Помню же, не давался он мне в школе. Совершенно. Тяжёлый язык, непонятные темы. Ну кто в конце 80-х - начале 90-х думал о Боге, да и о духовности в целом? Редкие люди и ещё более редкие дети. Это казалось ненужным, неинтересным. Сначала подобные материи необходимо было пережить, попробовать на язык, осмыслить. Узнать об этом побольше, с разных ракурсов. И даже сейчас не пришло ещё время для полноценного восприятия творчества Николая Лескова. Хотя "Очарованный странник" безусловно очаровал меня, мало разбирающуюся в теме и не особенно верующую.

Лесковский Странник - Иван Северьянович Флягин, в миру Голован. Ещё не принявший постриг монах путешествует через Ладожское озеро. Внезапно его замечают попутчики и просят этого необычного инока, а то, что он необычный видно сразу, поведать им историю своей жизни. Странник охотно соглашается, и вся повесть выливается в его жизнеописание. Простой русский мужик из семьи крепостных, а какая судьба! О да, ему есть что рассказать. Где только не носило этого странного человека, что он только не делал: война, киргизский плен, служба у князей, и ребёнка он нянчил, и за лошадьми ходил, и выпивал, и убивал, и любил. Страсть вела его всю дорогу.

Давно зная из видений, что он предназначен Богу, Голован сопротивлялся этому до последнего, считая себя недостойным, сражался с собственными демонами и грешил. Поначалу его рассказ страшен своими подробностями, иногда просто до дрожи. Кажется, что монашеский клобук действительно не для Странника. Но постепенно характер героя раскрывается, появляются другие его черты, он становится ближе слушателю, и его нехитрый жизненный устав начинает играть другими красками. Нет, он не становится добрее, чем был, но понятнее, объёмнее. А то единственное, что в нём вечно и сильно - это любовь к родине и всепоглощающая душевная тоска. Будучи в плену в степях, его поддерживают лишь мысли о родной земле и боге:

...в одну сторону и в другую - всё одинаково... Змеиный вид, жестокий; простор - краю нет; травы, буйство; ковыль белый, пушистый, как серебряное море, волнуется, и по ветерку запах несёт: овцой пахнет, а солнце обливает, жжёт, и степи, словно жизни тягостной, нигде конца не предвидится, и тут глубине тоски дна нет... Зришь сама не знаешь куда, и вдруг перед тобой отколь ни возьмётся обозначается монастырь или храм, и вспомнишь крещёную землю и заплачешь.

И как ни странно, настоящее потрясение у меня вызвал язык. Если в детстве, я прекрасно это помню, через него приходилось продираться, то теперь Лесковский текст буквально качает на волнах удовольствия. Какая же сочная речь у Странника! Характеризуя бывшую возлюбленную графа, у которого служил Голован, он говорит:

Известная она была во всём городе большая на фортепьянах игрица.

А вот его интерпретация диалога графа с этой же дамой:

Та было ему что-то по французскому, дескать, зачем и пуркуа, но он ей тоже вроде того, что, дескать, "непременно надобно"...

Но восхитителен не только язык Странника. Каждому своему персонажу, будь то табунщик-киргиз или цыганка или тот же граф, Лесков дарует достоверный и очень точный словарь, который вкупе с чётким построением предложений и интонациями делает диалоги воистину живыми. И это так увлекательно, несмотря на творящиеся порой страшные вещи, что оторваться от текста невозможно. Так и прочитался залпом, за один заход.

Что до финала, то его, как следует из жанра, просто нет. Закончена рассказанная Странником история, но жизнь продолжается. И продолжается его личная борьба, его путь к Богу. Всё через те же внутренние сражения. Опять манит Странника дорога.

- Разве вы и сами собираетесь идти воевать?
- А как же-с? Напременно-с: мне за народ очень помереть хочется.
- Как же вы: в клобуке и в рясе пойдёте воевать?
- Нет-с; я тогда клобучок сниму, а амуничку надену.