Стычки продолжались, и осенью 1860 года в Пекин прибыла команда английских и французских переговорщиков из 39 человек. Придворные Цин взяли их в плен и поместили в Юаньминъюань. Восемнадцать из них умерли в результате пыток, и «даже щедрые порции извести, насыпанной в их гробы, не могли скрыть тот факт, что перед смертью они претерпели чудовищные муки». В качестве возмездия на Пекин двинулось большое объединенное войско англичан и французов под предводительством барона Гро и лорда Элджина (чей отец, Томас Брюс, лишил Парфенон мраморных скульптур). При содействии приспешников из числа южных китайцев они разграбили и сожгли Юаньминъюань «в пылу ненасытной жадности», как писал один из британцев – свидетелей тех событий. Сотни изящных деревянных построек сгорели без остатка, а Западные павильоны рухнули. Капитан Чарльз Гордон из британских королевских инженерных войск писал: "Вы вряд ли сможете представить себе красоту и великолепие тех мест, которые мы сожгли. Сердцу было больно жечь их; на самом деле эти дворцы были такими большими, а времени у нас было так мало, что мы не могли разграбить их как следует. Множество золотых украшений сгорело, так как их приняли за медь. Эта задача оказалась ужасно деморализующей для армии. Все обезумели от мародерства". То, что оставили после себя иноземные войска, подбирали местные жители. Популярное в то время китайское стихотворение так отражает этот момент: «В корзине у старой крестьянки лежит династическая книга Сун / В хижине пастуха на крюке висит картина эпохи Юань». Пришедший в ужас от происходящего Виктор Гюго описал действия своих соотечественников как «бандитизм». Сравнивая Юаньминъюань с Парфеноном, египетскими пирамидами и собором Нотр-Дам, он писал: «Мы, европейцы, цивилизованные люди, а китайцы для нас – варвары. Вот что цивилизация сотворила с варварством». Образ руин Юаньминъюаня стал центральным в истории «века унижений» в сегодняшнем патриотическом образовании в материковом Китае.