4 Это всё...

Я противник смертной казни и часто в разговорах с её сторонниками у меня не хватает аргументации, чтобы отстоять свою точку зрения. Рассуждения о человеколюбии, гуманизме и прогрессе прекрасны, но этого бывает недостаточно—нужен простой и чёткий ответ: почему нужно сохранить жизнь даже отъявленному мерзавцу, но такого ответа в книге нет.
Автор пытается через переживания героя передать всю гамму противоречивых чувств, которые испытывает человек, знающий о скорой смерти, автор пытается передать ужас бездушного механизма(суд-охранник-священник-палач) по законному лишению человека жизни и автор неубедителен. Все переживания героя какие-то поверхностные и описаны общими фразами "Неужто правда, что я умру? ах... смерть, как ужасно". По задумке автора, воспоминания о жизни обреченного должны растрогать читателя, ведь он такой же человек как и другие, не лучше и не хуже, а следовательно не стоит лишать его жизни, но его воспоминания нисколько не берут за живое, некоторые из них просто неинтересны . Если "Повешенных" Андреева хочется закрыть от щемящей сердце грусти, то "Последний день" Виктора Гюго хочется закрыть за скучность.
С другой стороны, в книге есть главное— автор, не раскрывая подробности преступления и личности приговорённого к смерти человека, убедительно объясняет, что, в первую очередь, смертник—человек, вселенная! Только богу дано право отнимать жизнь, суд не может и не должен брать на себя роль бога, но суд может обязать человека работать на общество. Всякий труд возвышает. Трудом и молитвой возможно прийти к исправлению.
Не меньший интерес представляет предисловие, написанное самим автором. Виктор Гюго будучи противником смертной казни рассказал о причинах, побудивших обратиться к этой теме, о том насколько несправедливо и жестоко применяются смертные приговоры, его повесть—манифест.

Несмотря на всё, книга мне больше понравилась, чем не понравилась. Ожидание смерти всегда наполнено трогательной печалью: воспоминания о прожитой жизни, первом поцелуе, о судьбе детей, но всё исчезает, как только ключ начинает скрипеть в замке. Пришли. Мольбы о пощаде перед равнодушными шестерёнками механизма, последний шанс ухватиться за соломинку жизни. Неужели это—всё?