1

Данная книга, написанная в жанре журналистского расследования, - один из типичных примеров биографий, составляемых исключительно для читателей, интеллектуальный уровень и широта умственных интересов которых равняется сумме токов, вытекающих из одного рода шоу типа «Пусть говорят». Уже на первых страницах A.Holden берёт с места в карьер и пытается ошарашивать постсоветского читателя многочисленными заявлениями о нетрадиционной ориентации Чайковского, то по-заговорщицки присваивая им статус эзотерического откровения, то преподнося их в качестве некоего значимого открытия, то бравируя возможностью обличать и обнародовать чьи-либо страсти. Помилуйте, хочется кричать ему всякий раз, да разве ж мы не знали? – шила в мешке не утаишь…

Зацикленность автора на гомосексуальной перверзии, а говоря точнее, сведение биографического материала в контекстуальное русло психосексуальных мотивировок, вызывает искреннее недоумение. Вместо того, чтобы с высшей степенью достоинства рассматривать взаимосвязь глубоких личных переживаний Чайковского с их отражением в триединстве мелодики, гармонии и инструментовки, свойственном его произведениям, не говоря об эстетическом аспекте его фортепианной, камерной и симфонической музыки, написанной в кризисные моменты (чем не золотая жила для неисчерпаемых исследований музыковедов?), автор смакует скабрезные и подчас сомнительные подробности интимной жизни композитора, выуживая (а иногда умозрительно экстраполируя) их из переписки и его дневников. Правда, A.Holden по временам нащупывает верное направление исследований музыкального самовыражения гения, указывая на вложенные в музыку и завуалированные от непосвящённых сокровенные мысли о собственном Я. К этому автора подталкивают и цитируемые на стр. 224 слова Н. фон Мекк (из письма Чайковскому от 07.03.1877): «… хочется на Вашемъ лицѣ искать тѣхъ вдохновеній, тѣхъ чувствъ, подъ вліяніемъ которыхъ Вы писали музыку, что уноситъ человѣка въ міръ ощущеній, стремленій и желаній, которыхъ жизнь не можетъ удовлетворить», однако автор игнорирует удачные исследовательские находки и продолжает погружаться в необоснованный и местами неуместный фрейдизм.

Действительно, развивая (или хотя бы намечая для последующих работ) исследование в означенном психолого-мелодическом ключе, можно было бы прийти к более глубокому осмыслению философского содержания музыки Чайковского, к ощущению той неизбежной фатальности, которая присутствует почти в каждом музыкальном сюжете, к той онтологической программности, которая лежит в основе большинства его произведений. Рождение, поиск смысла жизни, попытки обретения себя и своего места в мире под давлением неумолимой судьбы, карающего фатума, неотвратимого рока, в конце концов, смерть – вот тот очевидный антропологизм, та проекция внутреннего мира на социум, которые присущи шедевральной музыке Чайковского. См., например, в письме к Н. фон Мекк (29.02.1878): «Интродукція ​есть​ зерно (курсив Чайковского. - К.А.) всей симфоніи <...> Это роковая сила, которая мѣшаетъ порыву къ счастью дойти до цѣли, <...> которая какъ Дамокловъ мечъ виситъ надъ головой и неуклонно, постоянно отравляетъ душу. Она непобѣдима, и ​ея​ никогда не осилишь».

В книге имеется ряд непростительных ошибок, свидетельствующих о слабом знании автором творчества композитора. Так, например, на стр. 132 (3 строка снизу) автор утверждает, что Струнный квартет №1 написан в тональности до мажор. Между тем, заглянув в партитуру квартета, можно увидеть в ключе не иное, как два диеза, сообщающих о ре-мажорной тональности. На стороне суперобложки, вкладываемой в нахзац, значится: «…[Чайковский] скоропостижно скончался в возрасте сорока трёх лет». Композитор, как известно, прожил на десять лет дольше (*1840 - †1893).

Впрочем, и самую книгу A.Holden’а, и её содержимое, и необходимость прочтения можно оправдать словами Б.Паскаля: «Пусть не говорят, что я не сделал ничего нового. Новое – в расположении материала. Когда двое играют в лапту, оба пользуются одним и тем же мячом. Но один из них находит для него лучшее положение».