Отрывок из книги «Любовь в Нью-Йорке»

Зловеще мигающий свет и сирена неотложки прямо у нашего подъезда, на Кингсхайвей. Обычно такие амбюлансы* (скорая помощь, от англ ambulance ) приезжают за пожилыми, попавшими в автокатастрофу, переживающими инфаркт или инсульт. Самоубийцы – явление крайне редкое, во всяком случае в Бруклине. Самоубийцы, просящие спасти от навязчиво преследующего самоубийства, пожалуй, совсем невиданное явление.

Соседи собрались вокруг неотложки, интересутся, кому это стало плохо, кто умирает. Внутри, на носилках лежит молодая, а вовсе не старушка или старичок, у молодой не инфаркт и не инсульт, и она не после катастрофы, однако, бог весть вследствие какой болезни, она на волоске от смерти. Справа и слева стоят люди, оказывая медицинскую помощь. На носу у больной, черт знает зачем, кислородная маска. Сестра, сидя на стульчике здесь же, записывает информацию. Минуты уходят. Жизнь человека висит на волоске. Доктор висит на связи с госпиталем, ему дают инструкции, он их выполняет.

Летний день. Конец августа.

Только что прошел сильный дождь и в природе стало свежо и тихо. Примерно около четырех часов дня. Вот и все: никогда не думала, что такой короткой будет жизнь. Полной мучений. Стоило ли приходить в этот мир? Как удивительно спокойно я воспринимаю: сегодня – последний день моей жизни. Вот эти улицы, эта зелень, эти лица людей, эта беспрерывно куда-то несущаяся жизнь вокруг... жаль ли мне хоть чего-либо?

Я трезва, совершенно трезва. В прямом и переносном смысле. Я не верю в поступки, совершенные под воздействием водки или наркотиков, под влиянием какого-то аффекта или, в невменяемом состоянии. Все это я пережила, и неоднократно, и нашла в себе силы, не совершить никаких глупостей под воздействием минутного сумашествия. Сейчас другое. Сейчас - спокойное, трезвое, окончательное созревание: нет смысла более жить.

Не могу, НЕ ХОЧУ больше мучаться.

Зачем, в конце концов, так бороться и цепляться за эту жизнь, если она - это одни сплошные мучения, если несмотря на нечеловеческие усилия, на многолетние старания, ничего невозможно изменить и исправить. Оступившись, невзначай, я покатилась вниз с обрыва, билась о камни, царапалась о кочки, впивалась ногтями в землю, испытала весь спектр острых ощущений: страха, ужаса, боли, испепеляющего желания выжить, выкарабкаться... Этому процессу борьбы уже много, мно-о-ого лет. Больше карабкаться и биться у меня нет сил.

Я устала. Не могу больше бороться. Главное – осознала бесполезность борьбы. Я готова разжать пальцы и уступить. Я готова умереть. Трезво. Осознанно. Выстраданно.

- Год вашего рождения? – спрашивает сестра, записывая.

- 1965 – улыбаюсь я.

Мне смешно и грустно, что даже в такие минуты, они не забывают выполнять все по правилам, со всей своей бюрократичностью.

- Кем вы работаете?

- Никем. – отвечаю я, сотый раз, по кругу, пожалуй уже сто первому представителю из тех, кто помогает таким, как я, оступившимся. Что я могу ей объяснить? Я устала объяснять. Не буду больше объяснять. – Никем.

- Вы студентка?

- Нет, я не студентка. Тунеядка, тунеядка, я знаю. Можете не наводить меня на этот вывод своими вопросами. Я сама – знаю.

Сестра смотрит на меня немного растерянно.

- Я не считаю, что вы тунеядка. Просто, мне кажется, что если бы у вас была какая-то своя жизнь, то вы бы не цеплялись так за мужчину.

- Ага. Знаю.

- Что вы знаете?

- Знаю, что вам всем – так кажется. А вот, представьте, мне – кажется по другому. Я урод! Недоделок! Больная на голову! Вылечите меня! Вылечите меня! Я не могу жить без мужчины! Я не хочу жить без мужчины! Мне ничего не надо, кроме любви! Можете вылечить меня от этого?

- У вас есть родные и близкие?

- Есть.

- Где они сейчас?

В этот момент, медсестру прерывает другой медработник и говорит, вот, пришел он, мы можем ехать. В амбюланс,* (в неотложку, от англ – ambulance) еле еле передвигая ноги, вскарабкивается по лестнице, с помощью других , какой то седой горбатый старик, и тут же двери захлопывают и машина, оглушая всех сиреной, трогается и едет. Возможно, в госпиталь.

- Доченька! Любимая моя! Что ты с собой делаешь! Что с тобой? – говорит старик на чистом русском языке, до боли знакомым голосом и, приподняв слегка голову, я узнаю своего папу.

- Папа?

Последний раз, когда я видела отца, он был, как мне казалось, не таким старым. Меня поразило так, вдруг, что ведь папка мой, оказывается, совсем старик. Неужели это он за несколько дней так постарел?! Или это я прежде не заметила? Он постарел, а я не заметила??? Не могу поверить своим глазам – совсем старик!

При виде папы, я, совершенно не понимаю почему, начинаю плакать. Даже несмотря на уколы, которыми меня одурманили. Я прощаю папе все: он же искренне любил меня. Он действительно хотел, как лучше, а вышло наоборот. Так бывает. Он не виноват. Потеряв любимую старшую дочь, он сам окажется жертвой. Разве он мог этого хотеть? Жизнь так распорядилась.

Слушать отрывки из аудиокниги «Опыт моей жизни»

Все уже изданные серии романа «Опыт моей жизни» автора
И. Д. можно бесплатно послушать и почитать в новом уникальном салоне Илоны Давыдовой на Старом Арбате, дом 29. Или на сайте – ОМЖ.РФ
Тел. 8 499 241-9592
E-mail салона: arbat29id@gmail.com

- Как ты здесь оказался? Зачем ты пришел?

- Доченька! – говорит папа и впервые, за всю свою жизнь, я вижу, как плечи его трясутся и он плачет.

Папа не может какое-то время говорить. Даже в день нашего приезда в Америку, в самый заветный день его жизни, он не плакал. Я думала, папа не умеет плакать.

- Доченька, не убивай нас! Подумай о своих стариках. Подумай о Сашеньке. Тебе же еще даже нет двадцати пяти лет!

- Ну и что? – равнодушно спрашиваю я, лежа на носилках.

- Да если бы мне сейчас было – двадцать четыре, или даже двадцать пять лет!!! Я бы мир перевернул! Я бы всю Америку наизнанку вывернул, а потом вниз головой опрокинул! Тебе же еще нет и двадцати пяти!!! Опомнись, девочка моя!

- Легко тебе говорить. Ты попробуй один камень в фундаменте Америки на миллиметр сдвинь. Думаешь, если двадцать пять лет, то все сможешь? Было время и тебе было двадцать пять, что же ты Советский Союз вниз головой не опрокинул?

- Все образуется. Я обещаю тебе. Я сделаю все, что ты хочешь. Если хочешь... Ну хочешь, мы все вернемся в Советский Союз?!

- А не поздно, папа?

- Не поздно. Совсем не поздно. Твоя жизнь только начинается. Что мне, старику? Я же все это для вас затеял. Я хотел, чтобы вам было хорошо...

- Я знаю.

- Поехали домой. Не нужен тебе госпиталь. Давай подпишем бумаги. Они тебя здесь по настоящему свихнутой сделают. Ты будешь в порядке. Правда?

- Я не могу больше мучаться. – устало говорю я. – Я дошла до ручки. Больше не могу. Я не могу приспособиться к этому миру. Этот госпиталь - моя последняя попытка. Если они мне не помогут, я хочу прекратить свою жизнь. Не могу больше мучаться.

- Доченька! Лишить себя жизни – в двадцать четыре года!!! Из за какого-то Гарика?! Опомнись! У тебя еще двадцать таких как он будет!

- Нет, папа. Нет. Никого у меня не будет. Гарик был мой последний шанс. Такой как Гарик – в Америке один. Я не смогла адаптироваться в этой стране. Я не смогу здесь встретить никого другого. Я не смогла здесь найти применения себе, не нашла своего места. У меня ничего нет: ни работы, ни творчества, ни друзей, ни-че-го! Гарик был последним шансом и даже это – не получилось. Я ни на что не гожусь. Никому не нужна. Для чего мне жить, если это никому и ни для чего не нужно? Я признаю свое поражение, готова покинуть поле битвы.

- Ты нужна нам! – взмолился папа, подскакивая на месте, - Мы уедем обратно. Обещаю тебе. Там у тебя все получится. Ты поступишь во ВГИК, как ты мечтала.

- Во ВГИК…. – я улыбаюсь, - На то чтобы уехать обратно, представь, нужны силы: внутренние и физические. Я этого не учла, когда до посинения боролась здесь. Теперь, уже и назад ехать сил нет. Я полностью израсходовала все резервы, которые во мне были. - вяло говорю я, с трудом ворочая языком. – У меня нет больше сил. Ни на что! Даже говорить с тобой сейчас, я заставляю себя из последних сил. Не потому что, не хочу. Нет сил.

- Доченька!

- Раз вы все сбежали оттуда, наверно, там были свои прелести. Я не готова к новым испытаниям. Я, пожалуй, готова сдаться.

- Нет!

- Каждый день, каждый час жизни – это мучение. Я готова на все, я готова даже умереть, чтобы только избавиться от постоянного, беспрерывного мучения. Я устала.... Я ничего больше не хочу...

- Последнюю попытку, любимая моя! Потерпи еще немного. В Союзе будет все по-другому. Попробуй еще Союз. Кто его знает, может Бог тебя спасет! Я сделаю все что ты скажешь. Мы можем все вернуться с тобой. Ради тебя. Мы все готовы вернуться, честное слово! Последнюю попытку. Это же другое. Союз ты еще не пробовала. Любимая моя, доченька... Последнюю попытку. В Союзе будет по другому....

- Ты же говорил, что Союз дерьмо! Что же пытаться?

- Ну, если ставить вопрос: твоя смерть или возвращение в Союз, тогда Союз спасет. Попробуй. Умереть и потом будет не поздно.

В госпитале, то один доктор приходит, то другой, то одна сестра приходит, то другая. Подпишите эту бумагу, подпишите ту. Зачем я сама все это затеяла: зачем позвонила? Иду по улице: непреодолимо тянет закончить мучение - жить. Столько машин едет, выбирай любую. Это один миг. Надо набраться смелости... и все прервется. Конец мучениям. Каждую машину примеряю глазом и духом, а не могу. Вхожу в подъезд: на каждом пролете лестничной клетки, помимо своей воли, соображаю: если спрыгнуть с этого этажа, достаточно ли высоко, чтобы смерть наступила, или будет лишь продолжение боли, разбитые кости, инвалидная коляска?

А что, если вот с этого этажа? Так на каждом этаже. Вхожу в квартиру: навязчиво – а что если выпить весь флакон с таблетками снотворных, или Тайленола,* (широко распространенные в Америке таблеки от боли, Tylenol). Если выпить весь флакон, любые таблетки годятся. Может так, а может и не так. Можно закончить с сильным отравлением, а потом остаться жить калекой. Можно еще газ пустить на кухне, но могут примчаться на запах соседи...

Словом, варианты бесчисленны... они навязчиво меня преследуют... У меня остается выбор: или выбрать, наконец, что-то, или позвонить в скорую, чтобы меня от этого излечили. Кто знает, насколько сильна современная медицина? Тем более, в самом-самом из городов, в Нью Йорке.

И вот уже через полчаса, я жалею, что позвонила. Мало, что они меня, совершенно физически здоровую, на носилки насильно уложили, мало прилепили к носу кослородную маску, как умирающей от инфаркта, отца, бог знает зачем, приволокли, а теперь продолжают мучить допросами.

Я понимаю, что медецина, мне скорее всего не поможет. Здесь не болезнь. Здесь другое. Что лечить? Ведь я не больна. Но я медлю, медлю с окончанием жизни. Я вяло хватаюсь за последние прутики и соломинки: а вдруг, все-таки, спасут. Я знаю, что я приехала, нужно выходить. Но, Боже мой, как нелегко это, такое простое, сделать.

Слушать отрывки из аудиокниги «Опыт моей жизни»

Все уже изданные серии романа «Опыт моей жизни» автора
И. Д. можно бесплатно послушать и почитать в новом уникальном салоне Илоны Давыдовой на Старом Арбате, дом 29. Или на сайте – ОМЖ.РФ
Тел. 8 499 241-9592
E-mail салона: arbat29id@gmail.com

- Я уезжаю в Союз, Гарик.

Гарик смотрит на меня, он понимает, что это серьезно.

- Попробую построить свою жизнь там.- продолжаю я. - Если у меня там получится, я увезу своих. Нет смысла сразу всех тянуть, а вдруг Союз действительно, моя иллюзия. Сейчас это все легко стало. Поеду пока я одна.

- А если не получится? – спрашивает он и я понимаю, что Гарик останавливать меня не будет, принимает мой отъезд.

Понимание это очень тяжело для меня, но я держу себя в руках. Мучиться мне осталось совсем не долго. Поэтому, я терплю, относительно, спокойно.

- Единственное, что меня все это время держало здесь – это ты. Теперь, когда я вижу, с тобой ничего не получается, я, наконец, могу уехать.

- Уезжай... - говорит Гарик (лицо его бледно) – Да поможет тебе Бог.

Я начинаю плакать, не могу сдержаться. Настоящий невротик.

- Я очень люблю тебя, - говорит Гарик.

Что ему еще сказать плачущей девочке? Если бы любил, разве отпустил бы? Но, что ковырять больную рану. Я уезжаю. У меня уже есть билет. Чтобы Гарик ни сказал мне, я все равно, уезжаю. А все таки, больно, когда вижу, что он меня отпускает.

- Когда твой билет?

- Послезавтра.

- Так скоро?

- Да. Я не могу больше ни дня оставаться здесь. Я очень больна.

- А там, ты выздоровеешь?

- Я постараюсь.

- Почему ты не можешь выздороветь здесь?

- Не могу. Я пыталась. У меня не получается. Девять лет бесполезных попыток! Девять лет! Я не могу больше.

- От себя – разве убежишь? Что изменится от того, что ты поменяешь страну? В себе нужно искать причину. В себе, Малыш.

- Возможно... Я не могу найти.

- Ну, приедешь в это гнилое, поганое болото, откуда люди бегут. Ты полна иллюзий насчет Союза. Ты будешь разочарована.

- Если и там не получится, тогда я выпью много-много таблеток и избавлюсь от мучений.

- Дурочка!

- Дурочки те, кто согласны до бесконечности мучиться, лишь бы не умереть. А умные, когда понимают, что все неисправимо, прекращают мучение. Клеопатра, когда поняла, что ей кранты, с достоинством прервала свою жизнь сама. Не позволила римлянам сделать из себя посмешище, лишь бы пожить на этой бренной земле еще тысчонку-другую дней.

- Как же ты будешь там, одна?

- Там Илюша, тетя Валя, все наши родные. Как будет, так будет. Это мой последний шанс.

- Все едут сюда, а ты туда поедешь?

- У меня два выбора: или на тот свет, или в Союз. Здесь, я уже все.

- Я отвезу тебя в аэропорт.

- Хочешь продлить мучения?

- Не говори глупостей. Я отвезу тебя.

В офисе у моего психолога.

- Я пришла попрощаться. - говорю я - Я больше не буду ходить. Год и три месяца моих посещений результата не дали. Вы – миллион первый психолог, которого я посещала. Я попала в госпиталь, вместо того чтобы стать на ноги. Никуда эта ваша терапия не ведет.

- Что же ты собираешься делать? Ты нуждаешься в помощи. Твое состояние критическое. Ты долго не вытянешь. Ты не можешь прерывать лечение.

- Толку от этого вашего лечения – никакого. Только все хуже и хуже.

- Без лечения будет еще хуже.

- Может быть. Я ... Я решила вернуться к себе на родину. В Союз.

- В Союз?! – у миссис Полет такое выражение лица, как будто я сказала что то неприличное.

- Да. В Союз.

- Все оттуда убегают, а ты туда поедешь?

- Да, поеду. Я должна сама посмотреть.

- Что же там смотреть? У тебя что, есть время, которого не жалко потерять? Чего ты добьешься? От себя убежишь? От себя – не убежать. Ты хоть в Гималаи поедешь, хоть в Сибирь... Твои проблемы везде останутся с тобой....

Я смотрю на миссис Полет: наверно она права. От себя не убежишь. На минутку я сомневаюсь: может, действительно, не стоит ехать?

Меня поразило, что миссис Полет, слово в слово говорила то же, что и Гарик. Если два человека, не знающие друг друга, не сговариваясь между собой, говорят одно и то же, наверно, то что они говорят, правда. Надежда, которая затеплилась во мне все эти последние дни, окочурилась, задрав окоченевшие лапки.

Неужели, я так сильно ошибаюсь? Почему же, почему, меня преследует ощущение, что там, я смогу, наконец, жить??? Счастливо. Откуда во мне, так плотно, сидит это, наверное, все-таки, заблуждение?

- Ни пуха, ни пера! – говорит миссис Полет, - Вернешься из Союза, приходи. Придется начать все сначала.

- К черту.- говорю я – Счастливо оставаться.

Выходя из ее кабинета, я понимаю, что никогда в жизни я больше миссис Полет не увижу. Я не вернусь. А уж тем более, не приду сюда, начинать «все сначала».

Маленький Сашенька, как всегда, радостно бросается мне на шею. Мы с ним так редко видимся. Он уже ходит в третий класс. Будущей зимой ему исполнится восемь лет. Все-таки, придется оставить его одного. Он, конечно, не один, с моими предками. И все же, без меня. Я всегда испытываю чувство ноющей тоски при виде этого ребенка, а теперь, при виде его счастливых, ни о чем не подозревающих глаз… Мне надо выпить… Сейчас экстремальная ситуация, обычно я никогда не пью среди бела дня.

Все уже перепробовано. Здесь уже не мой выбор. Я не выбираю. Если я не уеду в Москву, Сашенька останется вообще сиротой: из двух зол приходится выбрать меньшее.

Вот уж никогда не думала, что стану перед таким выбором.

Как знать, может еще все образуется, может быть, позднее - я заберу его…

Нет! Я никогда не сделаю своему ребенку того, что сделал мне мой папа. Сашенька американец: он навсегда останется жить здесь. Даже если судьба распорядится остаться ему без матери. Лучше об этом не думать…

Тайком хлебнув несколько глотков водочки, запив водой, чувствую приятное тепло растекающееся внутри и уж как-то меньше больно. Потом еще несколько глоточков. Я научилась: пить надо потихоньку, тогда опьянение дольше длится и не укладывает наповал.

Ребенок прыгает ко мне на колени и мы начинаем с ним подвывать песни, которые всегда разучивали вместе:

- По-ока-аа-а земля-яя еще вертится-я-я
Пока-а-а-а еще я-я-ярок све-ет
Го-о-осподи, дай же ты каждому-у-у
Чего-о-о у него –не-е-ет……

Как же ему объяснить, что я уезжаю? Что ему сказать???...

- Я уезжаю на три месяца к себе на Родину!

Вот! Вот что я скажу! И я так и сделаю. Поеду на три месяца. Там видно будет.

9 сентября 1989 г.

У подъезда родительского дома я встречаю Милку, маникюршу. Впервые, она стоит у подъезда, не пилит ногти, на своем рабочем месте. За девять лет жизни в Америке, я впервые вижу ее в полный рост, не сидящей в салоне, за пилением ногтей. Это меня так поражает, что я решаюсь поделиться с ней и на ее вопрос, что в жизни нового, говорю:

- Вот, еду в Союз.

- В Союз??! – спрашивает она, как будто подавившись от такой новости.

- Да... – говорю я и неуверенно смотрю на нее.

- Ты наверно, с ума спятила?! Тебе что, делать нечего? В Союз! – выражение лица у Милки такое, как будто ее сейчас вырвет.

- А что? Что Союз? – спрашиваю я, уже сама понимая, не могут все на свете, в буквальном смысле слова, все – ошибаться.

Наверно, ошибаюсь, я. Наверно, в самом деле, я себе идеал нарисовала. Я уже не могу не видеть, что еду за иллюзией. Не могут все вокруг так плеваться и шарахаться при слове Союз, без всякой на то причины. Люди все разные, из разных социальных слоев, разного возраста, с разным опытом и у всех одно мнение. Наверно, не зря. Того, чего я жду, я уже понимаю, не будет.

Ну что ж, по крайней мере, увижу все, что я так люблю, перед смертью. Ведь моя любовь к моей родине – реальная! Поеду во ВГИК, схожу в театры, пройдусь по Старому Арбату, погуляю по Москве... Моя любовь ко всему этому, уж она-то, не иллюзия?!

Так хоть увижу все это напоследок! Обниму свою родину, после долгой разлуки. Согреюсь от тепла ее улиц, от ее людей. Буду похоронена в родной земле, в стране, которую так люблю. А может даже, найдутся люди добрые: отвезут мое тело в Тулу, поближе к Ясной Поляне, похоронят меня где-нибудь, поближе к моему любимому Толстому. Хоть он-то, Толстой – не иллюзия...?

Вторая редакция – 1 ноября 2007г
Третья редакция 1 ноября 2015 г (после записи аудио-версии)

Слушать отрывки из аудиокниги «Опыт моей жизни»

Все уже изданные серии романа «Опыт моей жизни» автора
И. Д. можно бесплатно послушать и почитать в новом уникальном салоне Илоны Давыдовой на Старом Арбате, дом 29. Или на сайте – ОМЖ.РФ
Тел. 8 499 241-9592
E-mail салона: arbat29id@gmail.com