5 Кутзее умеет или Гаммельнская мандолина

– Пойдем, – говорит он, и наклоняется, и раскрывает объятия. Пес, виляя увечным задом, обнюхивает его лицо, облизывает щеки, губы, уши. Он не отстраняется. – Пойдем.
Неся кобелька на руках, как ягненка, он входит в хирургическую.
– Я думала, ты позволишь ему пожить еще неделю, – говорит Бев. – Решил поставить на нем крест?
– Да, решил поставить крест.

Закончив, чувствовала себя тем кобельком с парализованной левой задней: знаешь, надежда напрасна, но до последнего продолжаешь надеяться, что твой бессильный бог внесет в безжалостный мир малую толику милосердия. А покуда крест на тебе окончательно не поставлен, слушаешь надтреснутое дребезжание его мандолины, и в целом свете нет для тебя лепшей гармонии. Кутзее умеет превратить инструмент. на котором наигрывает, во флейту гаммельнского крысолова: знаешь, что путь, на который она тебя увлекает, не твой путь, но продолжаешь идти. Хотя тут дело еще в том, что "Бесчестью" невероятно повезло с русским переводом. Все, что делал Сергей Ильин, эталонно.

Нобелиант из страны, победившей апартеид, был явлением предсказуемым. Помимо того, что Африка в ХХI веке в литературном тренде, случай ЮАР уникален и несопоставим с центральноафриканскими странами. Масса нюансов, начиная с климата и заканчивая мощнейшей драматургией обстоятельств. Там теперь одних только государственных языков одиннадцать, можете представить, как им легко договариваться? Наши симпатии, конечно, на стороне угнетенного большинства («ибо я един со всем Человечеством»). Но, положа руку на сердце, вы понимаете, что для белого меньшинства сейчас что-то, вроде «Россия, которую мы потеряли», «и хруст французской булки» - самоощущение профессора Преображенского в окружении Шариковых и Швондеров.

Да, социальные лифты по-прежнему способствуют продвижению потомков колонистов в большей, нежели коренного населения, степени. Но нарождающийся средний класс из чернокожих и цветных, не склонный перенимать европейские культурные ценности; общая криминализация страны; столкновение родообщинного уклада с развитым капитализмом; чувство вины и переживание коллективной травмы, наконец. Джон Максвелл Кутзее плоть от плоти своей земли и своего времени, а потому неудивительно. что его творчество мощно окрашено этими тонами. Даже и тогда. когда то, о чем он рассказывает, апеллирует к общечеловеческим вещам.

То есть, ты хочешь сказать, что у интрижки престарелого профессора со студенткой национально-политический подтекст? А разве нет? Согласна. принуждать к сожительству зависящую от тебя женщину нехорошо. Но Дэвид не Гумберт, Мелани не Лолита и дело даже не в том. как много мужей она познала до него, а в странно провоцирующем поведении. В мерзкой поговорке "сучка не схочет - кобель не вскочит", немалая доля житейской правды, хотим мы того или нет. В астрологии есть аспекты, которые прямо говорят о сексуальное влечении к партнеру, сильно превосходящему по возрасту. Ничего противоестественного в ситуации изначально не заложено. А ее интерпретация окружающими и провокационное поведение девушки: лечь с мужчиной по доброй воле. ни взглядом, ни намеком не дав ему понять, что он тебе противен; прийти к нему, когда тебе плохо. А потом объявить себя жертвой харассмента, с чем социум радостно согласится. Я не любитель CПДC (синдрома поиска дополнительного смысла), но не напоминает ли вам это ситуацию с белыми угнетателями в ЮАР?

Идем дальше, суд над Дэвидом. Стойкое ощущение, что он делает все, ог него зависящее. чтобы претерпеть самое жестокое из возможных наказаний. Все могло ограничиться вынесением устного взыскания, избери он верную линию поведения и повернись ситуация в благоприятную для героя сторону. Отчего так упорно нарывается? Чтобы иметь возможность сказать: вот, со мной сделали это, лишили меня всего словно бы все вокруг не поступают ежечасно, как поступал я! Дальше: Люси и изнасилование. Она знала о криминальной обстановке, пятерых доберманов от нечем заняться не заводят. На прогулке Люси и ее отец, оба люди образованные, встречают подозрительную троицу, использующую прием проникновения в дом,который обессмертил "Заводной апельсин". Да там не тревожный звоночек должен звякнуть, а сирена взреветь. И что делают герои? Правильно, ведут бандитов в дом.

Так можно разобрать по кирпичику весь роман и везде будет одна и та же ситуация, словно отраженная в галерее зеркал, уводящих читателя по пути, выбранному для него автором. "Бесчестье" очень сильная книга, но у меня есть своя земля и иной опыт коллективной вины, отличный от южноафриканского. И свой путь изживания. Однако Кутзее умеет.