5 Командовать парадом буду я

Лед тронулся, господа присяжные заседатели.

С ним можно не соглашаться, им нельзя не восхищаться. В сентябре последний бастион моего сопротивления ментальной экспансии Быкова не устоял, вкатил красивую деревянную лошадь "Ста лекций" на главную площадь, что уж теперь сетовать на открытые ворота и город, отданный на откуп победителю. Аудиокнига "Ильф и Петров. Тайна третьего романа" записана в рамках лектория "Прямая речь". Лекций много, каждая рассчитана примерно на получасовое звучание, все так или иначе связаны с мейнстримом. Ничего обидного и уничижительного, главные течения потому и становится таковыми, что подхватывают всех, оказавшихся в радиусе ближнего действия, не одних только высоколобых снобов.

Я прослушаю все, до чего сумею дотянуться, но особенности человеческой памяти таковы, что незафиксированное впечатление, спустя неделю, истончается до одной десятой первоначального, а через год рискуешь и вовсе вспомнить что-то смутно-невразумительное в розовой, голубой, серой ( в зависимости от основного тона) дымке. Почему начинаю с Ильфа и Петрова? Да. это не первый текст из лектория, но с этим стало совершенно ясно - хоть пару абзацев для памяти надо оставлять после каждой лекции, жаль потерять.

Итак, Ильф и Петров, мы в сетях как-то затеялись перебрасываться репликами, представлявшими собой цитаты из дилогии, хватило на неделю. В то же время, весьма эрудированное литературное сообщество, в котоом имею счастье состоять, совсем не реагирует на них. В первом случае участникам было за сорок, во втором - за тридцать. Другая формация, люди, не понимающие толка в культовых романах, на которых росло несколько предыдущих поколений. Уходят люди, которые естественно были в теме, нужно сохранять, пока не стало совсем поздно. Итак: в начале лекции, посвященной соавторам, Быков прослеживает источники (плутовской роман, восходящий к... Евангелию, но непосредственный предшественник Хулио Хуренито Эренбурга), прототип - знаменитый одесский следователь, его история подробно описана в "Алмазном венце" Катаева.

Непосредственным продолжателем дела Остапа в русской литературе выступают Михаил Булгаков с главным романом, братья Вайнеры с "Эрой милосердия" и Жегловым, Шарапову отводится роль Шуры Балагангова и, та-дамм(!) - всенародно любимый Штирлиц. Дмитрий Львович довольно виртуозно, хотя и несколько иезуитски (впрочем, мы не в обиде) подводит слушателя к пониманию того, что сверхпопулярная фигура Штирлица - это следующая инкарнация Остапа, а серия остроспецифичных лексических анекдотов о нем в сути пересказ приключений разведчика языком Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Как по мне, изящное наблюдение и на восприятие легло, как в точности под него заточенное. Стивен Кинг называет такое Радостью абсолютного узнавания.