5

Я ещё застала ажиотаж вокруг Орлова в начале 80-х; ажиотаж специфический, с примесью гадливости: "Ой, зна-а-аитя, он там такие вещи пишет, такие ве-е-ещи". Наверное, с тех пор у меня сформировался образ "Альтиста Данилова" как не слишком удачного подражания Михаилу Афанасьевичу: розовые ведьмочки, спесивые диаволы и шабаш, неуловимо напоминающий попойку бауманцев в честь "экватора", когда принято кататься в эмалированных тазах с лестницы общежития. Этакий аляповатый мистицизм с девочками и многозначительным подмигиванием: у нас, на тонких уровнях...
И ничего похожего. Мне аж стыдно перед Владимиром Орловым, как я скверно о нём думала. Нет, В.А. Данилов, полулюдь-полунелюдь, играющий на альте, вправду слоняется по тонким мирам и флиртует с чистокровными демонессами. Но эти флирты в оркестровке Орлова грустны, как осенний марафон, а приключения в Слоях (ну, в Кругах) проникнуты неопределённо-щемящим чувством, какое сопровождает светские чаепития с бывшим одноклассником, который сделал карьеру. Бюрократия, административные реверансы, задолизание, интриги, мелкая и крупная подлость - с какой фантазией ни описывай, а всё такое родное...
"Лаборатория Отсушки", "Оранжерея летающих тарелок", "Институт оптимальных способов расчесывания зеленых волос русалок" ("А еще, что ли, у них есть какие волосы?" - задумался Данилов), "Академия Дурного Глаза", "Склад искусственных интеллектов", "Зал тонких умствований", "Институт вывернутого чулка", "Склад исторических личностей". В этих названиях для Данилова не было ничего неожиданного. Одно его остановило: "Комиссия по использованию утопших музыкантов". То, что утонувшие музыканты используются, Данилов знал всегда, но вот комиссия была для него новостью.
Даже демонские досуги полнятся духом обихода: купание в молниях откровенно похоже на шукшинского "Алёшу Бесконвойного". А уж встреча Данилова со Стариком - ну, прямо благополучный интеллигент навещает репрессированного-реабилитированного родственника. "Альтист Данилов" - это гимн мелочам, пустячкам, бытовой трепотне, и не случайно самые добрые друзья Данилова - домовые. Здесь нашлось место всему: и столовому ножу с надписью "Буфет станции Моршанск-2. Тоня Солонцова. Кто сопрет - зарежется!", и симфонии "Гололед в апреле на площади Коммуны" в трёх частях - "Антициклон", "Лед на асфальте" и "Разбитие стекол троллейбуса", туши, наложенной на ресницы под девизом "А лес стоит загадочный", и "Но он всегда верил в свое отделение милиции", и "В Москве каждая культурная семья нынче старается иметь своего друга". Речь не идёт о сатире: сатирической, и то с натяжкой, можно назвать только линию хлопобудов, хлопочущих о будущем (футурологов?) Это атмосфера, консервированный воздух восьмидесятых, где плесенью не пахли одни музыка и любовь.
Да, магическим существом, чистым цветом, сполохом огня Данилов становится, лишь играя на альте. Демонизм - та же обывательщина, слегка приукрашенная, но таящая в себе те же искушения и пакости. А музыка... музыка любит счёт. Конечно, музыкант может утихнуть, но для мотива не это самое страшное.
Лишить сущности, но не убить, а перевести в расхожую мелодию типа "Чижика" или "Ладушки", но современнее их и пустить в мир! (Ужас какой! – содрогнулся Данилов. - Ведь могут превратить и в "Лютики"! Лучше лишить и вытоптать…)
Спасибо, Apsny , за превосходный совет на флэшмобе 2011 года. А пока перерыв: мне надо побыть синим быком.