Глобальное рассматривает все вещи издалека, словно они внеположны социальному миру и абсолютно безразличны к действиям людей. Земное рассматривает те же вещи вблизи, как внутренние для человеческих коллективов и чувствительные к человеческой деятельности, на которую они живо реагируют. Таковы два совершенно разных способа, как гово рится, спуститься с небес на землю.

Для переориентации с Глобального на Земное, как и для возрождения политических аффектов необходимо перераспределить метафоры и чув ствования, переосмыслить libido sciendi (желание познавать).

Необходимо увидеть в Глобальном версию Глобуса, которая в конечном счете закрыла доступ к нему. Как это произошло?

К самым первым шагам науки Нового времени восходит революционная идея рассмотрения Земли как планеты среди других планет, погруженной в бесконечную вселенную однородных по существу тел, - или, как говорят с долей упрощения, изобретение галилеевых объектов.

Это планетарное видение получило впечатляющее развитие. Оно легло в основу определения картографического глобуса и глобуса первых наук о Земле. Оно послужило опорой для возникновения физики.

К несчастью, его оказалось очень легко извратить. Из того, что с земли можно наблюдать любую планету как тело, движущееся среди других тел, которые движутся в бесконечной вселенной, некоторые ученые заключили, что следует виртуально избрать точку зрения бесконечной вселенной, чтобы понять происходящее на этой планете.

Возможность взгляда на космические дали с земли превратилась в необходимость взгляда на землю из космических далей.

Ничто не оправдывает этот вывод, который на практике был и остается вопиюще противоречивым, ведь кабинеты ученых, лаборатории, университеты, академии, т. е. все звенья цепи производства и валидации знаний, никогда не покидали земной поверхности. Куда бы ни устремлялись мысли ученых, их ноги были прочно прикованы к старой доброй земле.

И тем не менее взгляд из вселенной the view from nowhere (Вид Ниоткуда) - стал новым здравым смыслом, с которым прочно ассоциируются понятия «рациональное» и «научное».

Именно с точки зрения Великого Внешнего стала познаваться, измеряться и мыслиться старая добрая первозданная Земля. То, что было всего лишь виртуальностью, стало вполне практическим девизом как для обычных, так и для великих умов: познавать значит познавать извне. Всё должно рассматриваться с Сириуса воображаемого - Сириуса, на котором никто никогда не был.

Мало того, это определение Земли как планеты, входящей в бесконечную вселенную, как тела среди других тел, неоправданно ограничило широкий спектр движений, выявляемых позитивным знанием, всего несколькими, а в начале научной революции одним, падением.

Если рассматривать Землю изнутри, обнаруживается множество других движений, учесть которые в описанной перспективе крайне затруднительно. Целый ряд трансформаций - таких как генезис, рождение, рост, жизнь, смерть, метаморфоз оказался чем дальше, тем больше ускользающим от верифицируемого познания.

Окольный путь через внешнее вводит в понятие «природы» путаницу, которую нам до сих пор не удалось преодолеть.

Если до XVI в. это понятие включало в себя широкую гамму движений о чем свидетельствует этимологическое значение латинского слова natura и греческого фюсис, которые можно перевести как генезис, нарождение, процесс, ход вещей, -то в дальнейшем употреблении прилагательного природный» или «естественный» оно всё более ограничивалось лишь тем, что предполагает единственный тип движения, тот самый, который можно наблюдать извне. Именно такой смысл приобрело слово «природа» в выражении «науки о природе».

В этом не было бы никакой проблемы, если как и будет предложено ниже науками бы о природе, или естественными науками, назывались только науки о вселенной, т. е. о бесконечных пространствах, познаваемых с Земли при помощи орудий и подсчетов. Но этим дело не ограничилось: возникло желание познавать всё, что происходит на земле, таким же способом как если бы познание земного тоже требовало взгляда издалека.

Хотя перед глазами было множество явлений, которые дожидались осмысления средствами позитивного знания, ученые сознательно отдалились от них и, подвергнув себя своего рода садистской аскезе, стали различать в спектре всех доступных движений только те, которые можно было бы увидеть с Сириуса.

Всякое движение должно было отныне соответствовать модели падения тел. Это называют «механистическим мировоззрением», следуя странной метафоре, основанной на приблизительном представлении о работе реальных механизмов.

Все прочие движения попали в разряд сомнительных. Поскольку их нужно было рассматривать изнутри, с Земли, они не могли считаться предме том науки и не заслуживали натурализации.

Отсюда классическая оппозиция знания, - наблюдаемого издалека, но достоверного, и воображения, которое видит вещи вблизи, но не опирается на реальность (в худшем случае это детские сказки, в лучшем - античные мифы, уважаемые, но лишенные содержания, которое можно проверить).

Судя по всему, природа, наблюдаемая из вселенной, постепенно начала подменять собою, вытеснять природу, видимую на Земле, -ту природу, глядя на которую изнутри, мы не упускаем, могли бы не упускать, должны были бы не упускать и сегодня все феномены генезиса. Вот почему наша планета в конечном счете перестала быть Землей.

Грандиозное Галилеево изобретение раскрылось в полной мере, заставив нас забыть, что наблюдение Земли с Сириуса является - при всей бесконечности Вселенной! - лишь крошечной частью того, что подлежит позитивному познанию.

Иными словами, мы постепенно привыкли не замечать большей части того, что происходит на Земле...