4 Когда был Сталин маленький...

Обычно я довольно ясно заранее вижу в уме концовку будущего текста, но совершенно не представляю, с чего его начинать. В этот раз, может быть, начнем с анекдотов? Народ российский остер на язык, это еще Гоголь подметил. Есть такой детский стишок про В. Ленина: "Когда был Ленин маленький, с кудрявой головой...", есть разные версии этого стихотворения, некоторые очень смешные. Были придуманы про Ильича и анекдоты, в которых его официозный образ "самого человечного человека" менялся народом до неузнаваемости. Вот, для примера: "А мог бы и бритвой полоснуть!" и "А глаза такие добрые-добрые". Думаю, вы помните многие из этих анекдотов. Да что там Ленин! Народ России смог и кровавого Дзержинского переварить в котле своей сатиры: "Феликс Эдмундыч (спрашивает Ленин), у вас ноги волосатые? -- Да, Владимир Ильич. -- Вот и хогошо! Дзегжинскому валенки можете не выдавать". Есть анекдоты и о Ленине, и о Дзержинском, и о них обоих скопом, не говоря уже о герое Гражданской войны комдиве Василии Чапаеве (там целый цикл народной короткой прозы). Но вот что интересно: не припоминается ни одного анекдота об И. Сталине. Нет, в 90-е годы издавались такие сборнички в бумажных обложках, но это все были исторические апокрифы. Что Сталин сказал и как он пошутил. У вождя было своеобразное чувство юмора: мог в шутку сказать, что кого-нибудь надо расстрелять или на банкете подложить помидор под садящегося на стул Маленкова. Но живых народных анекдотов о Сталине нет. Такова генетическая память.

К 1939 году Михаил Булгаков находился в крайне тяжелом положении. Прежние его пьесы не ставились, новые запрещались. Не шли в театре "Дни Турбиных", были запрещены пьесы "Бег" и "Черное море", не ставился "Мольер". Но все же не следует трактовать обращение драматурга к образу Сталина как вынужденный акт конформизма. Да, творческая удача и прорыв на сцену были нужны Булгакову как воздух. Но поступиться своими принципами он не мог и не хотел. Поэтому им была избрана тактика наименьшего вреда. Он начал пьесу о Сталине, но не о Сталине как "Вожде и Учителе", а о Сталине -- молодом человеке, "Сталине маленьком". Булгаков избрал для изучения революционную деятельность Сталина-Джугашвили в начале ХХ века на самой окраине Российской Империи, в Батуме.

И что же у Булгакова получилось в результате? А вышла у Михаила Афанасьевича мелодрама на историческом материале, мелодрама в форме исторической драмы. Читабельная, кстати, надо только продраться через действие первое -- многовато там пролетариев. Вот в самом кратком виде сюжет пьесы. В прологе юного семинариста Иосифа Джугашвили с треском выгоняют из семинарии. Через пару лет, уже революционер и подпольщик, Джугашвили проводит агитацию среди батумских рабочих, подстрекая их к забастовке. Сталин ведет рабочих на демонстрацию, которую расстреливают солдаты. Джугашвили арестован, сидит в тюрьме. Царь подписывает решение о высылке революционера в Восточную Сибирь. В последней картине бежавший из ссылки Сталин возвращается в Батум к друзьям-подпольщикам.

Пьеса получилась у Булгакова, как бы это сказать поточнее, придушенная, что ли. Писатель полностью выключил (а, возможно, к тому времени потерял) свое знаменитое чувство юмора. Если из пьес "Дни Турбиных" и "Бег" можно цитировать чуть ли не сплошь, то с "Батумом" так не выйдет. Не могу предложить оттуда для примера ни одной яркой цитаты (кроме одной, но об этом чуть позже). Шутить о Сталине, или вокруг Сталина, было к тому времени не просто опасно, а совершенно немыслимо. К концу 30-х в СССР не только прошли массовые репрессии, но и сформировался так называемый культ личности. Разумеется, самого Сталина. Смешно наблюдать как ярые сталинисты сегодня делают самую элементарную логическую ошибку, утверждая, что вовсе не Сталин сформировал свой культ личности. Если, по их же утверждениям, ничто не укрывалось от "мудрого взора Вождя" -- ни промышленность, ни сельское хозяйство, ни армия, ни науки, искусства и ремесла, и именно Сталин является главным вершителем судеб СССР ("принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой" и прочее бла-бла), то следует признать, что культ личности Сталина создался тоже не без его участия. Иначе выходит явная нестыковка.

Апофеозом культа было сооружение в Сталинграде (Волгограде) в 1952 году, за год до смерти диктатора, статуи Сталина на Волго-Доне. Высотой 54 метра. То есть идол был размером чуть ли не с нынешнюю скульптуру Родины-Матери в том же городе Волгограде. Очень большой Сталин! Истукан был уничтожен после разоблачения культа Хрущевым, даже жаль -- любопытно было бы поглядеть на него. Тогда же были ликвидированы по всей стране и другие многочисленные памятники Сталину. Но сейчас у любопытствующих появилась альтернатива. "В 2010-х гг. памятники Сталину стали активно устанавливать в городах и селах Российской Федерации. В южных национальных регионах страны (Северная Осетия, Дагестан, Кабардино-Балкария) памятники, как правило, устанавливаются благодаря усилиям местных жителей, в основном ветеранов Великой Отечественной войны, в центральных областях -- по инициативе местных отделений КПРФ. Утвердилась традиция ставить памятники (бюсты) Сталину в День Победы 9 мая", сообщает "Википедия". Почему именно в 2010-х годах в России начался этот неосталинистский ренессанс, каждый может додумать сам.

Но вернемся к пьесе "Батум". Хочу похвастаться: я, кажется, сделал небольшое литературоведческое открытие. По крайней мере, ничего подобного у критиков и литературоведов я о Булгакове не читал. Дело в том, что на мой взгляд, Булгаков наделяет определенных персонажей романов и пьес своими мыслями. "Что же тут такого? -- спросите вы. -- Все писатели и драматурги так делают". Но еще минуточку внимания! Дело в том, что писатель, о котором мы говорим, наделяет этих персонажей своими тайными, самыми сокровенными мыслями, которые никак иначе он высказать в ситуации Советской России бы не мог. Персонажи выбирались для этой цели автором или отрицательные, или резко отрицательные. В романе "Белая гвардия" второстепенный (и довольно отрицательный -- сами Турбины называют его "несимпатичный") квартирный хозяин инженер Василий Лисович (Василиса), думает после того, как его квартиру ограбили украинские бандиты под видом украинских сечевиков. Помните? "Вот так революция, -- подумал он в своей розовой и аккуратной голове, -- хорошенькая революция. Вешать их надо было всех, а теперь поздно…". Это ведь не Василиса так мыслит, а сам бывший белый офицер Михаил Афанасьевич Булгаков выдает свой рецепт наведения порядка, которым Россия так и не воспользовалась. Разумеется, автор романа не мог вложить эти слова в уста, например, alter ego Булгакова, военного врача Алексея Турбина. Роман бы тогда просто не напечатали. А с Василисой -- сошло.

Удивительно, но подобная же "диверсия" есть и в пьесе "Батум"! Царь Николай II спрашивает у адъютанта о событиях в Батуме. Адъютант говорит, что в толпе рабочих было шесть тысяч человек, а убито 14. Царь отвечает: "Этого без последствий оставить нельзя. Придется отчислить от командования и командира батальона, и командира роты. Батальон стрелять не умеет. Шеститысячная толпа -- и четырнадцать человек". А по поводу Джугашвили, высылаемого в Сибирь, сетует: "Мягкие законы на святой Руси". Тут снова, как бы слова отрицательного героя (а царь Николай в СССР 30-х был резко негативным персонажем, никак иначе), на деле же -- "тайнопись" самого автора. Будь законы "на святой Руси" посуровее, глядишь, все как-нибудь иначе тогда обернулось? Вот такие рецепты были у доктора Булгакова.

Сталин, прочитав, запретил тогда же, в 1939 году, переданную ему пьесу. Михаил Булгаков тяжело заболел и через год умер. Все.

А после единственного показа "Батума" в России в 1992 году и ее запрета демократами, интерес к пьесе утих. И это неудивительно. Для сталинистов она слишком не-сталинистская, ведь "вождь народов" изображен в ней не титаном духа, а обычным, пусть и смелым, молодым человеком; для либералов же пьеса Булгакова чересчур про-сталинистская и, на первый взгляд, имеет ноль обличительного пафоса. Так и лежит это талантливое драматическое произведение, до поры до времени. Лишь залетный литературовед вдруг случайно поинтересуется, да вот я бросил на "Батум" любопытный взгляд.