Закат английского романа

Автор засекречен

Количество новых книг, ежегодно публикующихся в Великобритании, зашкаливает за 100-тысячную отметку, по меньшей мере половина из них появляется на свет в цифровом формате. Из этого огромного целого несколько сотен удостаиваются некоторого внимания тех, кого Джимми Портер, герой книги «Оглянись во гневе» , называл «снобистскими газетами».

Что представляют из себя эти избранники? Заглянув в художественные приложения воскресных газет, вы незамедлительно попадаете в засаду к так называемым талантам из рога изобилия – оттуда беспорядочно сыплется шедевр за шедевром, подобно железным опилкам, липнущим к магниту. В реальной жизни, увы, все немного иначе. На самом деле убогость художественной литературы на выставочном столе в Waterstones — один из самых умалчиваемых секретов современности.

Почему английский роман находится в таком ужасном положении? Первая причина заключается в отсутствии технических писательских навыков. Широкое распространение курсов литературного творчества, где получение диплома магистра для профессионального писателя означает то же самое, что и диплом финансового аналитика для бухгалтера, привнесло некую стандартизацию знаний, но где найти писателя моложе 50 лет, способного на реалистичный диалог, особенно, если это диалог от лица малолеток?

Это либо Зэди Смит, перебарщивающая курсивом («О Господи, папа. Замолчи об этом, пожалуйста»), либо Салли Руни со своей склонностью к мрачной назидательности («Марианна — очень ранимый человек. А ты воспользовался ею в каких-то своих целях и обидел ее», и т. д., и т. п.).

Вторым пунктом в списке обвинения следует колоссальная атмосфера снобизма, присущая верхнему слою рынка, и старательно созданная изоляционная зона, огораживающая «литературные романы» того типа, на который пишутся рецензии критиками Observer, от обывательского хлама. Уже более века назад Эндрю Лэнг заявил, что если ему придется выбирать между «дубитацией бостонской старой девы» — он в то время увлекался Генри Джеймсом — и «дракой между крокодилом и страшилищем» , он выберет страшилище, что немного чересчур.

С другой стороны, мы живем в мире, где к такому писателю, как Уильям Бойд, который вполне способен соперничать с Зэди и Али Смит, относятся свысока только потому, что его книги хорошо продаются.

Пункт третий (наиболее важный в понимании стремительного упадка английского романа за последние двадцать лет) — это более широкий контекст, в котором существует современная литература. Принявшись за серьезный роман, написанный между 1890 и 1910 годами, скажем, Джорджем Гиссингом или Гербертом Уэллсом, мы немедленно сталкиваемся с героями, которые в своем внутреннем мире стоят перед главными вопросами морального и духовного порядка. Сейчас, в 2020 году, уже никто не верит в Бога (или, выражаясь точнее, не считает, что религиозные верования являются приемлемой темой для романа), в то время как вопросы «морального поведения» сводятся, в основном, к неотложной проблеме, с кем спать на этой неделе.

Старые опоры рушатся одна за другой. Никому не интересно писать об обычной жизни представителей среднего класса, что являлось главным элементом английского романа со времен Генри Филдинга, поскольку прозаичность и мещанство — это чуть ли не стыдно. Даже классовые предрассудки, благодатная тема для полчищ литературных деятелей на протяжении двух столетий, не столь популярны, как раньше, хотя бы потому, что мода диктует, будто теперешние книги о классовой проблематике могут быть написаны только с точки зрения угнетаемых. Как бы хотелось, чтобы какой-нибудь современный автор типа Во, Митфорд или Рейвен (Raven) написал роман об источнике моральной добродетели, проистекающем из усадьбы в графстве Глостершир, и о бестолковых и продажных представителях низших слоев. Но, увы, в наши просвещенные времена никто не осмелится такое напечатать.

Разумеется, подобные запреты весьма серьезно повлияли на артефакт, который до недавних пор служил надежным подспорьем в знании людских чувств и поступков. Но отберите веру в Бога, классовые различия, вопросы власти и мещанские моральные ценности, и из тем остаются лишь политика идентичности (важнейшая тема для социолога, но бесконечно скучная для обычного читателя, особенно, если ее навязывают со всех сторон) и малозначительные социальные взаимодействия.

Наконец, безусловно, следует учитывать обстановку, в которой пара лотков с книгами, ежегодно удостаивающихся чести быть замеченными снобистскими газетами, обсуждаются и рецензируются. Здесь царит навязчивое восхваление — в большинстве случаев, не литературного толка. Время от времени многообещающий писатель двадцати с лишним лет поднимает голову из Саргассова моря посредственности, окружающего нас, и испытывает на себе обработку воскресного приложения, то есть подвергается возложению на него надежд, которые тот не в силах оправдать.

Недавней жертвой этого процесса стала бедняжка Салли Руни, которой еще нет и 30, но она уже автор двух довольно интересных книг, и которой придется провести следующие десять лет своей карьеры, выкапывая себя из той ямы, куда ее забросили впечатлительные критики. И этому, увы, в ближайшем будущем конца не предвидится. Между тем, не ждите от рецензии в воскресной газете того, что Мартин Эмис называл «взвешенной оценкой».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ