Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Эмма
Не знаю, чего ожидать, когда на следующее утро я иду в комнату Джейкоба. Ночью он спал – я проверяла каждый час, но на основе прошлого опыта знаю, что он не разговорится, пока разбушевавшиеся нейротрансмиттеры не перестанут будоражить его нервную систему.
Джесс я звонила дважды – на мобильный и в ее новый дом, но все время натыкалась на автоответчик. Я отправила ей письмо на почту с просьбой объяснить, как прошла вчерашняя сессия, не случилось ли чего-нибудь экстраординарного. Но пока я дождусь ответа от нее, нужно что-то делать с Джейкобом.
Когда я заглядываю к нему в шесть утра, он уже не спит – сидит на постели, руки на коленях, смотрит в стену перед собой.
– Джейкоб? – осторожно начинаю я. – Дорогой? – Подхожу ближе и мягко встряхиваю его за плечо.
Джейкоб продолжает молча таращиться в стену. Я махаю рукой перед его лицом, но он не реагирует.
– Джейкоб! – Я хватаю его за плечи, а он валится на бок и лежит без движения.
Паника взбирается вверх по лесенке в моем горле.
– Поговори со мной! – требую я, а сама думаю о кататонии, шизофрении, обо всех тех медвежьих углах сознания, куда мог завалиться Джейкоб и откуда нет возврата.
Оседлав Джейкоба сверху, я сильно бью его по щеке, так что даже след остается. Но он все равно не реагирует.
– Не смей! – говорю я и начинаю плакать. – Не смей поступать так со мной.
Вдруг от двери раздается голос.
– Что происходит? – спрашивает Тэо; лицо у него заспанное, волосы торчком, как иголки у ежа.
В этот момент я понимаю, что Тэо может оказаться моим спасителем.
– Скажи своему брату что-нибудь такое, что его расстроит, – приказываю я.
Он смотрит на меня как на сумасшедшую.
– С ним что-то случилось… – объясняю я; мой голос обрывается. – Я просто хочу вернуть его. Мне нужно, чтобы он вернулся.
Тэо смотрит на обмякшее тело брата, на его пустые глаза, и я вижу, что ему страшно.
– Но…
– Давай, Тэо, – тороплю его я.
Думаю, дрожь в моем голосе, а не командный тон заставляет Тэо согласиться. Он осторожно наклоняется к брату:
– Вставай!
– Тэо. – Я вздыхаю.
Мы оба понимаем, что он не дает волю языку.
– Ты опоздаешь в школу, – говорит Тэо.
Я пристально смотрю на Джейкоба, но в его глазах ничего не промелькнуло.
– Я иду в душ первым, – добавляет Тэо. – А потом разбросаю всю твою одежду. – Джейкоб молчит, и тогда злость, которую Тэо обычно подавляет, накатывает на него как цунами. – Ты урод! – орет он так громко, что волосы на голове Джейкоба колышутся. – Ты тупой чертов идиот!
Джейкоб даже не поморщился.
– Почему ты не можешь быть нормальным? – вопит Тэо и бьет брата кулаком в грудь, потом ударяет еще раз, сильнее. – Будь, твою мать, нормальным! – кричит он, и я вижу, что по лицу Тэо текут слезы.
На мгновение мы застываем в этом аду, между нами лежит ни на что не реагирующий Джейкоб.
– Принеси мне телефон, – говорю я, и Тэо мигом выскакивает из комнаты.
Я сажусь на кровать рядом с Джейкобом, и его тело приваливается ко мне. Тэо возвращается с телефоном, я тычу в номер психиатра Джейкоба доктора Мурано. Она перезванивает мне через тридцать секунд и говорит хрипловатым со сна голосом:
– Эмма? Что случилось?
Я объясняю, в каком состоянии Джейкоб был вчера вечером, и описываю, в каком ступоре он находится сейчас.
– И вы не знаете, что спровоцировало это?
– Нет. У него вчера была встреча с консультантом. – Я смотрю на Джейкоба; из уголка его рта свисает нитка слюны. – Я звонила ей, но безрезультатно. И она пока не связалась со мной.
– Он выглядит так, будто у него физическое недомогание?
«Нет, – думаю я, – это скорее относится ко мне».
– Не знаю… я так не думаю.
– Он дышит?
– Да.
– Он узнает вас?
– Нет, – признаюсь я, и это пугает меня больше всего.
Если он не узнает меня, как я могу помочь ему вспомнить, кто он?
– Какой у него пульс?
Я кладу телефон и смотрю на свои часы, считаю.
– Пульс – девяносто, частота дыхания – двадцать.
– Слушайте, Эмма, – говорит доктор Мурано. – Я в часе езды от вас. Думаю, вам нужно вызвать «скорую».
Я знаю, что тогда будет. Если Джейкоб не выберется сам из этой ямы, он станет кандидатом на принудительное лечение в психиатрическом отделении.
Положив трубку, я опускаюсь на колени перед Джейкобом:
– Малыш, ты только подай мне знак. Просто покажи, что ты на этой стороне.
Джейкоб даже не моргает.
Утерев слезы, я иду в комнату Тэо. Дверь заперта изнутри, и мне приходится громко стучать в дверь, чтобы он услышал меня сквозь грохот музыки. Наконец Тэо открывает – веки красные, челюсти сжаты.
– Помоги мне передвинуть его, – спокойно говорю я, и на этот раз Тэо не препирается со мной.
Мы вместе стягиваем тело Джейкоба с кровати, тащим его вниз по лестнице и пытаемся загрузить в машину. Я держу его за руки, Тэо – за ноги. Мы тянем, толкаем, пихаем. Когда оказываемся в прихожей, я уже обливаюсь по́том, а у Тэо на ногах синяки – он два раза поскальзывался и падал под весом Джейкоба.
– Я открою дверцу машины, – говорит Тэо и в одних носках бежит к подъездной дорожке по хрусткому насту.
Вместе нам удается подтащить Джейкоба к автомобилю. Он не издает ни звука, даже когда его босые ступни касаются обледенелой дорожки. Мы грузим его головой вперед на заднее сиденье, потом мне с трудом удается посадить его и пристегнуть ремень безопасности, для чего приходится почти забраться к нему на колени. Прижавшись ухом к сердцу Джейкоба, я слушаю щелчок металла о металл.
– «Во-о-о-от и Джонни».
Слова не его, а Джека Николсона из фильма «Сияние». Но голос – прекрасный, протертый до дыр, скрипучий, как наждачная бумага, голос моего сына.
– Джейкоб? – Я беру в ладони его лицо.
Он не смотрит на меня, ну и что, он никогда этого не делает.
– Мам, – говорит Джейкоб, – у меня ноги очень замерзли.
Я бросаюсь в слезы и крепко обнимаю его:
– Ох, малыш, сейчас мы что-нибудь придумаем.
