5

Сколько бы ни читала "Даму с собачкой", она всегда отзывается во мне щемящей болью. Для меня этот рассказ о невозможности счастья. Казалось бы, намеренно наивный оптимизм открытого финала даёт надежду не особо проницательному читателю. Но хоть чуточку "зная" Чехова, понимаешь, что он не надеется на длительность человеческого счастья, (у него счастье невозможно в принципе).

Им казалось, что они будут вместе. А вот как оказалось - этого я не узнаю. Но как бы там ни было, любовь изменила их обоих. Они смогли выйти за пределы "серого забора обыденности" и обрести крылья в этой "куцей бескрылой жизни", хотя бы виртуально.

А начиналось всё как банальный курортный роман.
Измена для мужчины не бог весть какое событие. Это такое лёгкое развлечение. Как пивка попить. Ну было и было. Вспомнить приятно, похвастаться тоже. Мужская измена обычно легка и физиологична. Анна Сергеевна - не первая интрижка для Гурова. Он никогда не отказывался от приключения. И забывал женщин почти без усилий, благо быстро находились другие. Ему казалось, что он выучил наизусть женскую природу, знал как они устроены, досконально, до запятой.

Они, в общем-то, чужие люди, становятся любовниками. Анна Сергеевна мучается пониманием греховности случившегося. "Грех мне гадок!" А Гуров вежлив, но равнодушен к слезам раскаяния, с аппетитом вкушая арбуз. На этой постели они ещё порознь... Он то вполне убеждён, как ни приятны эти отношения, которые он принимает точно прохладный душ в жаркий день, они временное пристанище, оазис.

И простились они легко, еще не понимая силу своей привязанности друг к другу. Здесь у Чехова появляется пространство для чего-то непознаваемого, спонтанного, того самого, что приходит внезапно, как будто вдруг постучали в дверь. Конец мимолётной связи неожиданно становится началом любви.

Начинаешь сомневаться - любовь это или нет. Но в какой-то момент, переживаемое героями, несомненно ощущается ими самими как подлинная любовь. Гуров переживает всю полноту любви под звуки плохого оркестра "дрянных обывательских скрипок" и окружающая пошлость ему при этом не мешает. Свидания в московской гостинице - что это как не пошлость, но это не принимается во внимание, главное - безусловное принятие женщины, ближе и дороже, которой в жизни Гурова нет никого. Его теперь не раздражают слёзы Анны Сергеевны, он больше не оценивает её внешность, и впервые испытывает не отчуждение, а понимание и сострадание.

Конец рассказа, и наверное, продолжение многолетних ожиданий московских встреч и начало новых испытаний для любящих, чтобы отыскать, отвоевать, оградить свое пространство для своей единственной любви, не приносящей счастья.