В детстве я не любила памятники. Как и всех петербургских школьников меня водили на них смотреть. Почему-то обязательно в законный выходной. В зимнюю слякоть. Показывали и рассказывали о мертвых людях, увековеченных в мертвом камне. Мне было скучно. И другим тоже.
Школу я давно закончила и теперь уже новому поколению детей показывают мертвые куски камня, изображающие давно умерших людей. А дети сбиваются в кучки вокруг постамента, топчутся в снежных лужах, зевают, а мыслями витают где-то далеко-далеко.
Меня больше не таскают смотреть на памятники, поэтому я иногда останавливаюсь и подслушиваю экскурсии. В такие моменты мне кажется, что экскурсоводов отбирают только по одному критерию – занудности. Чем скучнее рассказ, монотоннее голос и сложнее речевые обороты, тем лучше.
Вот и льют в юные умы идеи про не зарастающую народную тропу, лирическую исповедь поэтов и трагизм нигилистов. Прямо тут льют. На улице. А они стоят и хорошо, если не спят. Ну о чем вы им пытаетесь говорить? Какое величие двухсотлетней давности в мертвом монументе? Им самим от роду только десять. Да ваша кошка старше этих нахохлившихся в луже ежат, которые уже тихо ненавидят и этот памятник и этого выдающегося деятеля. Чего ему на месте не сиделось? Прославился. А им теперь страдать тут на холодном ветру.
В такие моменты я радуюсь, что уже не школьница и, пользуясь свободой, тихо отползаю в сторону. И ловлю себя на мысли, что тоже отчего-то недолюбливаю этого увековеченного в камне деятеля. Сидит тут, понимаешь, улицу занимает.
Поэтому восторженный отзыв на «Тайную жизнь петербургских памятников» меня с одной стороны заинтересовал, а с другой – насторожил. Отчего-то даже вспомнился Медный всадник из книги Юлии Федотовой - Опасная колея Ну, мало ли.
Но "Тайная жизнь..." была небольшая. С картинками. И я решилась.
Автор Сергей Носов. Прозаик и драматург. Ленинградец. А значит, со словом дружит и город свой любит. И я не ошиблась. С таким юмором, теплом и легкой иронией вряд ли кто-то мог рассказать о памятниках. Да и не только о них.
Каменные изваяния здесь зачастую живее, чем некоторые художественные герои новомодных авторов.
Тайком от всех покуривает Менделеев. Заблудился в метафизическом пространстве Гоголь. Эпатирует публику диким фасоном пальто Тургенев, выкрикивая при этом что-то про тыкву и кашу.
Но не только каменные изваяния оживают под пером Носова. Вот мы стоим перед памятником Пирогову во дворе Военно-медицинской академии. На высоком постаменте восседает приличный мужчина в костюме. У его ног лежит толстая книга. Да, судьба у монумента непростая. Но автор делает страшные глаза, прикладывает палец к губам и тянет нас за руку куда-то к обратной стороне постамента.
А там – спрятанная ото всех надпись. И неудивительно. Такое на приличных памятниках не пишут. И ткань времени расползается. За нашей спиной в темном саду Академии возникает маленький покосившийся домик. Покойницкая. А в ней сам Пирогов, лихорадочно сверкая глазами, в исступлении пилит замерзшие тела.
«На распилах замороженных трупов создает свой атлас топографической анатомии», – подсказывает нам в самое ухо надпись на памятнике. А вот и сам атлас. «Топографическая анатомия, иллюстрированная проведенными в трех направлениях распилами через замороженные человеческие трупы». Огромный 800-страничный том на латыни и с картинками.
А вот дорого обставленный кабинет. И стол, на котором лежит первое издание атласа. Над ним склонились Его Императорское Величество Николай I Павлович. Тонкие белые пальцы листают страницы, бережно разворачивают сложенные втрое вклейки с анатомическими иллюстрациями. А на обычно строгом лице монарха застыло то ли изумление, то ли восхищение, то ли ужас...
Мы обходим памятник. Нет больше старенькой мертвецкой. Нет императорского кабинета. Только сидит, о чем-то задумавшись, каменный Пирогов. И упирается ногой в огромную книгу, которую теперь и открывать-то страшно.
И таких историй у Носова много. Шепчутся памятники, оживают на наших глазах страницы истории. Нет, определенно, автора в экскурсоводы не возьмут. Слишком уж интересно рассказывает. Некому будет спать в зимних лужах. А значит пропадет всякая атмосфера важности и назидательности. Нельзя.
Ну а то, что памятник Кирову смотрит на все это и радуется... Так если бы мой монумент реализовался на мясокомбинате, он бы тоже улыбался.
