5

Это избранные произведения из сборников "Колымские рассказы", "Левый берег", "Артист лопаты", "Очерки преступного мира", "Воскрешение лиственницы" и "Перчатка или КР-2". Тяжелая книга, хотя с лагерной литературой я знакома еще с солженицыновской прозы. Шаламов - типичный представитель 58ой, политической статьи, каких тогда было тысячи или даже миллионы. Самизад, троцкист, а третий срок - за то, что назвал Бунина русским гением. В общей сложности - 20 лет лагерей, кое-где еще подкидывали пару годиков по 14 параграфу 58ой за саботаж (отказ от работы).
Читать такие вещи физически страшно. Описание бараков на 2 тысячи человек с четырехэтажными нарами, где под потолком становились педерастами за корочку хлеба или за возможность подобрать чинарик у параши, ежедневной 16часовой работы на 6о-градусном морозе, моральные и телесные унижения - все это повергает в шок. Интеллигенция, называемая урками и блатарями "Иван Ивановичами" поголовно, должна была, по мнению советской власти, перевоспитаться на приисках и лесоповалах, стать осознанно на путь покаяния и исправления. Сроки по 10 и 25 лет (других и не было) - хорошее лекарство от вольнодумия. Правда, немногие приходили после 10, не то что после 25. Там, в лагерях - своя борьба и своя политика. Там свои касты и главари. Чай, хлеб и махорка - вот за что стоило там бороться, дальше завтрашнего дня планировать не было смысла.
Ссохшиеся тела, съеденные цингой зубы, пеллагрически сползающая с тела кожа, годами незаживающие, кровоточащие язвы, истекающие гноем отмороженные пальцы, покусанные остемиелитом кости и порванная дизентерией задница... И это только малое, с чем приходилось сосуществовать, язык не поворачивается произнести - жить... Самое страшное - голод. Я даже не буду вам этого описывать, не смогу. Последние пару дней я ела залежавшиеся в холодильнике макароны, пила неслащеный чай и мне казалось, что слаще этого быть ничего не может - я завидовала самой себе, что сплю на чистой мягкой постеле, что могу купить себе кило яблок или литр молока... Я поняла, что отлично живу и все у меня просто замечательно. Горе оно ведь совсем не в тех мелких неурядицах, на которые мы привыкли сетовать и не в тех проблемах, которые нам кажутся неразрешимими...