К ним подошла женщина с большим блокнотом и заговорила с мамой.
Потом она наклонилась и сказала:
— Здравствуй, Лиза. Мама говорит, что ты, может быть, любезно согласишься ответить на несколько наших вопросов. В них ничего страшного нет. Это не тест. Мы просто хотим, чтобы ты попробовала новый десерт и сказала, вкусный он или нет.
Мама повернулась к ней и объяснила:
— Это исследование рынка.
Лиза понятия не имела, что это значит. Она представляла себе, как кто-то что-то ищет среди ларьков с фруктами и овощами, а кругом кричат мужчины в полиэстровых куртках.
Женщина привела их в большой зал в Доме друзей. Там было накрыто много длинных столов, за столами там и сям сидели дети и ложками ели какой-то цветной десерт. Он был похож на бланманже. Бланманже давали в школе, и Лиза его ненавидела. Она сообразила, что мама этого не знает, потому что дома его никогда не ели.
Мама почувствовала, что Лиза сжала ей руку, и сказала:
— Ты не рада? Не рада попробовать такие красивые десерты?
Женщина вернулась к ним с чем-то розовым в пластмассовой вазочке. У Лизы вспотел лоб. Она старалась сохранять спокойствие. Ей и раньше приходилось есть невкусное. Один раз у бабушки она взяла печенье с апельсиновой начинкой, приняв его за простое шоколадное. Пришлось притворяться, что в сочетании черствого бисквита, апельсинового джема и горького шоколада нет ничего противного, покуда бабушка не отвернулась и не появилась возможность засунуть гадость в карман. Сейчас приходилось быть мужественной, приходилось быть вежливой.
— Ну, попробуй, Лиза, и скажи нам, понравилось тебе или нет.
Она зачерпнула кончиком ложки и поднесла ко рту. Это было отвратительно, в точности то же, что в школе, только еще с каким-то странным рыхлым комком. Лиза набила полный рот, проглотила, съела еще ложку, чтобы поскорее покончить с этим, и отодвинула вазочку.
— Приятное, — сказала она, сморщившись. Она взяла стакан с водой и залпом выпила половину.
— И это все? — спросила мать. — Приятное, и только?
— Приятное, спасибо, — сказала Лиза.
— Тебе понравилось, да? — спросила исследовательница рынка.
Лиза замялась: сказать «да» — дадут еще, но она видела, что женщина намерена нести вазочку.
— Приятное.
— Какую отметку поставишь ему из десяти?
Лиза подумала, что надо поставить хорошую.
— Восемь.
— Восемь? Это хорошая, да?
— Да. Спасибо, — повторила Лиза.
Женщина улыбнулась и убрала вазочку. Лиза поднялась, чтобы уйти.
— Что ж, посмотрим тогда, лучший ли это из пяти ароматов. Хорошо?
Это был ужасный, бесконечный день. С подачей каждого нового и почему-то еще более противного десерта Лиза хваталась за ребро стола. Не отклоняясь от «приятного» и «восьми», несмотря на разочарование рыночной исследовательницы. С каждым разом ела все медленнее, несмотря на нетерпение матери, стремившейся домой. Она была вежлива, делала то, что, казалось ей, от нее ожидают, и все оказалось неправильно.
До нее дошло, что Эд говорит о спортивном зале в подвале. Она посмотрела ему в глаза.
— Мне не нравится.
— Что, спортзал?
— Квартира… она мне не нравится.— Слушай, Лиза, уже поздно…
— Подожди… это не все. Я не люблю тебя, Эд, никогда не любила. — Выговорить оказалось легче, чем она думала. — И ты меня не любишь. Не уверена, что даже нравлюсь тебе. Что мы делаем? Перед кем притворяемся?
— Как ты можешь так говорить?
— Потому что это правда, и если мы не скажем сейчас, будет еще хуже. Сказать надо с самого начала, иначе будут подносить и подносить вазочки.