ИЛЬЯ СТОГОВ. «СПАСИБО» ЗА «НАДЕЮСЬ»

узнаете писателя на фотографии? если в середине нулевых вы активно читали, то поиски «чего-нибудь эдакого» непременно должны были привести вас к слову «контркультура», а дальше путь был один – в объятия этого человека. википедия говорит, что его книги переведены на пятнадцать европейских и азиатских языков, а их суммарный тираж в россии составляет полтора миллиона экземпляров. не смотря на цифры, для меня и многих моих знакомых писатель и журналист илья стогов (или стогoff, как писали на обложках, используя лингвистический трюк, 15 лет назад казавшийся свежим) важен в противоположном массовому, каком-то очень личном смысле.

уверен, что, прочтя заголовок этого текста, кто-то испытал визуальную галлюцинацию: фамилия «стогов» неизбежно вызывает воспоминания о серии желтых книг, напечатанных на дрянной бумаге издательством «амфора». книг, зачитанных до выпадающих страниц и стертых обложек. книг, из которых впервые узнавали про секс, наркотики, анархию и субкультуры. книг, на обложках которых были изображены свастики, гробы и панк-музыканты. книг с по-журналистски желтыми названиями: «грешники», «анархия в рф», «революция сейчас!»

для кого-то они были сладким глотком запрещенного воздуха, тщательно скрываемом от родителей, для кого-то – возможностью узнать не обезображенные пиарщиками мысли культовых артистов о девяностых (хотя один из героев «грешников» жаловался мне, что «стогов кое-что переврал»). для меня книги стогова были окнами, в которых открывался вид на опасные, но такие притягательные параллельные миры. поэтому, когда мы познакомились, я не понимал, как и о чем с таким человеком можно говорить.

даже, если бы понимал – не хватило бы ни жизненного опыта, ни литературного бэкграунда: шел, кажется, 2010-ый, мне было девятнадцать плюс-минус год. я участвовал в каком-то междусобойчике, называемом организаторами «литературной премией», стогов был одним из членов жюри. лонг-лист, шорт-лист, зрительское голосование, финал в «гостином дворе», результаты которого были всем известны заранее – и вот я уже иду по невскому проспекту, договорившись о первой в своей жизни встрече с известным писателем.

мы встретились у базилики святой екатерины, католического храма на невском, а дальше я не помню почти ничего, кроме основных эмоциональных направляющих: я что-то мямлил, а он всем своим видом показывал, что устал. не от меня – стогову, кажется, понравились мои паршивые юношеские стихи, он слушал и смотрел с интересом – а от всего остального: от настоящего и прошлого, от своих книг и журналистики. это был разговор, краткое содержание которого можно уместить в несколько тезисов: «писатели зарабатывают мало. журналисты – чуть больше, но тоже мало. редакции крупнейших изданий находятся в москве, в питере сми нет. короче говоря, дергайся или не дергайся – все бессмысленно».

почему-то эта встреча не отбила у меня желания дергаться. может быть, дело в южной жизнерадостности, умноженной на юность: в теле так много сил, это второй или третий приезд в удивительный петербург, иду по невскому с крутым писателем – о какой бессмысленности вообще речь? может быть, я уже тогда интуитивно понимал, что люди с таким опытом и таким эмоциональным багажом, рано или поздно устают этот багаж за собой тащить.

но скорее всего апатично-взрослый леймотив нашего разговора сгладила яркая вспышка: в какой-то момент стогов достал из рюкзака, подписал и подарил мне свою книжку. она вышла в 1997-ом году под названием «череп императора», а ко мне в руки попало переиздание с более коротким названием – «отвертка». уже в поезде между питером и москвой я прочел подпись: «надеюсь, что когда-нибудь автографы у вас буду брать я» (значит стихи все-таки понравились). это слово – «надеюсь» – много раз помогало мне в те моменты, когда казалось, что «дергайся, не дергайся – все бессмысленно».

сегодня у ильи стогова день рождения.
«спасибо» вам за «надеюсь», илья юрьевич, вы сильно мне помогли.