"Странно, в Шуме почти нет слов: он переваливается через вершину холма впереди нас и катится вниз единой волной — из легиона голосов, поющих одно и тоже… Мы слышим пение. Такой звук должны издавать звезды. Или луны. Но не горы. Слишком он зыбкий для гор. Как бутто одна планета поет другой: высоким натянутым голосом из тысяч голосов. Они начинают с разных нот и заканчивают другими разными нотами, но все свиваются в один сплошной канат звука – грусный и в то же время не грусный, быстрый и медленный, – и все они поют одно слово. Только одно.
Наконец мы взбегаем на вершину холма. Перед нами расстилается широкая долина. Река обрушивается в нее водопадом, а потом пронзает насквозь, точно серебряная жилка скалу. И всю долину, от края до края, заполоняют переходящие через эту реку звери…
Они огромные, метра четыре высотой, и покрыты лохматой серебристой шерстью. С одной стороны у них толстый пушистый хвост, а с другой – изогнутые белые рога, торчащие прямо изо лба. Массивные плечи, длинные шеи до самой земли и странные толстые губы, которыми они прямо на ходу объедают кусты и пьют речную воду. Их тысячи, куда ни кинь взгляд – всюду они, и их Шум поет одно слово, вразнобой и на разные лады, но это слово связывает их в единое целое.
– Здесь, – вслух говорит Виола. – Они поют Здесь.
Да, они поют Здесь. Весь их Шум состоит из этого слова.
Я Здесь.
Здесьи сейчас.
Здесь и вместе.
Только Здесь имеет значение.
Здесь.
…Это похоже на песню семьи, в которой все всегда хорошо, и каждый чувствует себя частью целого – для этого нужно только петь и слышать. Это песня, которая всегда с тобой. Если у тебя есть сердце, она его разбивает, а если твое сердце уже разбито, она лечит".