Культура и искусство — цитаты из книг — стр. 397

Для Киаростами всегда были важны цветовое решение и символика. Пессимистичная и сменяющая ее обнадеживающая атмосфера в фильме "Вкус вишни" во многом переданы через цветовую гамму коричневых и зеленых оттенков. Первая половина фильма задана "мертвым временем", реализующимся через монтажные повторы сцен движущегося…

И потому брюсовская любовь - да, всегда служение, всегда ритуал, всегда строительство храма, и эта тема от него перешла, скажем, к Гумилеву

Брюсов - именно вслед за другим великим ритором и консерватором, Тютчевым, в чьей лирике «угрюмый, тусклый огнь желанья» посверкивает на каждом шагу, - сделал эту (садомазо) тему главной.

Модернизм, в принципе, хорошо разбирался именно в садомазохизме, стремился проанализировать эту едва ли не самую распространенную - практически универсальную - человеческую черту, которую даже странно называть патологией; просто у одних она выражена слабей, у других сильней, а у третьих просыпается в известных…

Его волновал и феномен литературной, и тайна политической власти. Русская власть вообще по природе своей садична и особенно нравится садомазохистам, истязателям и самоистязателям; чаще всего садизм и мазохизм связаны очень тесно, врозь не ходят

его (Брюсова) главной лирической темы и той наиболее болезненной личной особенности, от которой он бежал в дисциплину, труд, морфинизм, во все разновидности своего трудоголизма и наркомании, - то темой этой была все та же власть, но, так сказать, в эротическом преломлении.

поэтика труда и долга в самом деле для России неорганична, Цветаева об этом пишет очень точно; стопроцентно русский, даже купеческий Брюсов воспринимается тут чужеродным, почти враждебным

Если Белый - то пленный дух, если Макс Волошин - то языческое божество, если Брюсов - то чудо ограниченности, не река, а сплошной гранит, и любви не знал, а знал только волю.

Цветаева из своей исходной посылки может сделать чудеса, но сама эта исходная посылка неизменна и часто неверна.

«Катилину», ключевую работу Блока времен революции. Там революция трактуется именно как бунт против всех изначальностей и данностей, в том числе против пола: ведь в основе угнетения лежит именно пол, гендерное разделение ролей, обреченность на эти роли

он в своем «Крушении гуманизма» предполагал, что явится нечто большее, нежели человек… а явилось нечто гораздо меньшее - сверхнедочеловечек, потому что человеческое пока остается на земле единственным пристанищем (и агентом) божественного. Многим тогда верилось, что за человеком настанет величие, - а за человеком настал…

Блок был абсолютно честен и прям и всем говорил, что думал, и Горький не зря его сравнил с высокими узкими напольными часами - такими же стройными и так же показывающими время.

Убеждения Блока, его собственные мысли - почти всегда зыбкие и туманные, его взгляды на политику и вообще на современность не играли никакой роли в том, что он писал, и главная его заслуга была именно в том, что все эти вещи не мешали ему писать, что он сам себе не мешал.

В обычном смысле он (Блок) был не умен, как не был умен Окуджава: Булат Шалвович был трезв, а это другое дело. Их наивность во всем, что не касалось главного, была поразительна.

В работе людей искусства и ученых есть похожие стадии: сначала «мозговой штурм», затем этапы тестирования и внесения уточнений, которые обычно включают заранее определенные процедуры, но при этом сопровождаются творческим решением задач.

Автор, больше пятидесяти лет работавший русским народом, ничем не отличается от этого народа в смысле прижизненного и посмертного благоустройства: он, как и при жизни, везде и нигде.

Эмоция универсальна, неважно, чья она, - вот почему нет никакой разницы, от чьего имени поется «Сентиментальный марш», этот ходячий оксюморон, потому что марш сентиментальным не бывает.

Человеческая составляющая, которая в значительной мере отвечает за его стихи и прозу, - в песне абсолютно ни при чем: лирический герой Окуджавы размыт. Он - Каждый. И потому в его песнях мы узнаем себя - то, чего не могли назвать, то, чего и сам он назвать не может.

Поэт и есть эолова арфа, и Окуджава так же откликается ветрам времени, как Жуковский и Блок; сам он этим процессом не управляет. Когда застывает время - транслирует белый шум. Когда опять начинаются события - снова обретает голос.

Правда и то, что Окуджава - по определению того же Самойлова - не романтик, а сентименталист;