0 Фильтруй санскрит!

«Вот хорошо, что я не пишу книг (данный лечебный дневник, конечно, не в счёт)»

Однажды среднестатистическому Фёдору (ни альфа ни омега) посчастливилось выдрать перо из хвоста ошалевшей ультрамалиновой птицы 90-х — он оказался тем самым фольклорным персонажем, чья раздолбанная шестёрка пересекается на нужной трассе с нужным шестисотым, а в багажнике чудом оказывается необходимый сказочный реквизит. С тех пор жизнь Федора поползла по наклонной строго на вершину и в наши дни он пусть и не полноценный олигарх, а пол олигарха: своего миллиарда нет, да и в списке Форбс не звезда главной последовательности, так, седьмая вода на киселе, но читатель застает его в тот момент, когда на яхте (небольшой, но настоящей морской лодке), дрейфующей в средиземном бульоне, он, не особо задумываясь, подписывает соблазнительные бумаги оперетточно демонического Дамиана — ушлого стартапера в футболке Skolkovo (контрольный вопрос: «Точно Дамиан? А не Демьян?» Так точно. Привет Вавилену, Кримпаю, прочим пелевинским крестникам, а также деточке из к/ф «Омен»). Если коротко, перспективный сервис Дамиана гарантирует на первом этапе за соизмеримую плату осуществить самые заветные невыполнимые желания клиента, отчего на того рано или поздно наступит глубокое внутреннее счастье, а не вот это всё приевшееся рутинное бабло, тёлки, кокаин и апартаменты, обставленные по «последнему слову пошлости». Полезно изучить рынок прежде, чем на него выходить, с желаниями желательно сначала определиться, а потом уж бояться их исполнения: как выяснилось, неспетая песня Федора — скороспелая одноклассница, чьи солнечные прелести он не успел толком рассмотреть на сборе картошки, да и сам не нашёлся тогда, чего продемонстрировать хоть сколько-нибудь эрегированного. Настало время заполнять пустоты, вспомнить где я не был, о чём мечтал — и вот уже из унылого бытового небытия извлекается бывшая красотка Татьяна — звезда очей всех татей — а ныне сорокалетняя клуша, читающая «науч-поп» про симпатическую магию, отращивающая жопу и ждущая не сильно пожилого принца. Она и всего-то должна была послужить первой отработанной и отвалившейся ступенью при взлёте героя к вершинам духа с последующим рейдерским захватом буддийских инсайтов. Но не тут-то было… «На каждого хитрого мага есть свой дух возмездия с защелкой» И бесцеремонно, но с церемониалом, использованная в очередной раз очередным представителем «патриархии» Таня встретит наконец своего проводника в эзотерический мир победительных женщин - Жизелло-Азазелло, который на самом деле проводница Жизель с двойным набором тестикул и древним мезоамериканским знанием про материнскую плату игуаны. Как следствие, две тысячи лет война, и не то чтоб без особых причин… Не самая холодная война полов, социальных страт и томящегося духа.

Ой, что творится! Я пересказываю сюжет. Но спокойствие — так и было задумано, и первая часть плана худо-бедно выполнена. Болванка рецензии на новый роман Пелевина у меня была заготовлена с прошлого года — почему нет и какие могут быть сюрпризы? Я знаю, ты знаешь, я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь… календарь переверну и снова ведь какое-то сентября, и на выход с вещами не в себе — тираж 55 000 экз. Мнилось мне, будто было бы весьма свежо и оригинально обойтись без ритуальных танцев с бубном нижнего мира вокруг каравая из глины (гипсокартона?) с выяснением торт-не торт, да расскажи, снегурочка, где была и как дела? (откуда, из какого сора, понавыдёргивал, не ведая стыда, вдохновение на сей раз, какие завихрения мира бушующего проникли в чёрный вигвам на заднем дворе издательского дома Эксмо), что было, что будет, на чем сердце успокоится — пропой, кукушка, — и вместо этого написать канонический, без загогулин, текст, где в начале, как туда и положено, краткое содержание произведения ровно до того предела, за которым расстилается непаханное поле спойлеров, затем подчеркнуть красненьким пару, а лучше тройку основных идей — вроде анализ, потом перечеркнуть их жирно фиолетовым и вывести одну типа свою собственную— а это уже синтез. В процессе не забыть дружески-снисходительно похлопать автора по плечу, назвать по имени-отчеству и похвалить за удачные дизайнерские решения (В прошлый раз пространство украшала фреска «Путин похищает радугу у пидорасов», нынче — триптих «Харви Вайнштайн насилует Николь Кидман, Уму Турман и Натали Портман». Модно. Смело. Дырку на стене закрывает. Молодец.) И под конец резюмировать, кому всё это следует читать — примерно только тем, кого уже затянуло в обсессивно-компульсивную воронку, поглощающую всё, что напишет единственный и неповторимый, по мере поступления в продакшн. Такая вот попытка совлечения одежд с древних идолов путём унылой псевдоклассической классификации. И я уж было запаслась кофием и плюшками (вот как желаете — так и понимайте) в предвкушении плодотворного паразитирования на очевидно жирном материале и возможности торгануть, мол, я и нормальные рецензии писать умею, а не только про посторонние предметы и детские психотравмы трепаться. Но, опять-таки, не тут-то было. План провалился. С треском, что характерно.

Во-первых, ржать я начала практически сразу (не, плюшки ни при чём, я передумала — понимайте их как хлебобулочные изделия). Ну как сразу — сначала я как-то очень по-дурацки хрюкнула, когда про скульптуру концептуальную объясняют, что Автор её Неизвестный. Автор Эрнестович Неизвестный — мама так назвала находчивая — тут только хрюкать по-дурацки и остаётся, потому что запредельно дурацкая дурь же, ну, именно на такой рефлекс и рассчитанная. Знаешь и всё равно хрюкаешь. А раз хрюкнул — процесс необратимый. Это очень смешная книжка. И вовсе не потому что Виктор Олегович (ещё один пункт выполнен) то и дело рассказывает анекдотцы («Если хочется большого и чистого, пойдите в зоопарк и попроситесь помыть слона») и не забывает после констатировать за персонажей «я засмеялся» - это старые новости. Назвать Пелевина не то что юмористом, но даже и сатириком — пусть вырвут грешный мой язык, если повернётся — да никогда. Фирменные каламбуры и эклектичное словотворчество, когда они в умеренных дозах раскиданы по запутанному, как кишечный тракт, закрученному, будто на бигуди, разномастному, словно армия матрёшек, повествованию, обычно вызывают разве что радостное недоумение — экая чуднАя эквилибристика, додумаются же люди… ну и изжогу иногда, потому что слишком. Но тут — и это, во-вторых, слишком вообще всё. Если кто в данном случае и паразитирует на жирном пелевинском материале — то это сам Пелевин. И это не какое-то там игривое и тоже уже привычное самоцитирование. Это дайджест Пелевина, выжимка Пелевина, сухой концентрат (и никакой воды), Пелевин в квадрате, если не в перегонном кубе. Эксгумированный полузабытый акцент братков, миллионеры, подключенные, натурально, проводами к бритым головам бирманских монахов, потому что в четвёртой джане можно подсмотреть сколько биткоин будет стоить и всё вовремя продать, а потом только и печалей как бы выскочить из этого бед-трипа и вернуться в родную сансару, цитаты из БГ и Германа Грефа (так и тянет проверить на аутентичность), улыбчивая обслуга в футболках # metoo: «Мол, мету - работа такая», личные буддологи, книгерры (лит. рабы), почти эталонная сцена нарративного секса - на сей раз лесбийского, «сами знаете, какая сейчас культурная ситуация — постмодернизм» - это кончится когда-нибудь? При внезапно нарочитой скудости и даже прямолинейности сюжета — даже я смогла пересказать — эта плотная кладка, наслаивание себя на себя — производит эффект непрерывной щекотки в зонах дискомфорта. Почти истерический смех, через не хочу. И только в конце попускает, когда посрамлённый искуситель в бейсболке уплывает в закат без парусов, и «по щеке его проползла крохотная улитка слезы»:

«Грести, - подумал он. - Надо опять грести. Все куда-то гребут… Зачем? Ни один ведь пока не доплыл. Ни один...»

Дальше по-японски.
И ещё. Я очень-очень старалась не знакомиться ни с чем дополнительным по вопросу, но периферическое скорочтение не лечится: «скандал», «мизогиния», «кококо». Не, не заметила. И вряд ли людям мужского пола будет менее обидно и смешно это читать, чем людям женского. Все мы люди, и не то чтобы совсем не дурацкие.

Вот она какая, лучшая книжка, написанная по-русски в этом году. Можно читать и тем, кто никакого Пелевина не читал никогда( закрыто). А другого Пелевина у нас нет, как справедливо гордятся его антрепренёры.