Будь он взрослым, наверняка попытался бы найти какие-нибудь объяснимые причины, или уговорил себя, что это сего лишь разыгравшееся воображение, или еще что-нибудь в этом духе. Словом, включил бы на полную катушку, то что называется здравым смыслом. Пошел бы на поводу у этого крикливого божка всех взрослых, у этого маленького чванливого Наполеона сознательной жизни, который не одного человека, излишне доверявшего ему, довел до второго Ватерлоо. Но в двенадцать лет больше доверяешь чувствам, чем рассудку, а потому совершаешь меньше ошибок.