Олмейер снова поднял голову и тоном человека, привыкшего к ударам злой судьбы, едва слышно произнес: «Полагаю, ничего похожего на пони вы не привезли».
Настроившись на его минорный лад, я ответил почти шепотом, что нечто весьма напоминающее пони мы таки привезли, и как можно более мягко намекнул, что от этого «нечто» на судне ни пройти ни проехать. Мне непременно хотелось высадить пони на берег до начала разгрузки. Олмейер еще долго смотрел на меня грустным недоверчивым взглядом, будто не решаясь принять мое объяснение. Такое обреченное сомнение в благоприятном исходе любого предприятия глубоко тронуло меня, и я добавил:
«Это был не худший пассажир. Очень милый пони».