Митараи словно существовал вне рамок обыденности — ни отсутствие женщины, ни однообразная повседневность не волновали его; не было даже видимости того, что он тосковал по любви.
Митараи словно существовал вне рамок обыденности — ни отсутствие женщины, ни однообразная повседневность не волновали его; не было даже видимости того, что он тосковал по любви.