Основная цель написания этой книги — попытка развенчать мифы об особой избранности Блаватской и четы Рерихов, высмеять их наивные концепции о мифическом гималайском братстве, которое тайно направляет жизнь общества. При этом Александр Андреев сам не проводил никаких серьёзных исследований, а просто прочитал несколько книг, в том числе никогда не издававшихся у нас в стране, где эту тему за него уже исследовали другие. Сам он от себя ничего по этому поводу сказать не может, но делает вид, что занимается исследованием на основе личной переписки, трудов зарубежных писателей. И получается в целом довольно бредово.

Конечно, с точки зрения перечисления неких фактов, эта книга может быть полезной. Но сами по себе факты, особенно в случае с такими сложными и неоднозначными личностями, как Елена Блаватская или Елена и Николай Рерихи — мало чем могут послужить. Справедливо здесь только одно: все эти личности, в отличие от современных сектантов, были действительно намного ближе к рычагам управления как минимум основными движениями в социальной сфере, а возможно и политики, как в конце 19 века на Западе, так и в начале 20 века на Востоке. Хотим мы этого или нет, но эти люди оказали очень сильное влияние на весь ход развития человечества в это время.

Я лично никогда не сомневался, что многое Елена Блаватская как совершенно справедливо здесь подмечено — выдумывала. Но её фантазии имеют отличие и весьма существенное от бреда сумасшедших шизофреников.

Блаватская прекрасно понимала насколько глупыми по своей сути являются люди, хорошо знала их слабости, а потому сознательно или бессознательно использовала удачные методы для манипулирования общественным сознанием людей. Но у этой манипуляции была высокая цель, ведь Блаватская никогда не прибегала к подобным методам, чтобы получить лично для себя больше денег, материальных благ, паразитировать на доверчивости и наивности обывателей исключительно в личных и корыстных интересах. Её основная цель заключалась в том, чтобы таким образом привлечь людей к самостоятельным исследованиям восточной философии, создать притягательный, манящий и загадочный образ как духовного мира Востока, так и тех стран, которые долгое время воспринимались на Западе как варварские и на протяжении многих лет всячески унижались и высмеивались. Блаватская использовала механизмы социальной манипуляции, чтобы восстановить справедливость в деле исторической роли и значимости Востока. Результаты её фантазий мы можем увидеть на протяжении всего бурного 20 века, и даже в конце его, и даже сейчас, когда истинная роль таких стран как Индия и Тибет была восстановлена и многие искатели духовности самостоятельно обратили свой взор к её богатому наследию. Была ли в этом отношении её ложь и фантазия оправданной? Мне думается вполне.

А еще стоит отметить, что Елена Блаватская действительно была связана в своей жизни с очень многими важными и влиятельными людьми, хотя и остающимися в тени. Так или иначе эти люди направляли её, помогали создавать те или иные мифы, помогали работать в области социальной инженерии. И в отличие от супружеской четы Рерихов, на мой взгляд лидеры и духовные учителя Блаватской действительно обладали очень высоким уровнем развития. При рассмотрении деятельности Елены и Николая Рерихов складывается иное впечатление, что они сами не столько создавали мифы, сколько стали их жертвой. По сути они даже не могли предложить миру ничего кардинально нового, просто пытаясь переработать и в вдохнуть жизнь в наследие теософского общества конца 19 века.

Книга не понравилась мне опять же по причине того, что я не увидел в авторе настоящего исследователя. Он выступает в роли компилятора различных материалов, и на протяжении чтения книги постоянно не покидает ощущение, что уж кому, но только не ему судить о таких сложных вопросах как жизнь и духовные поиски Блаватской или реальность существования Гималайского братства.

Читала и думала, что по иронии такое название оправдало себя, и сама книга стала одним из способов пролить чернила. Хотя у этого названия, конечно, иное объяснение, и речь идёт об иллюстрации со школьником, пролившим чернила, и учителем, задавшим ему один и тот же вопрос тремя способами, имеющими три оттенка значения. Эту иллюстрацию Остин использует в той части текста, где речь идёт об ответственности.

Впервые в оппозицию автору я встала на главе, посвященной априорным понятиям "Существуют ли априорные понятия?". Впрочем, там автор сразу признаётся: "Откровенно говоря, я до сих пор не вполне понимаю смысла стоящего перед нами вопроса; и поскольку я, так или иначе, не имею сколько-нибудь ясного мнения относительно того, как на него должно ответить, наилучшим мне представляется прежде всего заняться разъяснением его значения. Остаётся надеяться, что это занятие возымеет полезный результат".  

Кому как, а мне из этого признания уже ясно, что не возымеет.

Ближе к концу этой части текста об априорных понятиях он пишет:

"Кант ... делает особое ударение на этом предмете, утверждая, что общий смысл юмовских построений, как и общий смысл его собственной трансцендентальной дедукции, сводится к вопросу о происхождении априорных понятий. Вспомним, как здорово досталось несчастному Битти за то, что он этого не понимал. С трепетом признаюсь, что я этого тоже не понимаю". 

Скажу так: это - естественно, и я свожу такой параллактический разрыв в понимании (понятие, введённое в философию Жижеком) к двоякому применению закона достаточного основания на уровне самого мышления. Ведь убеждённые рационалисты и аналитики, коим является Остин, уверены в своём верном применении этого закона в практических целях. Они - практики. Однако у них есть оппоненты, не менее убеждённые, которые, осознанно или нет, применяют закон достаточного основания, скажем так, не только к трём изучаемым соснам, но и стоящему за ними лесу, который не обязательно сплошь сосновый (но ведь этого не видно, а выводы сделаны!).

Иными словами, если в целях изучения человек разобрал машинку на запчасти, он по крайней мере держит в голове целостный образ машинки, изучая детали. В науке - наоборот. Она изучает детали, зачастую не имея целостного образа, однако этот образ даёт образное восприятие. Или, извините, не даёт, ибо тогда не существовало бы понятия эвристического, оно же дивергентное, мышления как идеала, имеющего творческое начало. Вот и получается, что даже профессиональным философом так и не понято, что вообще за зверь априорное знание? И выражается ли оно в понятиях? Именно в таком ключе и, блуждая вокруг тех же трёх сосен, Остин ведёт речь и об универсалиях, и о значении слова, и об истине, разве что искусственно расширяя круг и меняя способ... галопом, или там вприпрыжку... ибо мысль идёт не вглубь, а разнообразит саму себя... Именно это имел в виду Гегель, когда говорил о бесконечном рассудке и о развитии в сторону количества, а не качества. Ничего казалось бы плохого в этом нет, если бы количество зачастую не теряло в качестве, не имея в виду целостного образа.

Довольно старая книга с черно-белыми фотографиями и большим количеством схем и графиков.
Рассказывает о жизни обитателей леса разных регионов зимой: грызуны, птицы, более крупные млекопитающие, такие как лось, лиса, кабан, олень, кабарга, росомаха и т.д.
Книга начинается с влияния снежного покрова на образ жизни животных в целом, как изменяются условия жизни зимой, в чем снег облегчает животным жизнь, в чем усложняет, как они приспосабливаются. Далее рассказ идет о поиске корма, перемещении животных, зимних убежищах, следах на снегу и что по ним можно определить.
Читается интересно, содержит любопытные схемы, такие как зарисовки суточных передвижений определенного вида с норами, лежками, дневками, жировкой и охотой, а также графики того, как различные животные давят своей массой на снег и насколько им это мешает передвигаться, как по-разному животные передвигаются в зависимости от количества снега, как различается температура на поверхности снега и на разной глубине, какая температура поддерживается в различных убежищах, к примеру, в норе мыши или в тетеревиной лунке и многое другое.
Можно узнать необычные факты. К примеру, ополовники спускаются вдоль стволов ивы под снег и могут прятаться там в рыхлом снегу несколько часов в мороз. Желна в северных регионах делает убежища в снегу, подобно тетеревам. И т.д.
Автор приводит примеры из разных регионов, к примеру, из Ленинградской области, с территории Лапландского и Печоро-Илычского заповедников, с Дальнего Востока.
Это не первая книга из серии "Жизнь наших зверей и птиц", которую я прочитала. В целом способ подачи материала похож во всей серии. Я довольна книгой, мне было интересно.

Татьяна Толстая «Кысь»

это самая необычная книга в моей жизни!! там странно буквально всё, но это захватывает. когда мы привыкли, что (чаще!) в книгах идеально грамматически построены предложения, слова без орфографических ошибок, то тут автор как будто бросает вызов и делает по-своему

события развовачиваются спустя несколько сотен лет после «Взрыва». Взрыв очень изменил людей, внешне и, можно сказать, духовно они обнулились. всех людей можно разделить на «прежних» - тех, кто пережил взрыв, и тех, кто родился после взрыва. их в свою очередь тоже делят в зависимости от социального положения. мутация прежних - бесконечная жизнь, они могут умереть только от отравления или болезни, но не от старости. а вот мутации «голубчиков», «мурз» то есть тех, кто родился после взрыва, это отдельная тема! каких удивительных изменений у них только нет: тело в гребешках, много конечностей, ноги из того же места, что и руки, а тела нет, кому-то недостает глаза и многое-многое другое! тут фантазия автора не имеет границ

• главный герой романа - Бенедикт. он родился после Взрыва, поэтому ценности и важности книг, памятников, добрых чувств ему не понять. интересно, что его мутация - хвостик и большую часть жизни он даже не догадывался, что у всех его нет. половина книги - описание нескольких дней жизни Бенедикта, тем самым автор знакомит нас с миром и бытом. 

• во второй половине книги Бенедикт женится, а дальше такое… лучше читайте сами

Эта монография обобщает труды и взгляды автора на тему палеобалканских языков и их влияния на древнегреческий язык. Гипотеза автора состоит в том, что греческий язык образовывал единую группу с палеобалканскими языками - фригийским, карийским, македонский, фракийским, а также с армянским. Носители фригийского, фракийского и карийского из области на северо-востоке Балкан двинулись ни юг и на юго-восток, в Малую Азию. На Балканском полуострове они восприняли от автохтонного неиндоевропейского населения некоторые элементы культуры и позаимствовали связанную с ними лексику и впоследствии именно через эти палеобалканские языки этот неиндоевропейский пласт попал в древнегреческий. Греки последовали за носителями палеобалканских языков и длительное время население Балканского полуострова существовало в условиях двуязычия, что способствовало языковому обмену. От палеобалканских языков - фригийского, фракийского, карийского, македонского - остались немногочисленные следы, в основном, в виде топонимов, имён богов и людей, поэтому автору для доказательства своей гипотезы приходится сформулировать основные принципы своего системного подхода, основанного на анализе словообразовательной модели. Автор доказывает свою гипотезу о гетерогенном характере догреческого субстрата, представленного палеобалканскими языками, на основе лингвистического анализа, но приводит также свидетельства, основанные на данных археологии и античной исторической традиции.
Перед изложением собственной гипотезы автор приводит критический разбор исторических и современных ему теорий относительно догреческого субстрата. Отдельная глава посвящена крито-микенским надписям и проблемам дешифровки линейного письма Б. Автор высказывает гипотезу о том, что языком крито-микенских надписей является не греческий, а греческо-палеобалканское койне, приводя многочисленные примеры. Также в книге представлен подход автора к дешифровке карийского письма, от которого дошло всего около 150 надписей.
Безусловно, книга прежде всего предназначена для специалистов - лингвистов, но даже для неспециалиста, интересующегося античностью, крито-микенской цивилизацией и индоевропеистикой она может дать довольно много интересной информации, правда, порог вхождения для понимания текста довольно высок, так как автор приводит цитаты зарубежных и античных авторов в основном без перевода.

«Релятивная онтология» представляет собой весьма значительный современный оригинальный философский труд, узнав о котором можно сделать неутешительный вывод: сами философы не читают друг друга и не интересуются современными достижениями философии (ну разве что кроме своих собственных), а данный труд несомненно можно причислить к таковым. Во-первых, онтология – это основа философии, во-вторых, автор позволяет себе улучшать Гегеля – одного из самых плодотворных и значительных философов последнего времени. И улучшения эти весьма разумные и конструктивные в рамкам элементарной непротиворечивой логики. А с такой критикой трудно не соглашаться, тем более, что Гегель и сам «критикует» самого себя, что понятно из приводимых цитат.

Изложение простое и достаточное понятное даже слабо подготовленному читателю, то есть автор выражает свои мысли предельно ясно (в отличии от Гегеля). Рассматривается известное противостояние между идеалистами и материалистами (сам автор придерживается дуализма). Бытие, небытие и ничто, как базовые понятия любой онтологии. К сожалению, понятие «бытие» используется здесь в отличном от традиционного (парменидовского) смысла. Приводятся интересные забытые математические открытия, например, упоминаются теоретические расчеты Р. О. ди Бартини. И его «трехмерное время» – где еще вы о таком прочитаете?

Релятивная онтология частично пересекается с другой современной теорией – онтологией определённости, которая появилась чуть позднее, но совершенно независимо от данного труда и существенно отличается от него по базовым понятиям. Более точно релятивную онтологию можно было бы назвать онтологией «соотношения». Потому что именно соотношение и является основой данной онтологии. В то же время онтология определенности существенно отличается от релятивной онтологии, и является более «онтологичной» теорией, так как ставит именно определенность в центр мироздания. Релятивная онтология использует соотношение лишь как способ описания мироздания, о чем не раз говорит сам автор. Как способ описания определенности, чье официальное формальное определение автор, так же как и Гегель, так и не предоставил. Есть и весьма смелые и сомнительные заявления, например: «...мир как целостность не существует» по причине отсутствия для него «соотношения», что прямо противоположно онтологии определенности. Такое заявление наоборот, усиливает онтологичность «соотношения», поэтому в целом автор либо излишне скромен, либо просто не замечает важности этого заявления.

«Релятивная онтология» достойна не только регулярного перечитывания, но и своего книжного переиздания под красивой обложкой, хотя она и доступна в электронном виде. Если автор критикует Гегеля, то что мешает критиковать и самого автора? А критиковать есть за что (хуже, когда критиковать просто нечего). Это ли не повод для переиздания!

Из недостатков можно указать только объем книги. Аристотеля нельзя читать, в него можно только заглядывать. Но считается, что большой философ должен писать длинные труды. Напомним, что учение Людвига Витгенштейн можно изложить практически в одной строке, но это не делает его «маленьким» философом. Всё-таки краткость – сестра таланта! Но, увы, как и Гегелю, автору свойственно некоторое стремление объять необъятное...

PS
Ро́берт Лю́двигович Барти́ни (настоящее имя — Роберто Орос ди Бартини). В 2009 году вышла его книга Роберт Орос ди Бартини - Мир Бартини. Сборник статей по физике и философии

Про него есть, например, такая байка: "Говорят Бартини появился в России из Хабаровска в 1920 году. Хабаровск! и итальянские военнопленные. Что это? Откуда в Хабаровске итальянские боевые отряды? Требовался специалист по Черной Магии. Таковой оказался якобы среди итальянских военнопленных. Но это легенда для народа. На самом деле, его попросту ВЫКРАЛИ из Италии. Доставляли не по суше, потому что Мастера кинулись искать по всей Европе. Его доставили морем, тем путем, где его никто не искал. Через Индию. Долго? Да разве это время, когда владеешь самим Мастером. Бартини привезли в штаб и попросили перевести текст из пергамента, написанном на древнем языке. Каком языке? неизвестно. Возможно, протодраведийский, на котором никто давно не говорил. Только специалисту по магии это было под силу…он не читал текст. Он видел, что пишет тот далекий, кто прикоснулся к пергаменту. Он входил в контакт с теми, кто жил здесь до нас. Прикасаясь к тексту, он начинал путешествие во времени. Выкрали Мастера."

Книга выпала по игре. Чистить, чистить надо списки.
Оказалось, что 90% произведений из сборника мне знакомы. Что писать в рецензии ума не приложу.
Погорельского с его "Черной курицей" я сразу закрыла. С детства помню эту тяжелейшую атмосферу. "Маковница" кажется просто детской сказкой (там даже не поймешь сразу было зло или нет). Бестужев-Марлинский попроще, но не менее кровав и жесток (героиню живьем не каждый писатель закапывал). Сомов для меня самый нежный цветочек. Одоевский биже к Погорельскому. Его "Косморама" в свое время нещадно порезала мне душу неизбывным отчаянием и фатумом. С удовольствием окунулась под конец в любимого Лермонтова (спасибо составителям). Из сборника неизвестным был только Аксаков с "Облаком", но теперь ничто не может меня переубедить, что в паре Аксаков-Диккенс кто-то кем то не вдохновлялся)

Нельзя верить в непонятное и смехотворно обучать других тому, что не могут уразуметь ни сам обучающий, ни его слушатели.

Не уверена, к какой категории отнести эту книгу: "не моё" или "просто слишком". Насчет "не моё", думаю, всё и так понятно, а вот про "просто слишком" немного объясню.

Здесь слишком мало об интеллектуалах, но много о том, что их окружало. Слишком много истории, но как-то мало рассказов о тех людях, которые реально делали науку и образование своими руками. Слишком много того, что хочет каких-то дополнительных знаний и последующих исследований. И для того, что здесь поднято, это слишком маленькая книга.

Думаю, эта книга очень понравится и поможет тем, кто изучает Средневековье, т.е имеет не просто базовые знания, но ещё и имеет возможность и стремление изучать эту тему дальше по тем направлениям, которые даются в этой книге. Так что это скорее доп литература для обучения, а не научпоп.

В принципе, я не скажу, что мне совсем не понравилась эта книга. Нет, кое-что здесь было очень впечатляющим и увлекательным, а общие впечатления не назову отрицательными. Но и сказать, что я слушала прям с большим удовольствием, и посоветовать эту книгу таким же "историкам", как я, тоже не могу

Жак Ле Гофф - сам по себе достаточно интересная личность, пришедшая в науку не случайно и отстаивающая свою точку зрения, даже если она не слишком популярна. Но оставим жизненные перипетии автора за пределами отзыва)).
Для меня книг оказалась очень информативной. Среди описываемых событий: крестовые походы ( и просто крестоносцы, шатающиеся по обочинам европейских дорог в роли просто разбойников), создание, исчезновение и воссоздание, но уже с помощью церкви, многих знаменитых университетов, зарождение и первый расцвет городов, которые наконец стали важны сами по себе, а не только как порты для торговли с богатым востоком. Да, кстати, Ле Гофф не стесняется называть Восток культурным, а Запад - диким, речь идёт, напомню, о XII-XIII веках. Что забавно - Испания у него тоже восток, но это, конечно, связано с царящей в то время там культурой.
Среди тех, чьи жизни и открытия описываются: Оккам (тот самый, с бритвой=D), первые переводчики Корана, знаменитый - у других авторов - своей любовной историей Абеляр, здесь предстающий прежде всего именно учёным.
О чём книга заставила задуматься: всё-таки история движется по спирали. Схоластика, которую мы, особо не вникая, считаем застывшей догмой, была двигателем прогресса во времена, когда по улицам Парижа шатались полупьяные школяры, у которых всё же было главное - тяга к знаниям... Преподаватели были готовы бесплатно учить этих бестолочей, лишь бы вбить в их головы толику понимания о мире. От "святой троицы науки" того времени - грамматика, риторика, философия - обучение продвинулось до включения музыки, астрономии, геометрии. И все эти науки перестали быть, как в античности, которая, собственно, и бралась за образец, доступны узкому кругу людей. И вот образовываются университеты, их уже много, почти в каждом регионе есть, но - на факультет, скажем, болонского университета брали бесплатно одного(!) студиозуса. Зато профессора перешли на новую ступень, становясь ближе к знати, чем к своим ученикам... Наука в это время занялась в основном толкованием уже известного, застыв перед рывком...
Ничего не напоминает?

Что касается аудиоверсии. Читал Илья Бобылёв, довольно неплохо, поскольку для подобной книги актёрство не является необходимостью. Но если кто-то сложно реагирует на ударения в латыни, поставленные, как желает левая нога, лучше книгу просто читать. Она того стоит))).

Я прочла эту антологию с восхищением. Практически каждый рассказ - это...волшебство! Не в традиционном понятии, а в очень глубоком, важном, особенном смысле - волшебство. Магия слов, понятий, образов.
Это было необыкновенно!
(Мини-отзыв 2012 года)