Могут ли книги об «умном мышлении» дать вам преимущество?

Доверять своей интуиции, улучшить память, непредвзято принимать решения… Можно ли научить свой мозг работать лучше?

Нам часто может казаться, что окружающий мир катится к чертям собачьим: люди отказываются от безопасных вакцин против опасной болезни, каждую ночь по телевизору идут репортажи об экстремальных погодных условиях, вызванных глобальным потеплением, миллиардеры запускают себя в стратосферу в космических кораблях в форме пениса, а люди, занимающие уязвимое положение в сфере трудоустройства, полагаются на продовольственные фонды. Если посмотреть с этой стороны, человечество в целом не выглядит очень-то рациональным. Именно поэтому, наблюдая за глупостями своего века, Джонатан Свифт изменил определение Аристотеля «человек — разумное животное» на свою собственную сардоническую формулировку: «animal rationis capax» — «животное, способное на рациональность».

Как же мы можем улучшить свои способности? Чаще всего слово «мышление» ассоциируется с серьезным трудом, но добавьте перед ним «умное» — и оно начинает звучать более привлекательно: что-то хипстерское, смутно технологическое (как «смартфон») [игра слов: smart thinking — умное мышление и smartphone — умный телефон — прим. пер.], подразумевающее какой-то трюк, метод, требующий наименьших затрат времени и сил. Умный человек — этимологически скорее «сообразительный» или «с острым умом», чем просто внимательный или интеллигентный. Кто-то, наделенный определенной практической хитростью, а не обитатель башни из слоновой кости. Отсюда и рост издательства книг по «умному мышлению» — возвышенного сорта самопомощи для честолюбивых рационализаторов.

Инь и ян современного жанра «умного мышления» представлены двумя фундаментальными бестселлерами: «Сила мгновенных решений» Малкольма Гладуэлла (2005) и «Думай медленно… решай быстро» Даниела Канемана (2011). Первый восхваляет бессознательный процесс обработки информации, благодаря которым быстрые интуитивные решения иногда оказываются более точными, чем те, которые подразумевают внимательную рефлексию. Канеман, напротив, подчеркивает, что поспешные суждения подвержены ошибкам. Он подробно разбирает работу по поведенческой экономике, которую написал в соавторстве с Амосом Тверски . В этой работе утверждается, что инстинктивный, поспешный процесс познания подвержен множеству грубых ошибок. Это уже знакомые нам «когнитивные искажения». Одно из них — искажение доступности: если в новостях недавно показывали террористическую атаку, мы склонны думать, что терроризм более распространен, чем на самом деле. Другой — эффект привязки, при котором произвольные числа влияют на наши последующие оценки явлений, к этим числам не относящихся. В одном из экспериментов Канемана и Тверски участникам говорили прокрутить колесо, которое выдавало число от 0 до 100, а затем спрашивали их, сколько стран Африки было членами Объединенных наций. Те, кому на колесе попалось большое число, были склонны называть бо́льшие числа при ответе на вопрос.

Десятилетие назад было принято иметь пессимистичный взгляд на перспективы улучшить наше мышление и даже на ценность мышления в целом. Еще один бестселлер о когнитивных искажениях называется You Are Not So Smart — «Ты не так умен» ( Дэвид Макрэйни , 2011), а в книге The Righteous Mind — «Праведный разум» (2012) — Джонатан Хайдт заявил, что идея рациональности как нашей самой благородной способности — это «заблуждение», и что «восхваление рассудка» — это «пример веры во что-то, чего не существует» (раз так, то нам следует прекратить писать и читать книги).

Прагья Агарвал исследует то, какой ущерб социуму наносят неосознанные предубеждения.
Фото: Кристофер Томонд (Christopher Thomond)/The Guardian

«Избавление от искажений» действительно стало целой индустрией. В книге Sway Прагьи Агарвал , опубликованной в прошлом году, приводится исследование того, какой ущерб социуму наносят неосознанные предубеждения и как с этим можно бороться. Книга Джессики Норделл «Конец предубеждениям: как мы можем изменить свое сознание» (The End of Bias: How We Change Our Minds), хоть и не является книгой об «умном мышлении» в классическом смысле, но представляет собой интригующее исследование стратегий, помогающих справляться, в частности, с расовыми и гендерными предрассудками: тренировку осознанности и медитации для сотрудников полиции, использование чек-листов в госпиталях и внесение разнообразия на факультете университета для того, чтобы предоставить будущим студентам видимые образцы для подражания.

Как и положено всем подобным книгам, «Конец предубеждениям» отсылается к классической работе Канемана и Тверски, а также к другому знаковому произведению в этом жанре, «Nudge. Архитектура выбора» (2008) Касса Санстейна и Ричарда Талера . Проблема, к которой обращаются авторы последней книги, заключается в следующем: что должны делать умные люди с тем фактом, что остальные не так умны, как они? Вместо того, чтобы учить их быть умными, мы можем хитростью заставить их делать то, что, как мы считаем, полностью в их интересах путем изменения «архитектуры выбора» в их среде таким образом, чтобы когнитивные искажения заставили их принять правильное решение. Отсюда и «политика подталкивания» — так, например, здоровая пища располагается в супермаркетах на уровне глаз.

Политика «подталкивания» подразумевает размещение здоровой пищи в супермаркете на уровне глаз.
Фото: migstock/Alamy Stock Photo/Alamy Stock Photo

Итак, мы — непроходимо глупые животные, которых нужно подталкивать к хорошему поведению с помощью уловок? Или мы — мыслители, способные к совершенствованию при наличии правильного руководства? Эти вопросы до сих пор рассматриваются в последних книгах по «умному мышлению», и не только вышеупомянутых авторов. Недавно Канеман объединился с Санстейном и Оливером Сибони , профессором бизнеса, для написания книги «Шум. Изъяны человеческого суждения» ( Noise: A Flaw in Human Judgment ), претендующей на открытие новой слабости нашего мышления — «шума» (непостоянства суждений), который, к счастью, можно до определенной степени уменьшить. Это можно сделать с помощью стандартного учебного плана всех книг по «умному мышлению»: отслеживать проявление когнитивных искажений, не совершать «ошибку базового процента» (склонность игнорировать более широкую распространенность чего-либо среди населения в целом), тщательно проверять источники информации и так далее.

Две другие новые книги по «умному мышлению», однако, гораздо более оптимистичны, чем это принято в мейнстримных работах. В приятно остроумной «Думать лучше» (Thinking Better: The Art of the Shortcut) математик Маркус дю Сотой в самом начале подчеркивает, что «наша умственная способность решать сложные проблемы ограничена» и что «большинство эвристик (эмпирических правил), которые используют люди, приводят к неверным суждениям и предвзятым решениям». Хорошая новость заключается в том, что, как показывает книга, математика этому не подвержена. Математика — это искусство поиска кратчайшего пути. Дю Сотой демонстрирует это с помощью ярко проиллюстрированных глав о применении алгебры, геометрии, теории вероятности и т.п. в реальном мире. Теория вероятности, естественно, полезна при посещении казино (она была изобретена в 17 веке для разрешения споров азартных игроков), геометрия позволила древнему греку Эратосфену с удивительной точностью измерить длину окружности Земли без необходимости пройти её пешком, а математические измерения крайне важны при проектировке американских горок.

Он также объясняет особую разновидность теории вероятности, называемую Байесовской, в честь британского священника 18-го века Томаса Байеса. Идея заключается в том, что, оценивая вероятность чего-либо, нужно учитывать важную предварительную, уже известную информацию. Скажем, есть медицинский тест, который с точностью 90% обнаруживает рак, и ваш тест оказывается положительным. «Большинство людей начнут паниковать», — отмечает дю Сотой. Но «важно также обладать дополнительной информацией о том, что только 1 из 100 пациентов, вероятно, болен раком». Из этих 100 человек еще 10 получат ложноположительный результат теста, так как верны только 90%. То есть у нас есть 11 людей с положительным результатом, но из них лишь один человек действительно болен. Вывод, который вам нужно сделать, получив один положительный тест — это «вероятность, что именно вы — человек, больной раком, составляет 1 из 11». Данные о распространенности заболевания — это пример того, что зовется «базовым процентом», а наша неспособность учитывать его — это еще одно распространенное когнитивное искажение, прозванное «ошибкой базового процента».

Маркус дю Сотой демонстрирует применение математики в реальной жизни.
Фото: Антонио Олмос (Antonio Olmos)/The Observer

Байесовская вероятность также упоминается в книге «Рациональность: что это, почему она кажется редкостью и почему она важна» (Rationality: What It Is, Why It Seems Scarce, Why It Matters) Стивена Пинкера , где он благородно и слегка самодовольно защищает силу рассудка. В ней напрямую отрицается заявление о глубинной иррациональности человека. «Как специалист по когнитивным наукам, я не могу принять циничную точку зрения о том, что человеческий мозг — это корзина заблуждений, — заявляет он, — список вещей, в которых мы глупы, не объясняет того, почему мы так умны». Достаточно умны для того, чтобы, скажем, в течение нескольких месяцев изобрести вакцину против нового вируса или отправить вездеход на Марс.

Пинкер рассматривает доводы исследователей, имеющих иную точку зрения, таких как Ральф Гертвиг и Герд Гигеренцер. Они заявляли, что результаты Канемана и Тверски по изучению когнитивных искажений не обязательно подразумевают диагноз иррациональности. Пинкер также подчеркивает, что рациональность не обусловлена культурой или историей: современные охотники-собиратели в Калахари отслеживают свою добычу, используя те же самые методы логического вывода, что и выдающиеся профессоры психологии в Гарварде. Книга включает в себя достойные объяснения Байесовской теории вероятности (применимо к азартным играм и результатам медицинских тестов), корреляции, причинно-следственные связи и так далее — перед тем как Пинкер уходит не в ту степь и начинает осуждать «удушающую монокультуру левого крыла» в университетах.

Но кто подразумевается под этим «мы» — теми, кто читает описания самих себя в подобных книгах? Обычно издателям нон-фикшна нравится, если это возможно, адресовать книги демографической группе бизнесменов и предпринимателей. Именно поэтому так много книг об «умном мышлении» рекламируются как способ получить продвижение по карьерной лестнице. Вероятно, крестным отцом жанра можно считать недавно скончавшегося психолога Эдварда де Боно , впервые употребившего фразу «латеральное мышление» в 1960-х годах и впоследствии разработавшего ряд корпоративных семинаров по «Нестандартному мышлению де Боно», «Силе восприятия де Боно», «Шести шляпах мышления де Боно» и так далее.

В век неолиберализма рассудок изображается как частная собственность, козырная карта для того, кто стремится добиться преимущества. «Шум» Канемана, Санстейна и Сибони явно адресован людям, которых заботят такие вопросы, как «Сколько своего товара я продам?» или «Насколько хорошо мой ассистент справился в прошлом году?» Дю Сатой, учитывая требования жанра, даже делает предположение, что математическое мышление может помочь вам разбогатеть — вы сможете замечать закономерности в стоимости акций. Однако, к его чести, он сам, кажется, не особо в это верит. Пинкер тем временем восхваляет рациональность экономической «теории рационального выбора», представляя ее просто как математическую теорию, не имеющую «непосредственного влияния на то, как наш вид думает и делает выбор». Но в конце того же самого параграфа он заявляет, что «она может быть источником глубоких жизненных уроков». В раздробленной сфере торговли идеями жизненные уроки — это товар, который вы можете приобрести с помощью «умного мышления». Если вы действительно обеспокоены вопросом рациональности, то учтите, что в каждом введении в теорию игр (изучение рациональных решений, последствия которых также зависят от рациональных решений других людей) должна быть пометка о том, что Джон фон Нейман, со-основатель этой дисциплины, в 1950 году призвал президента Трумэна совершить упреждающий ядерный удар по СССР. К счастью, тот к этому жизненному уроку не прислушался.

«Думать лучше» дю Сатойя более честная, чем большинство подобных книг, в плане признания границ ее применения. Дю Сатой признает, что некоторые вещи просто нельзя применить на практике: нет никаких быстрых способов хорошо научиться игре на виолончели (он получил подтверждение этого от профессионального виолончелиста). Точно так же Пинкер лукаво отмечает, слегка поддев популярные СМИ: слово «удивительный» (в заголовках книг, раскрывающих удивительную правду) на самом деле означает «вряд ли правдивый». Напротив, пишет он, нам нужно «здоровое уважение к скучным вещам». Однако издатели не будут выплачивать авансы за скучные книги. И посмотрите, к чему это привело.

Более глубокая проблема жанра «умного мышления» в целом заключается в том, что он подвержен греху, который полвека назад отметил Макс Хоркхаймер , философ Франкфуртской школы, в своем труде «Критика инструментального разума» (1967). «Считается, что разум вступает в свои права, — сокрушался он, — когда отвергает статус абсолютного и принимает себя лишь в качестве инструмента». Спустя пятьдесят четыре года эта идея о том, что разум — это «лишь инструмент», так прижилась, что кажется основой здравого смысла. Что такое рациональность? Почему, пишет Пинкер, это лишь «набор когнитивных инструментов, которые могут достигать определенные цели»? Неизбежным результатом подобного обнищавшего взгляда на разум, считал Хоркхаймер, стала бы «автоматизация общества и человеческого поведения» и «капитуляция перед слепыми индивидами и национальным эгоизмом». Читатели могут судить для себя сами, оказался ли он прав.

Инструментализация разума, по мнению Хоркхаймера, идет рука об руку со становлением общества более «иррациональным» в подлинном смысле этого слова. «Нигде союз прогресса и иррациональности не проявляется так ясно, как в продолжающемся существовании нищеты, страха перед бедствиями и мрачной старостью, а также в условиях жестоких тюрем и приютов в странах с высокоразвитой промышленностью», — писал он. Этот отрывок указывает на то, что едва ли признают современные книги по «умному мышлению»: рациональность — это не частная собственность, а общественный институт. Мышление в основе своей социально. Одним из банальных доказательств этого является то, что мы получаем большинство надежных знаний о мире от авторитетов (научных и других), не проводя своих собственных экспериментов.

В конце концов именно дю Сатой дает самый мудрый комментарий о границах инструментального разума, цитируя немецкого математика Карла Фридриха Гаусса , писавшего в 1808 году: «Не знание, а изучение, не обладание, а приобретение, не существующее, а грядущее доставляет величайшее наслаждение». Этот идеал представляет собой противоположность того, что нам продают под рубрикой «умного мышления»: именно мышление нельзя инструментализировать или с легкостью превратить в статус или выгоду.

Есть ли, несмотря на всё это, надежда для человечества? «Наша картина будущего — это не обязательно бот, вечно пишущий в твиттере фальшивые новости», — ободряюще пишет Стивен Пинкер. Но чтобы избежать этой судьбы, нам нужно больше, чем библиотека книг по «умному мышлению».

Стивен Пул (Steven Poole)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ