4 По волчьи выть

Роман Фридлунд поначалу так и хочется назвать прозой подростковой. Не только потому, что повествование уводит нас в пятнадцатый год жизни героини. А потому что здесь собран практически весь типовой современный литературный набор, обычно служащий признаком незрелой прозы, апеллирующей к внешним эффектам: в центре рассказа – героиня (парень – немодно), история взросления, сплошь тяжелые воспоминания, педофилия, пожары семейных трагедий, сектанты. Из такого должно получиться зубодробительное, всесокрушающее варево, жуткий китч.

На самом деле нет.

Блуждая вместе с героиней полкниги по лесу, и задаваясь время от времени вопросом к чему это затянутое повествование о заповедных американских местах и странной дружбе с молодой соседкой-мамашей Патрой, ее четырехлетним сыном Полом, уже не рассчитываешь на что-то основательное. Сейчас случится страшное, и все начнут плакать. Так теперь принято в американских книгах.

Но вдруг понимаешь, что вся эта тягомотина была неспроста, и книга не так пуста и поверхностна, как показалось сперва.

Многие рецензенты обратили внимание на доклад главной героини о волках, за который учитель прозвал ее мисс Оригинальность. Однако в поле зрения попала лишь наиболее очевидная мысль юной исследовательницы – ситуативная обусловленность позиции альфа-самца. Не бывает такого раз и навсегда. Другой тезис – «волки стараются избегать контактов с людьми», остался без внимания.

Между тем именно он является ключевым для понимания книги в целом. Ведь перед нами не столько роман о Патре и Поле, мистере Грирсоне, или о Мэделайн (которая вспоминает «последнее лето детства»), сколько о том, что происходит с нами. Это роман о том, как все мы незаметно стали волками.

Из шаблонного набора элементов, привычного антуража триллеров последних лет (девочка+глухомань+уроды вокруг) Фридлунд создает историю современного человека-волка, оборотня по сути. Шкура человечья, душа волчья. Всяк ищет вожака хоть на час (разве не таков муж для Патры?), сбивается в стаи (хиппи-коммуны, христианская наука). К этому же стремится и сама героиня (учитель как альфа-самец, семья Патры и Лео, как искомая стая, к которой можно прибиться).

Быть собой, одиночкой и раствориться в массе, просто быть или, напротив, казаться (Мэтти-Линда, Клеопатра-Патра) – роман строится вокруг извечных дилемм человеческого существования.

Распад привычных социальных связей - вот что прежде всего заметно в романе Фридлунд.

При этом она вольно или невольно вступает в полемику с давней литературной мифологемой «естественного человека». Да, Мэделайн гармонично чувствует себя среди природы: она ощущает некий тайный смысл, упорядоченность в извечном круговороте вещей. Но ее естественность - плод человеческих мудрствований в этой области, идущих еще от искусственной «жизни в лесу» Торо. Дитя некогда развалившейся коммуны, она несет на себе печать сектантского сознания. Не естественный, а одичавший человек. Собственно по этой причине, семья одержимая дикими принципами «христианской науки» и кажется ей более близкой, чем отец и мать, с которыми она живет. Это ее стая. Стая людей, которая убеждена (также как и некогда ее родители), что они способны превозмочь законы человеческого и даже природного бытия.

Литература последних лет приучила нас к тому, что человеческих извращения – всегда нечто яркое, завораживающе жестокое. Фридлунд в этом смысле оказывается более близка к реальности.

Роман пронизан атмосферой запустения, неприкаянности, ощущением несуразности, абсурдности происходящего. Расстроенная жалобная музыка человеческих отношений, невнятности мотивов, недоговоренности, обрывистости. Волчьи, стайные отношения подменившие человеческую любовь, заботу, дружбу.

«В чем различие между тем, во что ты хочешь верить, и тем, что ты делаешь?» - такой вопрос волнует героиню.

За ним просматривается не только расхождение между субъективной картиной мира и объективной реальностью, которое будет иметь трагические последствия для героев. Фридлунд на примере судьбы семьи Гардинеров не только демонстрирует абсурдность популярного ныне обывательского воззрения «дурные мысли притягивают негативную энергию, отравляют существование».

Есть и другие аспекты анализируемой ею взаимосвязи деятельности и веры.

Действия с одной стороны не зависят от верований (мысли не исцеляют болезней и не насылают их, смерть – это действительно конец, а не переход на иной уровень восприятия). С другой – наши представления, конечно же влияют на наши поступки. Ну и третье – наша вера, принципы, бесполезные в прагматическом аспекте, многое говорят о нас самих.

По второму и третьему пункту у Мэделайн нет особых оправданий. Вера ее страшна, система представлений о себе и окружащих вряд ли способны вызвать симпатию. Она принадлежит к сонму современных малосимпатичных героинь знакомых по книгам Эммы Клайн, Отессы Мошфег. Одинокая волчица, которой удалось выскользнуть из капкана лесной глухомани, оставив в нем, впрочем, нечто большее, чем перегрызенная волчья лапа.

Жесткий переплет