"Цвет из иных миров": Николас Кейдж доит альпаку и кричит на помидоры

Текст: Алексей Литовченко

На ферму падает метеорит, в котором заключена некая загадочная субстанция отсутствующего в видимом спектре цвета, после чего все живое на этой ферме сходит с ума - люди, скот и даже растительность - и в агонии погибает. Это вкратце содержание научно-фантастического рассказа Говарда Лавкрафта "Цвет из иных миров", претерпевшего к настоящему моменту несколько экранизаций, причем каждая из них своеобразно интерпретировала оригинальный текст - а тексты Лавкрафта, как мы знаем, в силу их характерных особенностей, простор для интерпретаций предоставляют широкий.

Ричард Стэнли, известный по адаптации "Острова доктора Моро" Уэллса с Марлоном Брандо и Вэлом Килмером и постапокалиптическому хоррору про злого робота "Железо" с Диланом МакДермоттом и голосом Игги Попа, в своем прочтении - одноименном - держится буквы и духа первоисточника настолько близко, насколько это возможно. По крайней мере, ближе, чем его предшественники. Осмеливаясь даже визуализировать титульный неведомый цвет, что несколько самонадеянно, поскольку цвет этот оказывается всего лишь фиолетовым.

С другой стороны, если уж показывать его, то каким-то же он должен быть. А каким ему еще быть, как не фиолетовым - самым, наверное, редким из цветов, встречающихся в природе. Лавкрафт-то с этим вообще не парился: влепил свое любимое слово "неописуемый" - и сойдет. А мы иных цветов, кроме тех, что даны нам в ощущениях, представить не способны, так как воображение человека, каким бы ни казалось порою безграничным, все же ограничено опытом. Собственно, исследованию вещей, находящихся за пределами постижимого, и посвящено творчество Лавкрафта.

И вот, значит, приземляется метеорит с фиолетовой штукой на борту, как и полагается, посреди фермы. Которая принадлежит семейству, состоящему из родителей и их трех детей: мелкого пацана, его старшего брата-подростка и старшей сестры, тоже подросткового возраста, практикующей ритуалы из "Некрономикона" в мягкой обложке (ага). Мать борется с раком и работает по удаленке, а глава семьи занимается тем, что разводит альпак - умилительных таких мохнатых парнокопытных.

Вы спросите: какие к черту альпаки, почему альпаки? Ну, дело в том, что играет главу семьи Николас Кейдж. А вы же хотите посмотреть, как Николас Кейдж доит альпаку? Конечно, хотите, просто боитесь себе в том признаться. К тому же цвет из метеорита - или то, что им обладает - подвергает все вокруг чудовищным мутациям, включая, соответственно, альпак, и во что они там превратятся - это тоже надо видеть обязательно.

Ричард Стэнли милостиво избавляет нас от попыток научного объяснения в крайней степени неприятных феноменов, происходящих по вине метеорита (точнее, из-за его начинки). Хотя молодой ученый-гидролог, импортированный из книги для сооружения с его участием любовной линии, пытается научно что-то объяснить - естественно, безрезультатно. И недолго - настороженно побегав по окрестностям и побренчав задумчиво пробирками, он пропадает куда-то на добрую половину фильма, даром что номинально главный герой. Оставив нас наедине с тотальным безумием, в котором с удовольствием купается Николас Кейдж.

Ведь "Цвет из иных миров" - это в том числе про безумие, а безумие - это Николас Кейдж. Николас Кейдж кричит на помидоры, кричит на машину, упоенно чешется, расстреливает альпак-мутантов - и все это делает так, как умеет только Николас Кейдж. Редко кому удается создать идеальные условия для максимального раскрытия его таланта, чтобы каждая грань воссияла миллиардами ярчайших красок. Панос Косматос достиг в этом плане совершенства, Ричард Стэнли если и отстал (а у "Мэнди" и "Цвета" одна команда продюсеров), то недалеко. Возможно, и вовсе не отстал, просто чуть подкорректировал формулу.

"Цвет из иных миров" - кино любовно отбитое, откровенно несерьезное и наследует великой традиции дешевых хорроров 80-х, с этими их нелепо шевелящимися резиновыми чучелками, изготовленными вручную, неудержимым полетом фантазии и придурковатым юмором. Который в данном случае представлен диалогами вроде "- А где Точка Джи? - Да гуляет где-то" (речь о кошке, если что), в сочетании с гениальным переигрыванием Кейджа доводящими до экстаза.

Такой подход к наследию Лавкрафта не нов, однако Ричард Стэнли убедительно доказывает, что сейчас он видится особенно перспективным, так как помимо не перестающей вдохновлять неповторимой эстетики - которая несказанно прекрасна, но на ней одной нынче целую экранизацию не вывезешь, - действительную ценность там до сих пор имеет как раз густая атмосфера буйнопомешанности. Казалось бы, что с ней еще делать, раз она уже достаточно густая, но вот она сгущается до совсем уже абсурдного состояния и обретает какое-то новое качество. Вероятно, неописуемое. А что еще замечательнее - впереди нас ждет целая трилогия, решенная в том же ключе. Второй фильм, по "Ужасу Данвича", с Николасом Кейджем и Ричардом Стэнли в качестве режиссера, анонсирован. Ура.