Несбывшиеся страхи Чарльза Буковски

Критик: Сергей Кумыш
Рецензия на книгу Из блокнота в винных пятнах
Оценка:

Больше всего на свете Чарльз Буковски боялся смерти и забвения. На первый взгляд эта мысль может показаться слишком очевидной – а кто не боится? Подобные категории страха, присущие абсолютно каждому, вообще редко берутся в расчет, когда мы говорим о тех или иных человеческих слабостях. И уж тем более когда речь идет об одном из самых нахальных, отвязных и вроде бы бесстрашных американских писателей второй половины двадцатого века. В том-то все и дело: чем смелее прозаик обращается со словом, тем более ранимая, уязвимая и напуганная сущность, как правило, скрывается у него внутри. Свобода стиля – результат безостановочной внутренней работы, борьбы с неврозами, страхом и отчаянием.

В некотором смысле писательство – форма аутизма. Для того, чтобы в избранные дни хоть как-то контактировать с внешним миром, все остальное время тебе необходимо от него укрываться. При том что твоя работа – вообще единственное, что ты этому самому миру можешь предложить. И если периодически не представлять ее на суд публики, ты просто заживо сгоришь в своем внутреннем карцере, погрузишься в вечную немоту и беспокойство, в морок и забвение.

Буковски умер семидесятитрехлетним стариком, вскоре после того, как закончил работу над романом «Макулатура» – больше двадцати лет назад. Но до сих пор один лишь звук его имени порождает моментальное узнавание. У кого-то оно замешано на приятии и любви, у кого-то – на отвращении или даже ненависти. Спокойным Буковски до сих пор не оставляет никого, потому что сам не умел жить спокойно. Забвения не случилось. Его слова, подобно шаровой молнии, летают над землей, распространяя вокруг себя электрические волны. И этого заряда хватит еще очень надолго.

В сборник «Из блокнота в винных пятнах» вошли тексты разных лет, охватывающие весь литературный путь Чарльза Буковски – от первых рассказов (язык не поворачивается назвать их незрелыми: создается ощущение, что он родился с уже оформившимся чувством стиля), написанных двадцатичетырехлетним мальчишкой в середине сороковых, до публицистики и прозы последних лет жизни. В этом смысле книга вполне подходит для первого общего знакомства с феноменом Буковски. Однако многим, кто знает его не понаслышке, а особенно тем, кто неоднократно впадал в негодование от прямолинейности и неоднозначности тех или иных его сентенций (что, в целом, неизбежно), «Блокнот…» поможет, с одной стороны, лучше его понять, а с другой – и это гораздо важнее – с ним примириться.

Здесь в каждом отдельно взятом тексте проступает в первую очередь Буковски-человек, со всем его нарциссизмом, тщеславием, болью, яростью, с постыдными и обыденными желаниями, поспешными словами, оброненными будто бы спьяну, но тем не менее все равно оставленными в том виде, в каком они были впервые извлечены на свет. Потому что честность, как он ее понимал, была для него одной из главных, определяющих ценностей.

На страницах «Блокнота…» Буковски вызывает иногда смутную и призрачную, а иногда безусловную симпатию, раздражает и злит, сбивает с толку. Время от времени возникает ощущение, будто перед тобой не что иное, как дневник пятидесятилетнего восьмиклассника, у которого вместо мозгов – гормоны, а словарь полностью заимствован из последнего альбома какой-нибудь рок-группы среднего пошиба (что, впрочем, не отменяет виртуозного владения этими самыми словами – кто сказал, что школьник не может быть виртуозом?). Поэтому чтение «Блокнота…» сопряжено с постоянным чувством неловкости, а удовольствие от чтения – если слово «удовольствие» здесь вообще уместно – в чем-то сродни вуайеризму.

Сборник составлялся без участия автора (на английском он впервые вышел в 2008 году), тексты выбраны и расставлены не то чтобы с чуждой, но несколько странной для Буковски логикой. Он сам на этих страницах предстает таким, каким, скорее всего, не хотел бы выглядеть в чужих глазах. Здесь мы видим человека, закрывавшегося у себя в комнате и воющего от боли – не то физической, не то душевной; от невозможности проговорить определенные вещи, а значит избавиться от них. Потому-то его голос время от времени и переходит в вой.

От человека, вырастающего из этих страниц, гораздо проще отмахнуться – по той простой причине, что вот он весь, безоружный и беззащитный. Очищенный от затвердевшего, им же самим созданного налета. Но вот именно от этого человека отмахиваться уже совсем не хочется. В конечном счете, книга объясняет про Буковски нечто очень важное, после чего он перестает быть тем писателем, которого стоит прочитать и становится тем, кого читать хочется. С ним может быть по-настоящему интересно. С ним можно дружить. И в кои-то веки ты, похоже, начинаешь действительно его понимать.

А еще «Блокнот…» со всей очевидностью показывает, что страхам Чарльза Буковски, судя по всему, так и не суждено сбыться. Потому что писательство, да – форма аутизма; но когда ты все делаешь правильно, оно же – форма бессмертия.