Как я уже говорил, сторонники реакции не доверяли рядовым солдатам.
Офицеры же были готовы на все, так как в своем большинстве принадлежали к
категории самых тупых людей в стране. Какие бы меры ни предпринимало
правительство, значительная часть людей из высших и средних классов
жаждала поднять контрреволюцию, ибо коммунизм, который маячил теперь
впереди, казался им совершенно неприемлемым. Банды молодых людей, подобные
тем "мародерам", о которых я вам уже говорил, вооружившись и
организовавшись, начали при всяком удобном случае устраивать уличные
стычки, нападая на граждан. Правительство не помогало им, но и не усмиряло
их, надеясь, что это может принести ему какую-нибудь выгоду. Эти "друзья
порядка", как их называли, достигнув вначале кое-какого успеха, осмелели.
К ним присоединились многие офицеры из армии, с их помощью они завладели
различного рода военным снаряжением.
Их тактика в значительной мере заключалась в том, что они устанавливали
охрану на больших заводах и даже оккупировали их. Например, одно время они
занимали весь город Манчестер, о котором я вам уже говорил. Теперь по всей
стране шла с переменным успехом своего рода партизанская война, и
правительство, которое на первых порах старалось не замечать этой
борьбы или усматривало в ней мелкую смуту, окончательно объявило себя на
стороне "друзей порядка" и присоединило к их отрядам все те регулярные
части, которые ему удалось собрать. Оно сделало отчаянное усилие, чтобы
одержать верх над "мятежниками", как снова их стали называть и как они
сами себя называли.
Но было слишком поздно. Все идеи мира на основе компромисса отвергались
обеими сторонами. Люди ясно видели, что концом будет либо полное рабство
для всех, кроме привилегированных классов, либо строй жизни, основанный на
равенстве и коммунизме. Медлительность, безнадежность и, я бы сказал,
малодушие последнего столетия уступили место ожесточенному, неукротимому
героизму революционного периода. Я не утверждаю, что люди этого периода
предвидели ту жизнь, которую мы теперь ведем, но массами двигало общее
стремление к основам этой жизни, и многие ясно видели за отчаянной борьбою
тот мир и покой, которым она должна была завершиться. Те люди, что стояли
за свободу, не были, я думаю, несчастны, хотя их обуревали надежды и
опасения, а иногда терзали сомнения и противоречия, порожденные чувством
долга.