Как Рейчел Карсон нашла место, чтобы стать писателем на полную ставку

Джеймс Р. Гейнс о раннем американском литературном искусстве

Рейчел Карсон воображала, будто отказалась от своей детской мечты стать писателем, когда решила сделать биологию, а не английский язык, своей специальностью в колледже, но она влюбилась в практическую лабораторную работу и, что неудивительно, полевые исследования. Её привязанность к природе была больше, чем интеллектуальная: она была эмоциональной, даже чувственной. «Я люблю все прекрасные явления природы, — написала она в бесхитростном сочинении первокурсника, — и дикие существа – мои друзья». Среди самых заветных воспоминаний, которые она принесла с собой в колледж, были не достижения в школе или семейные события, а время, которое она провела, исследуя поля и леса Спрингдейла.

Внешний мир был для неё домом больше, чем её дом, и лето в колледже напоминало ей почему. Оба её родственника до сих пор жили дома – один из них состоял в браке, второй – разведён, – но оба теперь с детьми, что делало их дом с четырьмя маленькими комнатами катастрофически меньше.

Она также переключилась на биологию из-за своего профессора Мэри Скотт Скинкер, которая была очень почитаемой и очень опасной фигурой в кампусе: восхищалась своим быстрым умом и личным магнетизмом, опасалась за свои академические стандарты. Рейчел стала одной из её лучших студенток, а после колледжа — близкой подругой. В письме подруге в Спрингдейле о её выпускном она написала больше о Скинкер, чем о своём свидании. Есть мало свидетельств других свиданий, и когда мальчиков привозили из близлежащих школ для танцев, Рейчел довольствовалась тем, что оставалась в общежитии или отправлялась куда-то еще.

В одну из таких ночей, в одиночестве в своей комнате, она была поражена новым смыслом в поэме, которую читала несколько раз до этого —  «Локсли Холл» Альфреда Теннисона (Tennyson’s «Locksley Hall»). Рассказчик поэмы — молодой человек, который возвращается туда, где он и его настоящая любовь однажды вообразили жизнь вместе, глядя на звезды. Женщина, которую он любил, ушла, выйдя замуж за мужчину, который был богаче его, в мир, где все, даже любовь, казалось, продается. В своем гневе и разочаровании он обрушивает революционную молнию на этот злобный, корыстный мир.

Пусть оно обрушится на Локсли Холл, будь то дождь или град, огонь или снег; Ибо поднимается сильный ветер, ревущий к морю, и я иду.

Карсон сказала, что, читая последнюю строчку этой ночью, она почувствовала свое призвание. Она никогда не видела океана, даже не училась плавать, но последняя строчка «говорила с чем-то внутри меня, словно говоря мне, что мой собственный путь ведет к морю». Подобно студенткам колледжа до и после нее, она нашла путь к дому вне дома, и именно так она писала о море во всех своих книгах до последней: как о перворожденном мире, семейном доме каждой формы жизни.

После выпуска она была принята в докторантуру по зоологии в Университете Джона Хопкинса, но к тому времени, когда в 1932 году она получила степень магистра, [Великая] Депрессия была в самом разгаре. Ее мать уже продала фамильный фарфор, семья вынуждена была питаться яблоками и грушами из сада, а Рейчел теперь была самым трудоспособным членом семьи. Скинкер предложила ей сдать экзамены на федеральную государственную службу по биологическим наукам, и ее лучший результат в тесте на «младшего водного биолога» привел к собеседованию в Бюро рыболовства.

Время было выбрано идеально: руководителю агентства нужно было подготовить семиминутные фрагменты для радиосериала о морских обитателях, а профессиональный сценарист просто не справился с этой задачей. Рискуя, соглашаясь на кого-то, кого очень рекомендовали, но чьих работ он не знал, руководитель агентства попросил ее попробовать сценарий или два. В конце концов она написала их все, и когда они были готовы, он попросил ее написать введение к одной из обычных публикаций бюро, в данном случае к брошюре о жизни в океанах. Она вернулась с ним через несколько дней и смотрела, как он читает его.

Кто познал океан? Ни вы, ни я, с нашими земными чувствами, не знаем пены и волны прилива, которые бьются о краба, прячущегося под водорослями в его приливном доме; или пение длинных, медленных волн посреди океана, где косяки бродячих рыб охотятся и становятся жертвами. Стоять на краю моря, ощущать приливы и отливы, чувствовать дыхание туман над большим солончаком, наблюдать за полетом береговых птиц, которые бесчисленные тысячи лет носятся вверх и вниз по линиям прибоя континентов, видеть, как старые угри и молодые сельди движутся к морю, — это и значит иметь знания о вещах, которые настолько вечны, насколько вообще может быть земная жизнь.

Когда он закончил читать, он улыбнулся и сказал Карсон, что это не совсем подходит для брошюры бюро. Он предложил ей отправить его в The Atlantic (один из старейших и наиболее респектабельных литературных журналов США. Основан в 1857 году в Бостоне — прим. ред.), а затем нанял ее.

Он оказался прав насчет The Atlantic, опубликовавшем ее эссе в сентябрьском номере 1937 года. «За этим последовало все остальное», — сказала Карсон позже. Когда в колледже она переключилась с английского языка на биологию, «я навсегда бросила писать. Мне никогда не приходило в голову, что я просто собиралась что-то написать».

К тому времени, как она получила работу в бюро, большая часть семьи переехала к Рейчел, которая нашла недорогое жилье в сельской местности недалеко от Балтимора. Чтобы помочь своей матери, отцу, старшей сестре Марджи и двум маленьким дочерям Марджи в возрасте 11 и 15 лет, она начала проводить ночи и выходные за написанием статей для журналов и газет. Большинство ее статей были основаны на исследованиях, которые проходили через ее стол в бюро, особенно в области морской жизни и океанографии, области, которая в то время бурно развивалась в поддержку подводной и десантной войны.

Эти исследования также легли в основу первой книги «Внутри морского ветра» (Inside the Sea-Wind) — изысканного портрета морских обитателей, опубликованной в конце 1941 года. Однако восторженные рецензии не спасли книгу от захлестывания новостями о Перл-Харборе, и после этого ночи и выходные, которые она отдала книге, были возвращены журналам и газетам.

Во время и после войны она все больше разочаровывалась в своей дневной работе из-за того, что полномочия ее агентства изменились и стали более ограниченными. В 1940 году Бюро рыболовства было реорганизовано в Службу охраны рыбных ресурсов и диких животных (FWS (The United States Fish and Wildlife Service)), агентство Министерства внутренних дел, которое служило как потребностям промышленности, так и общественным интересам. Это никогда не было яснее, чем когда ее попросили просмотреть биологическое исследование атолла Бикини, цепочки коралловых островов в форме ванны на северной окраине Маршалловых островов в центральной части Тихого океана, между Гавайями и Филиппинами. Основание атолла из живых кораллов окружало большую лагуну, в которой обитали улитки, крабы, угри и сотни других морских видов.

Службу охраны рыбных ресурсов и диких животных попросили высказать свое мнение, потому что Бикини должен был стать местом первых послевоенных испытаний ядерной бомбы, а рыбная промышленность была обеспокоена воздействием испытаний на популяции тунца, китов и других промысловых животных. Глядя на обзор, у Карсон возникли опасения, как у любого морского биолога, при мысли о том, чтобы подвергнуть такую богатую среду обитания атомным бомбам, но после того, как было установлено, что ни один из рыночных видов вряд ли будет затронут, работа FWS заключалась в том, чтобы успокоить индустрию.

Летом 1946 года испытания бомбы под кодовым названием «Операция "Перекрёсток"» (Operation Crossroads) прошли в соответствии с графиком и оказались в высшей степени оксюморонами военной науки, не столько исследовательскими учениями, сколько игрой между армией и флотом. Целями бомбы были корабли, припаркованные в лагуне Бикини, лишние транспорты и линкоры времен Второй мировой войны, в том числе почтенный авианосец «Саратога»  и японский линейный корабль типа «Нагато».

Помимо испытаний бомбы, армейские ВВС надеялись, что испытания покажут, что морская война беззащитна, а военно-морской флот устарел. В итоге тесты ничего не доказали. Первое надземное испытание дало мало полезной информации, потому что бомба не попала в цель, приземлившись за пределами досягаемости одних измерительных приборов и уничтожив другие. Второе подводное испытание закончилось катастрофой. В отличие от наземной детонации, которая рассеивала радиоактивность в атмосферу, вода поглощала ее.

В результате столб воды высотой в милю и весом в миллион тонн рухнул обратно в лагуну, вызвав огромные волны, которые покрыли все корабли на якоре толстым слоем радиации и оставили над атоллом радиоактивный туман. Менее чем через час после взрыва патрульные катера вернулись в лагуну за измерительными приборами, а позже в тот же день к ним присоединились 49 кораблей поддержки с почти 15 000 человек на борту. Запланированное третье испытание было отменено, а жителям острова Бикини — рыбацкой общине из 167 человек, которых перевезли на другой атолл с уверенностью, что их перемещение будет временным, — сказали, что они не вернутся домой.

В последующие годы Маршалловы острова стали испытательным полигоном для атомного оружия, а атолл Бикини, ныне признанный ООН подконтрольной США подопечной территорией в Тихом океане, был покрыт бетонными взлетно-посадочными полосами, верфями, казармами и лабораториями, который Комиссия по атомной энергии (AEC) саморекламным фильмом охарактеризовала как захватывающий признак человеческого возрождения — «так много научных зданий на территории колледжа!» Карсон не могла быть оптимистичной по этому поводу, хотя она все еще сопротивлялась идее, что природа, в конечном счете, станет невосприимчивой к человеческой деятельности.

Ее первое прямое столкновение с этой проблемой произошло, когда она редактировала первое предостерегающее исследование FWS о ДДТ (дихлордифенилтрихлорметилметан или широко распространённое название «дуст» — высокотоксичен для холоднокровных животных, насекомых и мелких теплокровных; токсичен для большинства теплокровных животных и человека), которое было опубликовано в 1946 году. В то время ДДТ был героем войны. Инфекционные насекомые были бичом генералов со времен Ганнибала, но во время Второй мировой войны ДДТ защитил неисчислимые тысячи солдат и гражданских лиц от тифа, малярии, лихорадки денге и других болезней, переносимых насекомыми. Отчасти благодаря личному врачу Гитлера, считавшему применение ДДТ оскорблением арийского здоровья, пораженная тифом немецкая армия проиграла Сталинградскую битву.

Расчет риска от ДДТ в мирное время был более сложным, но если этот расчет когда-либо производился, то никаких записей о нем не сохранилось. Ровно через неделю после Дня Победы над Японией (Victory over Japan Day или V-J Day – 15 августа 1945 года) универмаг Гимбелс (Gimbels) объявил, разместив объявление на всю страницу в New York Times, что ДДТ в составе новой «бомбы Aer-A-Sol» безопасен для использования дома и во дворе: «Выпущено вчера! В продаже завтра! Гимбелс работает быстро!» В результате химические компании США были освобождены от запасов военного времени, все больше компаний начали производить ДДТ, и началась гонка за разработкой еще более мощных альтернатив, как новых хлорированных углеводородов, так и еще более токсичных фосфорорганических соединений, некоторые из которых требовали от фермеров носить газовые маски и отравили даже тех, кто это делал. Такие исследовательские усилия прямо и косвенно поддерживались Химическим корпусом армии США, мандатом которого во время Холодной войны была разработка нового химического, биологического и радиологического оружия.

Самые ранние исследования ДДТ, проведенные FWS в 1945 и 1946 годах, пришли к выводу, что в различных концентрациях и методах доставки ДДТ убивает некоторые виды, которые должен защищать, и вызывает резистентность (сопротивляемость (устойчивость, невосприимчивость) организма к воздействию различных факторов) у некоторых видов, которые были его мишенями. Карсон использовала это исследование в качестве основы для статьи, предложенной для «Ридерз Дайджест» (Reader’s Digest), заявив, что оно поднимает вопрос, «может ли [ДДТ] нарушить весь баланс природы при неразумном использовании». По ее словам, это была проблема, которая «действительно затрагивает всех». На самом деле предупреждение FWS было адресовано не «всему равновесию в природе», а влиянию ДДТ на конкретные промысловые виды. Она не могла этого знать, но как раз в это время химический корпус армии США изучал ДДТ как смертоносное нервно-паралитическое вещество против вражеских армий и гражданского населения. В любом случае, «Ридерз Дайджест» передал эту идею.

Она продолжала искать работу за пределами FWS, но тем временем начала посвящать свои ночи и выходные другой книге, на этот раз истории и портрету жизни в мировом океане. Ее дневная работа тогда была такой же требовательной, как и всегда, но каждую свободную минуту она проводила в библиотеке Министерства внутренних дел. В конце концов, она сделала сообщником главного библиотекаря, который помог ей найти нужные исследования и разрешал брать книги на ночь, чтобы вернуть их на следующий день. Коллегам было очевидно, что она изнуряет себя работой над чем-то большим, чем брошюры FWS, но она держала это настолько далеко от своей дневной работы, насколько это было возможно для человека, который к тому времени руководил штатом из шести человек и всеми публикациями агентства. К началу 1948 года она работала над планом книги и разговаривала с потенциальными литературными агентами.

Год спустя, взяв отпуск на работе всего на несколько недель, она превратила огромное количество технических исследований в несколько глав яркой прозы, которые доставила Мари Роделл, выбранной ею из нескольких агентов. Роделл только начала свою карьеру агента, и Карсон была одной из ее первых клиентов. Они обе сделали отличный выбор.

В течение двух месяцев Роделл заключила контракт с издательством Оксфордского университета на то, что стало прекрасным и всеобъемлющим портретом жизни в океане, который воплотил лучшие и новейшие научные данные в повествовательную историю жизни на Земле с момента рождения первого одноклеточного организма. Как и во всем своем творчестве, Карсон много раз повторяла каждое предложение, обращаясь к каждому ученому, чью работу цитировала, чтобы убедиться в ее интерпретации. Она также использовала мать, чтобы она читала ее произведение вслух, чтобы исправить его звучность. Результатом стала книга, которая так прекрасно разъясняла технические сложности своего предмета, что несколько редакторов журналов отказались брать из нее выдержки, как будто сама ее доступность вызывала подозрения.

Не в последний раз ее отвергли как женщину, вторгшуюся в мужские владения. Многие мужчины, прочитавшие книгу, признались, что были удивлены, встретив ее. Некоторые ожидали, что она будет крупной и властной женщиной, а не тихой, сдержанной ученицей, которой она была. Другие на самом деле думали, что книгу, должно быть, написал человек-призрак. К счастью для нее и ее читателей, Уильям Шон, в то время главный редактор The New Yorker, увидел книгу такой, какая она есть. В начале 1951 года The New Yorker купил более половины книги для выдержек, которые заняли большинство из трех июньских выпусков.

Опубликованная 1 июля книга «Море вокруг нас» (The Sea Around Us) в течение следующих 88 недель находилась в списке бестселлеров New York Times, и ее успех побудил Оксфорд переиздать книгу «Внутри морского ветра» (Inside the Sea-Wind), которая присоединилась к «Море вокруг нас» в списке бестселлеров Times. К концу года было продано более 250 000 копий «Море вокруг нас». В конце концов, переведенная на 32 языка, книга осуществила самые эйфорические надежды Карсон на успех и подтвердила ее мечту покинуть FWS и стать писателем на полную ставку.

Из книги «Пятидесятые: подпольная история» Джеймса Р. Гейнса (The Fifties: An Underground History by James R. Gaines). Используется с разрешения Simon & Schuster. Copyright 2022 Джеймс Р. Гейнс.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ