5 Судьба, судьбы, судьбе, судьбою, о судьбе...

Сон
Понимаю, что нахожусь во сне, однако от понимания этого истошно взрёвывающие у местного Белого Дома сирены общей тревожной ГО-шной звуковой сигнализации не перестают вызывать настоящее чувство страха. Хотя вторым планом сознания понимаю, что вроде бы сплю. И одновременно с этим осознаю, что если будут реальные обстрелы и бомбёжки города, то скорее всего целиться будут как раз в тот самый Белый Дом как сосредоточение местной гражданской власти. Понимаю и бегу что есть сил по Комсомольскому проспекту прочь от центра города, как можно дальше, как можно быстрее. И вдруг — ярчайшая вспышка, успеваю повернуть голову назад и вижу ослепительно сверкающий бело-жёлтым огнём переливающийся шар, там, над Белым Домом. И понимаю, что не успел убежать далеко, что всего около километра меня отделяет от ослепительной смерти, натужно дёргаюсь и в мучительном позыве проснуться (помню, что проснуться хотелось именно мучительно) открываю в сонной одури мутные глаза… и вижу над собой и чуть сбоку тот самый ослепительно сверкающий бело-жёлтым огнём переливающийся шар, и возникает вдвойне жуткое ощущение, что всё это на самом деле и что ничего не приснилось, а если и приснилось, то сейчас в реале — вот оно, только руку протяни… Лихорадочно соскакиваю с дивана и наконец понимаю, что просто заснул с включенным прикроватным светильником на ножке, причём светильник как раз имеет форму шара и потому вот это ощущение вспышки ядерного (или атомного, хрен редьки не слаще) взрыва просто было вызвано, навеяно вот этим самым светильником. А сама картинка взрыва была максимально реалистичной просто потому, что совсем недавно (а речь идёт о последнем пятилетии 90-х) смотрел очередной «Терминатор» и киношные кадры ядерного апокалипсиса намертво впечатались в сознание. Облегчённо выдыхаю и ложусь спать, на этот раз погасив свет.

Явь
С тех пор прошло более двух десятков лет, однако страшнее вот этой самой атомно-ядерной апокалипсической картинки я ничего не могу себе представить. И наверное сильнее пережитого тогда страха за всю мою, в общем-то не бедную сильными впечатлениями жизнь я не испытывал…

Книга
Картинка эта с атомно-ядерным ударом навсегда врезалась в мою память, и потому при прочтении книги Маши Рольникайте ничего особо и вспоминать не потребовалось — ассоциация вылезла сразу же и именно эта. Хотя, казалось бы, где ядерные ракеты, и где война Великая Отечественная, когда об атомном оружии ещё только мечтали и только велись некоторые разработки и исследования. А вот поди ж ты, видимо сильные впечатления оставили в своё время кадры атомных испытаний на атоллах Бикини и Эниветок, испытание нашей бомбы, да и в армии нам много и усиленно объясняли, как нужно падать ногами к взрыву (да-да, то самое «вспышка слева, вспышка справа») и за какое время нужно успеть надеть противогаз и облачиться в ОЗК — и не только говорили, но и тренировали, тренировали, тренировали. Да и мнение Эйнштейна об оружии в третьей мировой войне навсегда вошло в память.

Война
Понятие войны и понятие страха наверное всегда и во все времена стояли бок о бок. Понятное дело почему — закон природы, всё живое стремится сохранить свою жизнь, и всегда страшится смерти и всячески старается её избежать. И в том числе и о страхе пишет в своей художественно-документальной книге Маша Рольникайте. Причём о страхе всеобъемлющем и многогранном. Когда и умереть страшно, но и жить не менее страшно. Потому что то, что называется жизнью, совсем не является ею. Выживанием, избеганием смерти, борьбой со смертью, умиранием и непрерывным страданием, голодным и холодным существованием белковых тел — как угодно можно это назвать, но только никак не жизнью.

Концлагерь
Помнится, читал в своё время воспоминания лётчика Девятаева о пребывании в фашистских застенках и о героическом групповом побеге из Пенемюнде, читал разные другие книги о пребывании людей в немецких концентрационных лагерях и в лагерях смерти, однако такую искренность и реалистичность в описании лагерного быта встречал мало. И потому книга Маши Рольникайте ценна вдвойне — всё-таки чаще всего мы в литературе встречаемся с описаниями мужских концлагерей (хотя с внешней стороны никаких особых различий в содержании хефтлингов-женщин и заключённых-мужчин я не заметил), и то, как отбывали и выживали арестованные и отправленные в лагеря женщины, известно гораздо в меньшей степени. Кроме того, Маша Рольникайте сама прошла все ужасы концлагерей и потому можно совершенно уверенно доверять ей в описаниях лагерного быта и условий. Да и во всяких прочих мелочах.

Выбор
В том числе и в таком сложном и неоднозначном случае, когда из-за побега одной заключённой была подвергнута уничтожению сотня других женщин — Маша Рольникайте сама не даёт однозначной оценки этому поступку заключённой, равно как не делает этой оценки и её литературная героиня Женя. Хотя вот, помнится, был такой советский фильм, когда из мужского концлагеря бежал наш заключённый и потом добровольно вернулся в лагерь, чтобы сохранить жизни заключённых-заложников (к сожалению, сам не смог вспомнить название, а всемогущий Интернет не подсказал). Т.е. вопрос этот в книге остался открытым, да и среди читателей книги наверняка найдутся сторонники совершенно противоположных точек зрения.

Нужны ли сейчас подобные книги?
Отчётливо знаю, что такого рода книги нужны для людей старшего поколения. Хотя многие из стариков уже вряд ли захотят читать «трудные» страницы, потому что сами пережили если не такое же, то или близкое к описанному, либо что-то другое, но настоящее, не книжное, не романтичное и не придуманное. Но сколько их осталось в живых, тех, кто сам пережил и выжил?
Люди моего поколения, т. е. дети тех, кто воевал, в основе своей скорее всего утвердительно ответят на поставленный вопрос. Так нас воспитывали. И хотя сами мы не пережили и не помним всех ужасов войны, однако впитанное с молоком матери отвращение к войне вряд ли можно истребить в нас и вымыть из наших представлений.
А вот о людях молодых уже не смогу уверенно что-то утверждать. Ни «про», ни «контра». Нет, понятно, что большинство нормальных людей не хотят ни войны, ни воевать. Но ведь всё дальше уходит от нас реальность Второй Мировой войны. И всё ближе к роковой полуночи стрелки виртуальных часов, отсчитывающих уже буквально минуты, отделяющие человечество от войны новой, Мировой, Третьей. И опять сразу же вспоминаю мнение Эйнштейна, который сказал, что не знает, каким оружием будут воевать люди в Третьей Мировой, а вот в Четвёртой — камнями и дубинами...