3 Творец комментариев

Легендарный творец мёртвых душ А.В. Ганин, который любит рассказывать, какими либерал Ленин одарил нас свободами, в качестве составителя и комментатора остаётся в своём репертуаре. Весьма противоречивом.

Заявление в предисловии А.В. Ганина: «летом 1918 г. Гражданская война пришла в мирный Екатеринбург» (с.25), как говорится, за гранью добра и зла. За гранью науки, добросовестности, честности. Терзаемый большевиками Екатеринбург с 1917 г. подвергался систематичным грабежам, арестам, убийствам, в городе не поддерживался порядок и на улицах царила анархия, хотя ключевые объекты держались под надёжной чекистской и партийной охраной. Называть такой город мирным попросту чудовищно.

Засыпав текст примечаниями, А.В. Ганин не все из них организовал одинаково качественно. В.И. Ленин, вопреки любому здравому смыслу и всем научным понятиям, пышно титулуется создателем социалистического государства (с.395), тогда как он являлся лишь главой его правительства (СНК), а не каким-то фантастическим демиургом. Никакого государства персонально Ленин не создавал. Процесс повсеместного перехода к социализму был широко начат февральским переворотом 1917 г. и Временным правительством. Полное отстранение от власти несоциалистических партий и организаций обеспечили несколько наиболее радикально левых партий. Преувеличение значения Ленина говорит о неизжитой Ганиным мифологии СССР.

Комментатором часто, но далеко не всегда где требуется, отмечена недостоверность воспоминаний М.А. Иностранцева. Иногда поправки даны излишне. Опровержение А.В. Ганина относительно вышедшего «из профессорской среды» (с.803) Г.К. Гинса показывает, что комментатор не следит за мыслью автора и не понимает, что М.А. Иностранцев систематично перечисляет род занятий министров до их попадания в правительство Колчака, а не кем были их родители. Надо полагать, Андрей Ганин слишком торопился настрочить ещё несколько сотен публикаций – где там угнаться за смыслом каждой.

Поклонник П.Н. Милюкова и защитник других социалистов, М.А. Иностранцев в различных вариантах воспоминаний одинаково пишет, будто начавшего расследование убийства Царской Семьи Гришина-Алмазова устранил крайне правый Иванов-Ринов (с.675, 689). В действительности увольнение и высылка Гришина целиком на совести британского консула в Екатеринбурге Томаса Престона. Об этой значительной политической фигуре Андрей Ганин, видимо, не имеет ни малейшего представления, поскольку даже на вклейке фотографий располагающийся подле адмирала Колчака Т. Престон записан как ротмистр В.В. Князев. Хотя на снимке Престон единственный кто без погон и носит галстук. Не будет ли слишком смелым поверить глазам своим и не преклониться перед мудростью величайшего публикатора военного архивного хлама?

Воспоминания М.А. Иностранцева могут быть интересны занимающемуся историей Генштаба Ганину, но ничего столь уж бесценного про конец империи, революцию и начало большевизма, как обещают заголовки и аннотации, мемуарист предложить не в силах. Рассказывая, как революция дарила воду матросам и подземелья крестьянам, Иностранцев многое списывает с чужих печатных материалов. Он следует банальной мифологической схеме от зловредного Г.Е. Распутина до пулемётов А.Д. Протопопова. Мало что исторически значимого он в состоянии дать лично от себя. Какие-то конкретные примеры революционных преступлений против народа всё же даются.

Предельно необъективные претензии М.А. Иностранцева к автору «Белой Сибири» К.В. Сахарову, помимо списываний у самых ранних мемуаристов, наносят дополнительный урон ценности его записей про Колчака. Такую особенность А.В. Ганин признаёт. Зато сослаться на приоритет С.П. Мельгунова в первом научном использовании неопубликованных частей рукописей Иностранцева редактор и составитель почему-то не счёл нужным.