5 Рисовать клетку

Когда мне случается назвать «Лолиту» любимым романом, всякий раз происходит одно и то же: 1. Собеседник слегка отодвигается, как если бы призналась в заразной, хотя и не передающейся воздушно-капельным путем (однако, кто его знает?) болезни. Увеличение дистанции чувствуется и в сетевом общении, такие вещи подсознание фиксирует четко. 2. Придвигается уже с новым сочувственным интересом в глазах, которого сам чуть стыдится, но не испытывать не может. Причина ясна, в тебе подозревают жертву типа отношений, описанного в книге. Слишком озабоченная нахождением способа развеять подозрения, я не задумывалась о том, каково приходится мужчине, который не боится публично признать, что любит роман. Дмитрий Быков не боится и за это я готова простить ему все, включая нелюбовь к «Живаго», отсутствие достаточного пиетета к Стивену Кингу и разнос первой части пелевинского «Смотрителя».

Он настолько лоялен к книге, что посвятил ей не одну лекцию, а целых три, каждая из которых затянулась на час, и повторялись только вводные, самые общие сведения. По сути, разговор о «Лолите» превратился в панегирик Набокову, бальзам на мое книжное сердце. Бесконечно долго можно смотреть на бегущую воду, горящий огонь и слушать, как хвалят, кого ты любишь. А когда это делает умный, эрудированный, харизматичный человек – тут уж и до особого сорта читательской эйфории недалеко. И даже утверждение, которым начиналась каждая лекция, что если бы Набокова не интересовали нимфетки, нас с вами не заинтересовала бы «Лолита», ни разу не заставило привычно вскинуться на защиту писателя.

Да и что с того, - неожиданно подумала, - Мне ли, строившей гороскоп Стивена Кинга, не знать о крайне суровых конфигурациях его карты, которые у человека, не умеющего переплавить горечь в творчество, могли бы означать тяжелый психоз и склонность к немотивированной агрессии (в лучшем случае). Важнее карт, доставшихся тебе при раздаче, то, как ты сумел ими распорядиться. И еще одно, если бы в нас (независимо от пола) не было этого табуированного интереса к неполовозрелым особям в качестве сексуальных объектов, роман не мог бы стать столь популярным. Но это уже я сейчас подумала, приписывать мысль лектору – упаси.

Сквозной для всех бесед была мысль о том, что любовь, не отягощенная чувством вины для Набокова – это похоть. О том, что любовь всегда связана с некоей патологией, уродством. Что набоковские герои, достойные любви, заслуживающие ее, с точки зрения социума недостаточно хороши. А красавцы, никоим образом не обойденные судьбой, любви не заслуживают. В сути, разговор о «Лолите» превратился в набоковиану и мне, признаюсь, было счастьем получить подтверждение собственному чувству, что победительный-талантливый-здоровый-красивый Годунов-Чердынцев не главный герой «Дара», а главный – осмеянный, униженный, неловкий, некрасивый, неудачливый Чернышевский. И именно он достоин любви. Кинбот из «Бледного огня», жена Лужина – все они наделены даром любить, беззаветно и безответно, но этой любовью мир держится.

Чаще других произведений в разговор вплеталась тема «Ады», которую отчего-то принято нынче воспринимать едва ли не как продолжение «Лолиты» и моим читательским счастьем было обнаружить полное совпадение во взглядах на героев романа о земляничных полянах, площадью в пол-Европы. Да, Ада – это ад, а Ван Вин, с его чрезвычайной маскулинной мускулистостью и страстью к хождению на руках – антипод Человека и Человеческого. Были и еще точки совершенного совмещения. Последние главы «Лолиты», не оцененные большинством читателей, в которых для Быкова, как и для меня, квинтэссенция романа. И тот отрывок о любви к повзрослевшей, подурневшей, с обезьяньими ушами Долорес, которую Гумберт все равно будет любить до последнего вздоха, он и мне в свое время разорвал душу. Дмитрий Львович, знаете, цитируя его, всякий раз сбивался на крик, и это было бы смешно, если бы не было так трогательно.

Ах да. Еще обезьяна. Написала про ушки Долли и вспомнила сквозную для всех трех лекций мысль о том, как к Набокову пришла идея романа. Он рассказывает об эксперименте с шимпанзе, которого исследователи долгими уговорами и улещиваниями заставили рисовать. И первым, что обезьяна изобразила были прутья ее клетки. «Лолита» о клетке, которую каждый из нас несет с собой по жизни. И, может быть, до тактильной предметности ощутимая реакция людей на признание в любви к ней, обусловлена тем, что роман всех нас делает соучастниками преступления. Переступить-отшатнуться-облиться слезами над судьбой его бедной сиротки. Для меня три лекции Быкова о книге стали драгоценным подарком, дописываю со слезами, которых не стыжусь. Земной поклон.