5

- Только не спрашивайте, - предупредил я Луначарского, - почему у меня все синее или зеленое, почему у коровы в животе просвечивает теленок и т.д. Пусть ваш Маркс, если он такой умный, воскреснет и все вам объяснит.

Уж не знаю, чего я ожидала от мемуаров такого художника, как Шагал, но по его собственному выражению, он «писал эти страницы как красками по холсту» и это, наверное, самое точное определение. Здесь нет привычной структуры «родился тогда-то, и т.д.», а есть скорее обрывки, впечатления, которые действительно похожи на мазки краски. Местами от этих мазков было невероятно грустно, например, когда художник вспоминал своего умершего брата, а затем и других покойных родственников, и от заключительной фразы: «может быть, вслед за Европой, меня полюбит моя Россия».
Часть книги занимает обширное послесловие (это привело меня в замешательство: как, еще почти четверть книги – и уже конец?), из которого можно узнать, что издание «Моей жизни» на русском является двойным переводом, хотя изначально все писалось тоже на русском… Очень символично.