5

Тараканова у Шпажинского – это прежде всего преступница. Аферистка, меняющая богатеньких любовников, как прокладки. Причём аферистка с внушительным списком боевых кличек. Зачем она это делает? Ответ прост: красивая жизнь и ничего личного. Бывает, конечно, что девица вынуждена скрываться от кредиторов, но по большей части она блистает.
Однако на всякую хитрую жопу найдётся свой болт с резьбой.
В случае с Таракановой таковых оказалось несколько…
Михаил Доманский. Член Барской конфедерации, которая не могла простить России раздела Польши и готовила враждебную России акцию. Предпосылки к тому имелись: пугачёвское восстание и напряжённые отношения с Турцией. Оставалось найти только повод. Например, возведение на престол вместо узурпировавшей власть Екатерины 2 законной наследницы – дочери Елизаветы Петровны. А если таковой под рукой нет, её следовало бы выдумать. Тараканова была просто идеальной кандидаткой для этой цели: слишком глупа, чтобы думать о последствиях, слишком жадна до приключений на задницу и слишком внушабельна, если идея казалась ей привлекательной. Автором идеи, скорее всего, был не Доманскиий, но идею-то подкинул ей явно он.
Аббат Бернарди. Этот вышел на сцену, когда дело с конфедерацией было проиграно: пугачёвское восстание подавлено, а с Турцией заключён мир. Однако проект с Таракановой уже был раскручен. А раскрученным грех не воспользоваться. Например, посадив самозванку на престол и через неё насадив в России католичество. Благо римский папа не против, и иезуиты для поддержки найдутся.
И наконец Алексей Орлов. Единственный благородный герой в этой истории, у которого и выбора-то большого не было. Ответить на предложение самозванки значило бы стать предателем и обеспечить императрице и государству кучу проблем. Проигнорировать было поздно: желающие оказать поддержку новоявленной принцессе все равно бы нашлись. Теоретически можно было избрать другой способ, но вряд ли таковой был бы так удачен, между тем как на карту поставлено слишком много.
Тараканова могла превратить явных скептиков в искренних доброжелателей, а то и вовсе заставить в себя влюбиться. Как того же Доманского, которому оставалось только смотреть, как ситуация выходит из-под контроля, а любимая женщина, поверив в красивую легенду, с радостной песней бежит в ловушку. Или как Орлова, которому пришлось выдерживать борьбу между чувством и долгом. И при этом была беззащитна перед политиками, преследующими свои интересы, перед страстями, охватывающими её с головой, и перед теми людьми, которыми двигала не только страсть, но и разум. Так что героиню можно и пожалеть. Особенно в финале (видимо, Шпажинский при всём своём стремлении к объективности тоже поддался её обаянию).