4

Он возвышенно мечтал о борьбе со стихиями, об опасностях, о подвигах,
а вместо этого встречает привычную скуку и неиссякаемые мелочи неустроенного быта — нечищеных сапог и всего прочего.

В моем книжном шкафу при желании можно отыскать с десяток книг, которые называются «Путешествие вокруг света» – раньше подобный заголовок, должно быть, был достаточно редким. Он привлекал внимание к книге, независимо от её автора или того, что ждало читателя под обложкой – подумать только: человек обогнул земной шар, да ещё и написал об этом художественной форме! Сейчас эта книга, казалось бы, ничем не выделяется в ряду прочих, – мягкая обложка и объем – смешные 280 страниц. Однако, едва ли я скоро её забуду. Порой мне хотелось выписывать цитаты с каждой страницы; порой – прочитать все сопутствующие материалы; но большую часть времени я радовалась, что живу в доме с центральным отоплением – и у меня попросту нет под рукой камина, куда можно зашвырнуть эту книгу и наслаждаться видом горящих страниц. Виной тому стиль повествования и сама личность автора.

Как говорится – «не дай бог жить в интересное время». Но именно в такое время автор «Путешествия вокруг света» и жил. Отпрыск старинного рода, Адельберт Шамиссо родился в замке Бонкур в Шампани в 1781 году. Увы, прошло совсем немного лет, и быть дворянином во Франции стало не выгодно и попросту опасно. Семья Шамиссо перебралась в Пруссию, так в 15 лет Адельберт стал пажом королевы — супруги Фридриха Вильгельма II. События его жизни мелькают как кадры кинопленки: служба в пехоте, первые поэтические опыты, снова Франция – кружок мадам Сталь, бегство в Швейцарию, учеба на медицинском факультете Берлинского университета.

Шёл 1815 год. Страны Европы сражались против Французской оккупации. Шамиссо не принимал участия в военных действиях – прежде всего потому, что едва ли смог бы признаться себе, на чьей стороне будет сражаться. Но оставаться посреди подобных событий сторонним их наблюдателем было тяжело, и всё чего он хотел – уехать как можно дальше.

Мне в руки случайно попала газетная статья, в которой коротко сообщалось о предстоящей в ближайшее время экспедиции русских к Северному полюсу. «Хотелось бы мне побывать с этими русскими на Северном полюсе!» — мрачно воскликнул я, топнув при этом ногой. Хитциг взял газету, перечитал статью и спросил: «Ты это серьезно?» — «Да!» «Тогда быстрее достань сведения о твоих ученых занятиях и способностях. Посмотрим, что можно будет сделать».

Вот так, совершенно случайно и началось это путешествие. 30 июля 1815 года из Кронштадта вышел «Рюрик» - небольшой бриг русской экспедиции. Путь он держал вовсе не на Северный полюс, как писали в иностранной прессе, а к берегам Аляски – основной целью плавания был поиск Северо-Западного прохода. Шамиссо должен был присоединиться к экспедиции в Копенгагене. Как поэт-романтик, он остро предвкушал грядущее путешествие:

Ощущая в себе радостную деятельную силу, я смотрел в широко распахнутый передо мной мир, горя желанием сразиться с любимой природой, вырвать у нее ее тайны. Подобно тому как в те немногие оставшиеся до посадки на корабль дни страны, города, люди, с коими я познакомился, представлялись мне в наивыгоднейшем свете, который излучала радость, переполнявшая мою грудь, так и я производил самое благоприятное впечатление на всех, кто видел меня тогда; ведь отраден уже сам вид счастливого человека.

Шамиссо был счастлив и воодушевлен – он эти чувства сохранял, трясясь в почтовом дилижансе до Гамбурга, и находясь (впервые в жизни) корабле, который должен был доставить его в Копенгаген. Однако, стоило ему ступить на палубу «Рюрика», как романтические мечты разбились о жестокую реальность. Прежде всего, ему не выдали никаких инструкций. Были мореходные инструкции для капитана, были инструкции об астрономических и физических наблюдениях, а инструкцию для естествоиспытателя не составили! "Рюрик" был невелик - всего-то 180 тонн водоизмещением, так что и личной каюты Шамиссо не досталось, пришлось довольствоваться койко-местом в кают-компании - помещении площадью около 13 квадратных метров, где спали, ели и работали 6 человек (2 офицера, 2 естествоиспытателя, художник и врач). Дальше больше – оказалось, что на военном корабле есть особый распорядок, и что человеку науки – дворянину, на секундочку – не полагается особого обращения и даже личного слуги.

… я еще не знал, что нельзя без приглашения заходить в каюту капитана, что лишь ему принадлежит наветренная сторона на палубе и что, когда он там находится, к нему нельзя обращаться; что это место, если там нет капитана, положено занимать вахтенному офицеру. Не знал я и о многих других подобных вещах и узнавал о них случайно. Я не сразу заметил, что по части обслуживания между офицерами и нами существует различие. Когда мы прибыли в Плимут, я отдал почистить сапоги нашему Зыкову; он принял их из моих рук и тотчас же у меня на глазах поставил туда, откуда я только что их взял.

Так высокие стремления в который раз убила бытовуха. Тема «нечищеных сапог» будет преследовать читателя на протяжении всей книги. Отношения с капитаном тоже не сложились – уж от кого Шамиссо точно ждал понимания – все-таки высший чин на корабле почти (с весомой погрешностью, конечно) равен по положению дворянину. Увы, капитан «Рюрика» - Отто Коцебу, проявил черствость и не понял тонкой душевной организации учёного. Шамиссо пытался разбить лёд, предлагая ценные советы по изготовлению фильтровальной установки для воды (он даже предусмотрительно изучил её конструкцию), приобретению органа или выбору курса – Коцебу только отмахнулся. Добавим к этому тот факт, что в свои 34 Шамиссо на корабле был самым старшим по возрасту – разница с тем же капитаном составляла 7 лет – и совершенно не владел русским – не приходится удивляться, что большую часть времени он чувствовал себя угнетенным:

Случалось, что за столом (мое место было посередине) я сидел неподвижно, как бы в оболочке, каковой было незнание языка, тупо уставясь в висевшее напротив зеркало, давясь кусками, один, как во чреве матери.

Впрочем, не стоит столько много времени тратить на описание характера Шамиссо – всем любопытствующим достаточно открыть статью с названием «Нарциссическое расстройство личности» и прочитать перечисленные симптомы. Однако я слишком субъективна… Ведь если забыть о том плохо скрываемом чувстве собственного никем-не-замеченного-превосходства, с которым он отзывается о капитане и команде; о подлых и довольно мерзких высказываниях о событиях, имевших место 12 июля 1817 года, - не поленился ведь даже английские газеты 5-ти летней давности откопать; о раздражении, которое вызывает этот человек буквально каждым своим словом, то в книге можно найти много любопытного – к примеру, Шамиссо рассматривает возможность приручения китов – и дальнейшего их использования для перевозки грузов и людей. Или, скажем, его описание русских обычаев и традиций. Всегда интересно посмотреть на привычные вещи со стороны.

12-го мы отмечали у себя день рождения Глеба Семеновича. Матросы пришли на праздник весьма охотно, потому что Шишмарева все любили. Этот праздник дает мне повод рассказать о русском обычае, который может показаться странным, если принять во внимание наличие строгой муштры и безусловного подчинения матросов своим офицерам. Однако мне кажется, что отношение простого русского к своим господам, будь то капитан, барин или император, можно назвать скорее детским, чем рабским. Хотя он и подчиняется палке, но способен отстаивать свои детские свободы. Матросы, построившись в две шеренги лицом друг к другу и взявшись за руки, схватили Отто Евстафьевича и безжалостно заставили его «проплыть» по рукам. Такое своеобразное подбрасывание у нас вряд ли бы сошло за проявление уважения или дружеского расположения. За Отто Евстафьевичем наступила очередь Глеба Семеновича, а затем всех, кого удалось поймать. Тех, кто пользовался большей любовью, подбрасывали особенно высоко и безжалостно.

Современники достаточно высоко оценили научный вклад экспедиции на «Рюрике» - и в этом, безусловно, есть заслуга Шамиссо. В своем длинном путешествии бриг подходил к берегам Бразилии и Чили, проникал внутрь атоллов, видел жаркие земли Гавайских островов и льды Берингового пролива. И на каждом этапе естествоиспытатели – Шамиссо и Эшшольц (по совместительству врач) составляли подробное описание всего увиденного, собирали коллекции и старались как можно больше узнать от местных жителей. Привезенные ими ботанические и зоологические коллекции нашли своё место в самых известных музеях мира.

Мы везде ходим по тропам, уже пробитым, везде встречаем воспоминания. Тщетно стараемся выйти из круга понятий людских. Человек везде тот же – и просвещенный и дикарь. И обитатель острова Румянцева, осеняемого пальмами, и житель земель, покрытых березами, склонившимися от снегов северных, суть дети общей матери, удаленные от ней некоторыми обычаями.

Так писал Шамиссо графу Румянцеву, пока "Рюрик" стоял у берегов Камчатки. В связи с этим высказыванием Шамиссо любят приписывать ещё и заслугу распространения в Европе гуманистических идей – так сказать толерантного отношения к нецивилизованным народам. Я склонна воспринимать это весьма критически. Да, Шамиссо протестует против употребления в отношении жителей островов Тихого океана термина «дикарь». Однако, отказавшись использовать это слово, неизменно обращается к населению Маршалловых островов «наши милые друзья»… Так что я спишу его высказывания на романтическую натуру или же приверженность учению Руссо о «благородном дикаре».

Действительный же вклад его в историю и науку был несколько иного плана. Наибольшую пользу своими исследованиями и наблюдениями Шамиссо принес этнографии. Уже в начале 19 столетия многие народы находились на грани исчезновения, поэтому Шамиссо понимал, как важно сохранить для истории любые свидетельства их существования. Численность населения – в том числе, наличие метисов; языковые особенности; легенды и предания – все это он пытался собрать, словно засушенные цветы.

Каждый отрывок истории человека важен. Мы должны, так как и предшественники наши, предоставить нашим последователям собрание удовлетворительных известий о коренных жителях <…> и о их языках.

Возможно, читая «Путешествие…» этот вклад оценить трудно, поскольку данная книга выступает дополнением к «Наблюдениям и замечаниям», составляющим третий том в русском издании книги об экспедиции «Рюрика» – «Путешествие в Южный океан и в Берингов пролив». Разумеется, этот том вежливо игнорируется в последующих переизданиях этого произведения.

«Путешествие…» читается очень легко (не с моральной, конечно, стороны) и если абстрагироваться от желания выбросить автора за борт уже не существующего корабля, можно провести в её компании несколько приятных часов. В заключение, хочу отметить, что читать «Путешествие…» лучше параллельно с книгой аналогичного названия, написанной капитаном «Рюрика», О. Коцебу.