5

Как увидел лицо автора - так и начал ждать эту книгу, потому что человеку с таким лицом уж точно есть, чего порассказать. А пока книги не было - пытался рисовать его портреты, но ничего не получилось, всё не то. Может, теперь получится, когда прочитал.
Не ошибся я, - действительно, ему было, что рассказать.
Я очень мало знаю об Ирландии и о жизни там (спасибо, впрочем, друзьям, которые нет-нет да расскажут что-нибудь), мало читал тамошних авторов, так что несколько волновался, пойму ли хоть немного ирландскую сельскую жизнь - да ещё и XIX века, когда - как О'Крихинь пишет - они на Острове даже чайника не видали и про чай не слыхали.

И я оказался подготовлен к этой истории с неожиданной стороны, даже с двух. Во-первых, когда-то случилось мне вырыть два погреба и выложить их камнями, чтобы грунтовые воды не сочились и не обрушилась стена - это всё было очень давно, но тут я очень хорошо представил, как Томас строил дом и ему никто не подносил камни и раствор. Он, конечно, не землянку копал, но не думаю, что от этого было ощутимо легче. Не столь тяжелы камни или ведра с глиной, сколько бесит всё время скакать из ямки и в ямку - ещё и угваздываешься в три раза сильнее. Думаю, и Томас бы то же самое сказал, хоть и не копал яму в три метра. Делать крышу, по-моему, ещё сложнее.
И некоторые прочие бытовые и рабочие особенности в сельской жизни не больно-то изменились - главная из них, конечно: ты всё время чем-то занят. И бабушка моя (родившаяся ещё во времена присутствия Томаса на этой планете), все свои последние годы не выбирающаяся с грядок и всё время чем-то занятая, говорила, что нет, "сейчас не та работа уже" - сравнивая со своей бабушкой, например. Потому что раньше-то люди на "Санта-Барбару" не отвлекались, а бабушка вот могла себе позволить - и ей казалось, что она делает мало (а нам - что слишком много).
В общем, "простые бедные люди" простых бедных людей всегда поймут. Не могу причислить себя к этой прекраснейшей части человечества (вот "я художник" запросто, а тут нет), но хотя бы старшей родни из них у меня навалом, так что немного считается. Это первая сторона.
Другая - более неожиданная: "Островитянин" очень сильно напомнил не что-то из так называемой литературы, не какой-то роман и не какую-то литературную традицию или творения отдельного писателя, - а тексты из сборников фольклорных и диалектологических экспедиций, которые я до сих пор очень люблю полистать. Правда, там редко тексты бывают длиннее странички, но это как примерно одна микро-главка "Островитянина", и намешано в них бывает тоже много - две истории, прерывающиеся молитвой, возвращение к началу истории и поправки, обращения к слушающему и что только не. В общем, страшно неоднородные тексты чисто структурно - а уж рассказ может быть о чём угодно (крестьянам архангельской губернии тоже было что рассказать, поверьте), как раз сюжетных параллелей на память пришло не так много, разве что самые общие - рыбалка, непогода, смерть близких.
Так вот, уникальность "Островитянина" - на мой вкус - в авторстве. Из небольших историй, рассказанных разными людьми, тоже получилась бы отличная книжка, но поэту и редактору Цветику нужно сказать большое спасибо за то, что он пнул Томаса писать свою жизнь. Получилась - Книга. Просто Книга, потому что "литературой" я её назвать не могу. Это, в концов, не драма, не лирика и не эпос - хотя и драматичности, и лиризма Книге не занимать, а уж эпична она просто донельзя. И да, есть и красивая композиция (хотя бы то, что начинается и заканчивается книжка тем, что Томас помнит себя у груди матери), и прочие признаки литературной работы (поди знай, Томас так и писал или всё-таки редактор немного вмешивался), но всё-таки, кажется, Томас О'Крихинь думал не о том, что пишет какую-то там литературу - роман ли, мемуар ли, - а просто излагал всё, что помнил, не мудрствуя лукаво, как рассказывал бы всё это устно. В этом отдельная прелесть книжки - в языке, которым Томас излагает свою историю. Такой язык обычно называют "живым" и "народным" - и вполне справедливо, потому что походя бросить замечание о том, что его мать была "ростом с полицейского" вряд ли какой профессиональный писатель догадался бы, а Томас, небось, даже не заметил, насколько это одновременно мощный и уморительный образ.
И все 500 страниц от этого языка млеешь и фигеешь, - как и от силы жизнелюбия и жизнепринятия. Жизнь-то у Томаса О'Крихиня была не бог весть, какая веселая и счастливая: сплошной тяжелый труд, прерываемый похоронами да стычками с властями (первые - чаще). Но в этом отнюдь не героической внешности человеке была большая сила, огромное упрямство и крепкая вера для того, чтобы жить свою жизнь, так что никакой "чернухи" в его книге и следа нет, наоборот, сплошной свет.
Спасибо всем причастным к появлению её на русском языке (да и вообще к появлению её когда-то в печати).

Всякому, кто возьмет эту мою книгу в руки, сколько бы он за нее ни заплатил, да воздаст Бог семикратно здоровьем и благополучием! И да укажет Он всем нам путь в Царствие Небесное!

Спасибо, старый Томас! Надеюсь, что ты там и нашел своих.