Попранная анатомия, исчезнувшая собака и умышленная красота

Критик: Сергей Кумыш
Рецензия на книгу Все, чего я не сказала
Оценка:

Коротко о сюжете. В семидесятые годы двадцатого века жила-была американская семья: папа, мама и трое детей. Точнее, двое, потому что средний ребенок – шестнадцатилетняя Лидия – умирает в первом же предложении. И следующие 320 страниц все пытаются понять, что же на самом деле с ней произошло. Утонула или утопили? Кто во всем виноват? И виноват ли кто-нибудь вообще?

Самое главное – прорваться сквозь первые страниц двадцать, читая которые, кто-то, вполне возможно, захочет закрыть ее раз и навсегда. Дебютный роман (если только автора зовут не Донна Тартт, впрочем, здесь можно привести еще несколько имен-исключений, в целом подтверждающих правило) чаще всего – диагноз, история болезни, сверившись с которой, можно предположить, получится ли у новичка от литературы в дальнейшем стать писателем. Почему автора одной-единственной книги назвать писателем можно лишь с большой натяжкой, объяснять, надеюсь, не надо.

В дебютном романе Селесты Инг «Все, чего я не сказала», допущены, наверное, все досадные оплошности, какие только можно себе представить. Например, автор с самого начала и всю дорогу пытается продемонстрировать, насколько образен ее язык, доказать всем и каждому, как мастерски умеет она обращаться со словом. И неизбежно скатывается во что-нибудь вроде: «В чулане съежилась сумка. Зеленый школьный рюкзак привалился к письменному столу». Или вот, двести пятьдесят страниц спустя: «Свет раннего вечера подтаявшим маслом выплескивается на стол». Все эти старательные, намеренные, тщательно спланированные красивости говорят как раз не о наличии авторского стиля, а пока лишь о его поиске.

Местами здесь, напротив, встречаются даже не заштампованные, а какие-то мертвые, ничего не значащие фразы, как то: «Следующей весной ему стукнет сорок шесть». Ну серьезно – «стукнет сорок шесть»? Что-то из того же давно захороненного мира, где виднеется «верхушка айсберга» и бывает «гомерически смешно». Впрочем, это, возможно, уже вопрос к переводу. К нему, если разобраться, вообще достаточно много вопросов. Вот, например, явно пытаясь адаптировать идиоматические выражения, автор русского текста временами выдает что-нибудь вроде: «носа не казала», «точно кол проглотил» и т. д. Все эти заимствования из родного языка отсылают скорее к Лескову и Салтыкову-Щедрину, чем к Америке 50-70-х, где все происходит.

Помимо прочего, в романе попадаются весьма досадные неточности и упущения. «Нэт локтем отирает щеку». Лично у меня, как у дотошного читателя, возникает закономерный вопрос: как это физически возможно? Теперь маленький экскурс в анатомию для чайников. Локоть, если совсем по-простому, – это угол между плечом и предплечьем. Его, как известно, невозможно ни укусить, ни вообще коснуться им лица. (Но я все равно попытался и – внимание, спойлер! – у меня ничего не получилось).

В одной из последних сцен романа поначалу присутствует собака – с ней выходит на прогулку второстепенный персонаж по имени Джек. Чтобы не вдаваться в сюжетные подробности, скажу лишь, что между ним и еще одним парнем завязывается потасовка. А собака, хотя читатель подсознательно ждет, как она, в том числе, будет себя вести, как будет на все реагировать, в какой-то момент просто исчезает со страниц. Поначалу она еще более-менее видна, где-то там поскуливает, а потом автор то ли про нее забыла, то ли не придумала, что с ней делать, и – voila, собаки как не бывало.

И тем не менее. Если не обращать внимания на все эти недочеты – а на них придется именно что не обращать внимания, иначе дочитать книгу скорее всего не удастся, – вердикт на самом деле таков: у Селесты Инг все будет хорошо (у нее уже все хорошо, говорят нам сотни тысяч проданных по всему миру экземпляров). Скорее всего, вторая ее книга, выход которой запланирован в 2017 году, окажется куда более зрелой. Потому что все задатки для того, чтобы стать не просто писателем, но писателем хорошим у нее есть.

Несмотря на очевидные недочеты, у Инг получается то, чем владеют далеко не многие: от начала до конца удерживать сюжет и читательское внимание. Именно здесь, при разработке сюжета, штампы и несуразности отходят на второй план, и мы видим руку не робкого и восторженного новичка, а уверенного в себе прозаика, который точно знает, к чему ведет и при этом испытывает немалое удовольствие оттого, что время от времени загоняет читателя в расставленные ловушки, меняя его отношение к происходящему и сводя на нет все догадки касательно развязки (а точнее – завязки, поскольку это психологический триллер).

Мне правда искренне хотелось бы построить этот разговор совершенно иначе. Про роман действительно можно было бы сказать, что он во многом хорош, что в нем есть множество достоинств, что персонажи, если не на протяжении всей книги, то хотя бы время от времени оказываются вполне себе живыми. Автор этой книги старалась, очень старалась, изо всех сил пыталась найти свой путь в литературе. И, вне всяких сомнений, нашла. Голос Селесты Инг, когда он все-таки пробивается наружу, звучит вполне внятно и отчетливо. Но здесь как с музыкой: если вместо того, чтобы оценивать трактовку, ты постоянно вынужден обращать внимание, что молодому человеку за инструментом пока еще не хватает ловкости рук, силы дыхания или непосредственности звукоизвлечения, все остальное несколько блекнет, сколько бы души и стараний он в свое исполнение не вкладывал. «Многообещающий, да, – говоришь после подобного концерта. – Но впереди еще много работы».