Стилист

Глава 1

В этой главе Лиза устраивается на работу и встречает друзей. Много волнуется, но ничего путного ей на ум пока не приходит. Она видит кошмар.

Мы описываем движения светил определенными законами. Движения людей и их действия также должны иметь свои законы. Однако для каждого индивида эти законы – не более, чем проявления окружающего мира. Нас волнуют порой самые незначительные события нашей жизни – возможно, известные нам одним. Часто даже то, чем мы занимаемся, не играет особой роли. Однако наступает иногда в жизни человека период, когда просто нельзя жить дальше, не ответив на какие-то основополагающие вопросы. Ведь жизнь проистекает не просто так, а каким-то образом. Каждый человек занимает определенное место и в обществе, и в истории, и в собственной квартире. Всегда можно придумать огромное количество интерпретаций тех или иных действий человека. И попробуй разбери, что же ты вообще творишь в этом мире, черт возьми!

Лично про себя могу рассказать банальные факты. Родители назвали меня Лизой. Фамилия моя Романова, но я не являюсь потомком царской династии, которая не правит вот уже почти сто лет. Полгода назад я закончила свой философский факультет. Это дало мне основание в результате стать элитой нашего общества. Я этого хотела и к этому стремилась. Что я знаю про элиты? Разве что некоторые сведения из учебников по истории средневековья. Да и те я читала на французском языке. Нравились, видите ли, картинки с барельефами и костюмы эпох. Может быть, я просто размышляла о людях больше обычного, и мне хотелось, чтобы это кто-то оценил. Развернув угол зрения, нахожу себя просто карьеристкой какой-то, которая упорно добивается места под солнцем. Но я-то знаю, где на самом деле спрятано все настоящее. Мечты и фантазии – основа сознания здравомыслящего человека, хотя они и способны привести к заблуждениям. Чтобы их избежать, я стараюсь отталкиваться от неких реальных знаний, накопленных человечеством. Всегда казалась себе вдумчивой, но чем больше времени проводила на лекциях и за книгами, тем четче осознавала, что все вокруг играют по другим правилам, и некоторые неплохо преуспевают в этом, надо сказать.

Больше всего меня волнует колоссальная личная свобода современного человека. То ли ее подарила цивилизация – развитая, гуманистическая и прогрессивная, – то ли она обрушилась на нас из преисподней и призвана задать всем встряску. Как только люди ни живут, у каждого – свой неповторимый стиль жизни, обусловленный и оправданный взглядами и привычками, происхождением и опытом. Он может нравиться кому-то другому, вызывать уважение или нет, но, так или иначе, имеет право на сосуществование со многими другими. Ты можешь передвигаться по городу на машине, ходить только пешком или ездить только на такси, можешь обожать кататься на маршрутках или трамваях – и оставаться при этом королем ситуаций. Можешь помогать кому-то, можешь вставлять палки в колеса, говорить приятные вещи либо мерзости – толерантные люди ко всему готовы. Есть также ощущение того, что и я могу свою жизнь сложить по кубикам, но не в привычной последовательности, а как-то уникально, по собственной прихоти. А на самом деле мне предстоял поиск работы, и было это для меня тоже волнительно.

У меня уже был некоторый опыт, знакомые, я понимала, на что есть спрос, а на что нет. Все, что было мне нужно – довольство и счастье. Опять же, с чего я взяла, что можно быть всегда довольным и счастливым? Однако так подсказывало мне положение моих дел. Признаюсь, красивые журналы или истории из кино были весомым источником вдохновения для формирования моих жизненных ценностей. Я казалась себе готовым продуктом с образованием и, бесспорно, талантом. Умею ладить с людьми. У меня хорошее резюме, включающее и знание нескольких иностранных языков. Вижу, что сегодня нет профессий, в которых были бы какого-либо рода преграды для женщин, представители слабого пола действуют во всем наравне с мужчинами. Я разбираюсь в вещах и ценю красоту, роскошь и то, что называют изысканностью. Пусть эти данные станут начальными условиями моей игры и в то же время залогом для блестящего будущего. Я честно признаю, что это похоже на поддавки, потому что красота не застыла, а предлагает своему ценителю путь. Изысканность же – удел умудренных опытом и порой не самых честных людей. Видимо, во мне много заряда и для поисков роскоши, и для переоценки ценностей.

Так рассудить легко, но подумайте сами о будущем. Не бывает такого, что будущее становится таким, как мы задумали. Строить планы – вредная привычка. Вы легко догадаетесь, что первое время мне не везло. Большинство из работ, которые были как-то связаны с тем, что я искала, либо слишком плохо оплачивались, либо были уж очень нервными. Оказывается, что работа бренд-менеджера заключается в том, чтобы ногой открывать дверь, когда приходишь на встречу, и с непоколебимой уверенностью доказывать человеку, которого видишь впервые в жизни, что именно твой подзащитный бренд – лучший и нужный, именно такой-то артикул скрасит жизнь любому уважающему себя клиенту. Я встретилась и с другими абсурдными профессиями. Обращалась в рекрутское агентство: там мне сказали, что красная цена любому новоиспеченному выпускнику даже самого элитного вуза – не более восьмисот долларов ежемесячного дохода. Я же хотела получать не менее двух тысяч, если речь шла о полной занятости. С другой стороны, мне конечно же хотелось иметь много свободного времени. У меня было столько разных интересов, что я не могла понять, как же это все можно сочетать в одной профессии. Казалось, что нужно еще как следует подумать, на что такой умнице потратить свою жизнь. Я самоиронизирую, но не только. Я еще любительница продолжительных рефлексий и размышлений о любых жизненных проявлениях. Я искала работу и вместе с тем пыталась понять, что же она значит для меня в принципе. И казалось бы, зачем мне эти задачки повышенной сложности? Что я такого не знаю о том, что вокруг меня, или что внутри меня? Может быть, мне хочется всех в итоге победить, испытать свои силы.

В поисках работы прошли полгода, но я не отчаивалась. Родные и близкие как могли поддерживали меня. Я стала активнее и настойчивее обращаться к друзьям и знакомым с просьбой похлопотать за меня, и не промахнулась. Был уже февраль, когда мы случайно познакомились на дне рождения моей тети с одной ее знакомой, которая работала в отделе кадров очень даже приличного издательского дома. Я имею в виду, что они занимались действительно полезным и интересным делом, которое приносило неплохую прибыль всей компании. Продукция в виде глянцевых страниц, сочетавших фотографии и информацию. пользовалась спросом. Если вдруг кого-то из сотрудников спрашивали о том, чем же они занимаются, каждый с гордостью рассказывал о престиже своей работы. В одном из журналов, который они выпускали, открывался раздел моды, и им как раз были нужны стилисты и помощники стилистов. Я рассказала ей про свою ситуацию, и она согласилась помочь, пригласив на собеседование. Мне все это показалось интересным, работу стилиста нельзя назваться заурядной, и вообще любопытно было узнать, как там в мире моды все устроено. Откуда, например, берутся такие странные модели, и чем они питаются? Сколько нужно времени, чтобы нанести грим, создать образ? Как часто нужно ездить на недели мод и как вообще дизайнерам удается придумывать такую привлекательную одежду? Все эти вопросы, конечно, может, и не сравнить по сложности с проблемами диалектики, но все же они милы и занятны.

В этот раз я не очень волновалась на собеседовании, и оно прошло более чем успешно. Меня взяли на работу помощником стилиста. Я ходила за вещами в магазины, помогала во время съемок, познакомилась с известными моделями и интересными фотографами. Все это удовлетворительно оплачивалось. Мне понравился коллектив: почти все улыбались, были, что называется, с активной жизненной позицией, вроде бы из благополучных семей, как мне на тот момент казалось. Чувствовалась в тех людях опьяняющая самодостаточность, успешность, они мне виделись именно такими, какими они должны быть: внешне выразительными, модными и материально обеспеченными.

Все шло как по маслу. Я очень быстро разобралась во всех ведущих марках одежды, аксессуаров, не боялась высказывать свое мнение. У меня действительно был вкус, и мне нравились красивые вещи. Я и сама таинственным образом стала лучше одеваться, освоила науку сочетания цветов и материалов, изучила историю моды, научилась разбираться в новейших тенденциях. Я проработала помощником месяц, и мне стали доверять самостоятельные дела. Все происходящее нравилось мне больше и больше, и я знала, что это еще не все, что может подарить мир моды и глянцевых журналов.

Я просматривала журналы и до того, как непонятным образом очутилась в новой должности. Иногда я открывала журнал, смотрела на блеск и жизнь приобретала смысл, потому что им было что мне предложить. Они олицетворяли идеал жизни, к которой стремилась я, к которой стремились и другие знакомые мне люди. Просто и сладостно было верить, что так оно и должно все быть: работать, тратить, наслаждаться жизнью и, более того, вседозволенностью – я была хорошо знакома с современной философией.

Пришла весна. Новая волна свежести, бодрости, предчувствия радости и чего-то волнующего. Она обычно приходит не плавно, а вся сразу. Накануне можно почувствовать ее легкое обещающее дуновение, когда сквозь туман или серость улиц вдруг начинают пробиваться вкрапления света. Через некоторое время выходишь на улицу и ощущаешь ее во всей красе. Снег растаял еще не везде, но на асфальте уже сухо. Его освещает торжествующее после зимы солнце. Сусальное золото попадает на серый асфальт, полусонные, зомбированные лица прохожих, заполняет улицы. Все принимают обилие света по-разному, многие даже не замечают. Некоторые могут зевнуть и улыбнуться. Я бы хотела встретить людей, которым не все равно, какое количество света им доступно. Человек, который думает о свете, тьме, мире, себе и окружающих, был бы для меня подходящим спутником этой весной, и всегда, когда речь бы шла о весне, о настроении, о важном волнении. Если бы найти друга, чтобы разделить свои мысли и чувства!.. Я думаю и о человеке, с которым хотелось бы заняться любовью, хотя бы подумать об этом светлом чувстве, обсудить любовь. Тогда я искала и не находила, затем однажды перестала искать.

Меня попросили сделать стайлинг для съемки с заданным сюжетом: девушка одна-одинешенька едет за город, на свою дачу, у нее что-то случается с машиной, она тормозит, оказывается на обочине, на проселочной дороге в своей опрятной городской одежде, которая особенно выгодно смотрится на контрасте. Грубые грязные колеса и металлические детали автомобиля, зеленая трава, независимые деревья и попа, обтянутая в дорогие шелковые шорты. Я решила, что очень бы подошла девушке тонкая хлопковая футболка и аристократический ретро-жилет. Я уже представила, как белые модные кеды испачкались в пыли, и нужно еще попросить фотографа запечатлеть брызги дороги или влагу росы на икрах. Получится конфетка! Пожалуйста, не морщитесь от пошлости, а простите разврат великодушно. Я даже решила, что, когда у меня будет дача, сама буду туда ездить в аристократическом жилете.

Команда, с которой я работала над этой съемкой, была вполне довольна всеми решениями. Нашему пухлому продюсеру были эти детали безразличны, у охранника и водителя вообще почасовая оплата. Помощника у меня еще не было, и мне предстояло попотеть, но это того стоило. Модель Верочка была очень мила и на все согласна. Я была приятно удивлена, что фотографа Глеба, с которым мне предстояло работать впервые, тоже позабавил этот проект. Хотя он был не похож на человека, который легко делится с малознакомыми людьми своими чувствами.

Я мало знала о Глебе, но было очевидно, что он прекрасно воспитан. Он был опрятен, носил рубашки и красивые свитера. В общем, стиль его одежды с трудом поддавался точной классификации. Часто он сочетал какие-нибудь вызывающие вещи со строгой и сдержанной одеждой. Не могу сказать, что мне нравились цвета, которые он выбирал. Хотя Глеб был, пожалуй, исключением из мифа о том, что художники и фотографы плохо одеваются. Он был немного старше меня и опытнее, мне импонировало его сдержанное, но в то же время очень уважительное отношение ко мне.

Мы выбрали неплохое место для съемки, что было трудно сделать. Вокруг Москвы все заделано новыми скворечниками. Можно проехать и десять километров от города по какому-нибудь шоссе, так и не вырвавшись из застроек. Я внезапно вспомнила, что у одной моей старой приятельницы дача очень удачно расположена. Посмотрела еще раз местность на карте Google. Бинго! Для меня задор – это было то, что надо. Нас с коллективом ждала поездка на лоно природы. Неужели это может произойти так легкомысленно с закоренелыми жителями мегаполиса?! По дороге мы с Верочкой обсуждали, какие очки ей больше к лицу. Глеб почему-то то задумчиво смотрел в окно, то обменивался важными замечаниями с охранниками. У нас были очень смешные охранники. Большая заслуга продюсера в том, что они у нас вообще были. Мы имели честь наблюдать их красноватые напряженные лица и, когда они улыбались, что было лишь изредка, – их желтоватые зубы. Надо отметить, что в отличие от менеджеров среднего звена они сохранили какую-то нравственность и даже достоинство. Они удивительно спокойно к себе относились, ценили реалии жизни, грубую мужскую силу, пищу, жену-хозяйку, а главное – они спокойно относились к моде, и мои разговоры с Верочкой были для них не больше, чем щебетание воробьев под забором.

Работа моя оказалась немалой и продолжительной. Снимали шесть разных картинок. Глеб тоже постарался, и мы были довольны результатом. «Вот бы у меня было больше такой чудесной работы!» – думала я. Вечером перед сном я мечтала и была воодушевлена. Задумалась, что бывает такое, когда ты можешь выбирать самые интересные дела из многих интересных дел. А жизнь может подкинуть во время этих дел еще какие-то сюрпризы, ведь очень часто происходит то, чего совсем не ждешь. Нужно быть готовой к самым неожиданным поворотам событий. В любом случае, я остаюсь настроенной на успех! Слово «успех» резонировало в моих ушах, а слышала и улавливала его флюиды я повсюду.

Мою работу все оценили по-разному, но главное, что она все же привлекла внимание. Заказчик ее принял, и фотографии были опубликованы в ближайшем номере отличных глянцевых страниц. Одна страница, другая, допустим, третья. Среди миллионов подобных страниц каждый месяц, каждый день. Это пролетает мимо для многих – и кажется таким важным для меня. Показала родителям: они не были жутко рады, напротив, относились к тому, чем я занимаюсь, с некоторым подозрением. Мне, конечно же, это было не так важно, я была уверена в том, что нельзя придумать занятия лучше. «Все не так уж важно», – слышала я по радио. У меня было много планов, стремлений, желаний. Зачем мне все это было нужно? Чье внимание я пыталась привлечь и почему? Я была увлечена, иногда просто так придумывала разные варианты совмещения одежды и рисовала модные ситуации. На самом деле я и раньше рисовала, но все время ерунду какую-то: то ребусы, то комиксы, то узоры или объекты сюрреалистические. Рисунки эти остались на моей полке и до сих пор дороги мне. Мода же так мимолетна, быстротечна, она легкая и кричащая. Мне хотелось расти.

Далее последовали и другие заказы. У меня появились деньги. Не на яхту, но я могла позволить себе гораздо больше в плане развлечений, отдыха, предметов из магазинов, комфорта. Мне удалось выстроить и распорядок дня: вставала не очень рано, выходила на балкон, умывалась, потом завтракала и собиралась с мыслями. Ближе к двенадцати начинались съемки. Они были не каждый день, и тогда я просто сидела в кафе или офисе, смотрела журналы или ходила по магазинам, готовила одежду для некоторых проектов заранее, порой присматривая что-то и для себя. К таким моим походам иногда присоединялся коллега Марк Голубев. Он тоже работал стилистом, у него было много нужных связей, и он ими вроде бы успешно пользовался. Марк все время мне старался помочь советами, но предпочтения у нас ох как не совпадали. Он был геем. Попав в среду fashion-индустрии, я впервые столкнулась с таким количеством людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Думаю, можно объяснить это явление тем, что люди, которые сконцентрированы на одежде, материальных предметах, много внимания уделяют и телу, своему телу. Привязываются к мужским линиям, получают наслаждение от созерцания других мужчин, они вызывают у них сексуальное влечение. И наоборот, если ты родился геем, ты невольно начинаешь по-другому смотреть на предметы, тебе начинает казаться, что важно, как на тебе и на других сидят брюки, некоторые запоминают, как одеваются девушки, как они следят за собой. Натура размягчается, что может повлиять на выбор рода деятельности. Мне, конечно, сложнее с позиции наблюдателя рассматривать такую взаимосвязь. Я как-то поделилась этими мыслями с Глебом, а он мне сказал, что на самом деле больше всего геев среди строителей и спортсменов. Но и это можно объяснить: они увлечены мужской силой, что тоже имеет отношение к пристрастию к телу. Если говорить, например, о людях искусства, то придется прибегнуть уже к словам о тонкости душевной организации, некой внешней лабильности. Да простит меня Господь. Природа сложна и удивительна, полна загадок.

С другой стороны, в Москве так много обычных модников, которые никаких границ не нарушают, с которыми можно поспорить о ценности фотоаппарата или новой коллекции Dior, которых можно спокойно дернуть за подтяжки и весело посмеяться вместе. Я столкнулась с таким праздником жизни, когда случайно очутилась в выходные на одном уличном музыкальном фестивале.

Он проходил в парке. Погода была чудесная, несмотря на то что была середина марта. Теплело с каждым днем все сильней. Это было ощутимо и дополнительно грело. Со мной была Верочка и еще одна моя старая знакомая. Мы были наряжены по законам стиля. Знали, что идем слушать модную современную музыку. Очень хотелось еще флиртовать. И вот мы ходили по парку как небывалые принцессы и радовались взглядам и улыбкам прохожих. Некоторые из собравшихся молодых людей слушали музыку, лежа на сырой земле. Мне хотелось, то пить, то мороженое. Словом, было состояние распущенности желаний. Мы купили кристально чистой питьевой воды, и я подошла к дереву и прислонилась к нему под его раскидистой кроной. Вера стала меня фотографировать на Polaroid. Она говорит, что такие кадры очень хорошо передают настроение. Что ж, моделям видней про настроение. И было оно торжественным.

Мы ходили от одной музыкальной площадки к другой, потом пошли к павильонам с одеждой, в которой продавались малоизвестные, но стильные дизайнеры. Представьте себе, такое бывает и часто воспринимается молодыми людьми как нечто само собой разумеющееся. Я остановила свой взгляд на одном из павильонов. Марка SweetDream – что-то мне это напоминает. А! Я же читала про молодую девочку-дизайнера одежды в Интернет-журнале. Точно! Вдруг всплыл, откуда ни возьмись, весь образ целиком. Ее зовут Кристина, все совпадает. Поразительно, как влияют на нас средства массовой информации: тиражирование или нет, а все же мы можем законно становиться частью этого идеального и несовершенного мира.

– Давайте с ней познакомимся, – говорю я своим спутницам. На что они улыбчиво закивали головами. Я посмотрела на лак на ногтях: знакомство может обернуться катастрофой, если с тобой что-то не так.

Мы подошли к хрупкой, уверенной в себе девушке. Темные длинные волосы. Большие-пребольшие солнечные очки. Это все уже было, но только не со мной.

– Криста, ты знаешь, я ведь про тебя читала, – я хотела создать эффект неожиданности. Она ничуть не удивилась и сразу же предложила купить платья. Верочка и знакомая стали мерить, я все приставала к Кристине:

– Привет, меня зовут Лиза. Я стилист. Хочешь, скажу, что думаю про твои вещи? Ты сама их шьешь?

Девушка осмотрела меня с ног до головы и уверенно так говорит:

– По-моему, то, что во что ты одета – не совсем твой стиль. Померь-ка вот этот сарафан, – и протянула мне светло-коричневые и черные материи. Мне было неловко ей отказать, и я покорно переоделась. Во мне нарастало недовольство. В конце концов, кто стилист – я или она?!

– Кристина, я бы купила твои платья, если бы ты хотя бы ответила на поставленные мной вопросы, – так я заключила, выходя из-за ширмы примерочной.

– Ладно, Лиза, извини, просто сейчас, пойми, времени нет. Держи мою визитку, приглашаю тебя послезавтра ко мне в гости. Я на самом деле рада была с тобой познакомиться. Давай обсудим стиль.

Я, конечно, вошла в ее положение. Как мы и договорились, через два дня была у нее дома. Помимо меня, она подцепила еще двух ребят-дизайнеров, какую-то клубную публику в узких галстуках и брюках и девушек-клиентов. Все непринужденно стали рассказывать друг про друга.

– Я так люблю винтаж! – сказал мальчик с фотоаппаратом. Он продолжил свой рассказ про сообщество любителей винтажа. Я пока смотрела журнал с невероятными фотосессиями. Оттуда на меня глядели блестящие лица с уложенными волосами и застывшим взглядом. К этому времени я уже успела обзавестись сноровкой и понимала, как снимались эти картинки. Все же иногда и сама невольно поддавалась очарованию, вместе с которым приходили и мечты о других жизнях. Находясь в гостях, в чужой квартире, в определенных обстоятельствах я чувствовала, что сейчас все именно так, как должно было быть. Но в то же время всегда есть новые желания, которые увлекают тебя дальше.

– А давайте выпьем за винтаж! – громко проговорил призыв мальчик с фотоаппаратом. Мне в целом было нечего возразить. Те, кто не разделял его пристрастия, наверное, восприняли это как светскую беседу. Кристина улыбалась. Стала расспрашивать меня, чем я занимаюсь. Я рассказывала все так, как будто творю чудеса. Она познакомила меня с ребятами, которые хотели помочь ей организовать показ ее одежды. Девушку звали Ира, в livejournal у нее был ник ira_lazy. Она все время смеялась и была довольно буйной. Молодой человек Митя был очень ярко одет и вел себя вызывающе. Они меня очень веселили, и я долго болтала с ними, расспрашивала про их прошлое. Их поступки были ничем не связаны, не было строгих правил для принятия решений, трудно вообще было понять, чем они руководствуются в жизни. В то же время они были добры и вдумчивы. Они были открыты для общения. Мы говорили о свете и о музыке:

– Я бы хотела поехать на Галапагосские острова и посмотреть на кожистых черепах, – проговорила Ира.

– Ира, поправь юбку. Ты можешь посмотреть на черепах и других тварей земных на канале Discovery. Все это ничто по сравнению с культовым кино. Помнишь, на прошлую нашу вечеринку мы оделись как Бонни и Клайд. Перед тем как сделать показ, нужно продумать все до мелочей, – отвечал Митя и старался выглядеть убедительным.

Вечер накалялся, и хотелось выхода полученного заряда радости. Я вышла на балкон и смотрела, как садится солнце. Его не было видно из-за домов, и лишь красноватые и оранжевые оттенки света вокруг силуэтов зданий говорили о том, что здесь происходит почти то же самое, что и в далеких прериях, которые можно встретить на плакатах с экзотическими пейзажами, когда природа и все в ней готовится ко сну и отдыху. Меня расслабил алкоголь, и мое наблюдение урбании было сравни мечтанию. Я комфортно чувствовала себя в своем красивом платье, каблуки придавали торжественность ситуации. Можно было говорить о чем угодно: о моде, кино, искусстве. Любви и нелюбви, нравится, не нравится. Разговоры текли как теплые воды, питали взаимную симпатию. Зоркий глаз стилиста неустанно сканировал компиляции предметов вблизи людей. Мне хотелось подарить им еще больше хороших вариантов. Может быть, я была не с ними, а где-то еще, но моя прическа и улыбка хорошо вписывались в общую жестикуляцию. На минуту я представила себе картинку, на которой я была вместе с теми людьми, или была кем-то из них, и все мы были самими собой в тех застывших позах, что сами же и придумали.

– Позвольте представиться, меня зовут Вадим. Я Вас помню, видел на музыкальном фестивале позавчера. Кажется, что с тех пор прошло так много времени, – так впервые ко мне вежливо обратился высокий худощавый молодой человек. Его голос звучал, как из каменных стен средневековых замков. Только он был не рыцарем, а дизайнером одежды. – Мы с напарником тоже представляли тогда в соседнем с Кристиной павильоне свою марку одежды. Разрешите вас познакомить – Алибек, – он провел в воздухе рукой и остановил ее, направляя на молодого человека, который скромно сидел весь вечер и внимательно слушал. Я посмотрела на его руки: можно сказать, что он делает ими очень много, до крови. Удивительно, что не перевелись еще такие добротные и вежливые дизайнеры одежды. Марка их называется Arinovиfedyshin, наблюдать я ее смогла тут же, так как они мне показали на ноутбуке фотографии своих коллекций. Разумеется, мне было интересно. «Нужно взять на заметку и использовать для съемок в будущем, поскольку одежда у них современная настолько, что даже спустя годы не потеряет своей актуальности», – подумала я. А это уже не мода, а что-то важнее будет.

Кристина включила мелодичную музыку, и я произвела несколько плавных телодвижений в такт. Каждый мой орган чувств был доволен. За этим что-то кроется. Когда ты оказываешься вдруг удовлетворен всем и собой включительно, ситуация может быть описана как критическая. Мне кажется, в такие минуты нужно напряженно подумать о вечности, извлечь оттуда смысл дальнейшего существования. Жизнь продолжается в новом ключе, и даже то, как закончить вечер, – трудная задача. Мне, видимо, стоит подыскать верный стиль прощания, расставания. Ведь я – стилист. Может быть, мне предложить всем некую игру.

Я подарила Вадиму и Алибеку несколько любезностей. С Кристиной мы договорились пройтись на днях по магазинам, то есть стильная жизнь должна была иметь продолжение. Клубная публика укатила на авто тусоваться. Я прогуливалась пешком от метро до дома в тот вечер дольше обычного.

Живу с родными на окраине. Мой район состоит из железобетонных новостроек. Серые однотипные скворечники, большая плотность населения, большое количество машин, торгово-развлекательный комплекс рядом с метро. Что же способствует развитию фантазии, полету мысли? Вдохновение может случиться где угодно. Я бродила между спортивных площадок. Дети играли в летающие тарелки, ребята постарше – в футбол. Их розовые щеки были прекрасны. Но мне было не до их звонких голосов. Мне мерещились свои. Они звали меня, символы свободы и сбывшихся мечтаний спешили обмануть своими подарками, легкими и не требующими взаимности. Во дворах уже стало совсем темно. Серый асфальт стал почти черным, мои туфли шаркали по нему, и я забывала свое прошлое с каждым шагом. Окна были клеточками электрического света, в каждой были ячейки, в каждой ячейке – по несколько пар глаз. Мои глаза смотрели вперед, вверх.

При более близком знакомстве с Кристиной я была поражена ее деловитостью и активностью, даже напористостью. У нее все работало, она сама встречалась с клиентами, прессой, креативными людьми и директорами магазинов. За день она успевала проделать массу вещей, хотя если посмотреть со стороны – просто ходила по магазинам и кафе, думала кого во что одеть. В то же время с ней было легко и беззаботно, мы слишком просто нашли общий язык. Она рассказывала мне про элементы декора, а я ей – про свое философское прошлое и увлечение искусством жить. Вместе мы творили стиль подлинной роскоши. Она казалась нам правдой, свисающей из всех окон. Истиной, расстилающейся по тротуарам, – всеобъемлющей, всеохватывающей. Две болтушки – это первая и последняя инстанция.

Мне особо нравилось огромное количество новых знакомств. Кристина знала некоторых художников. В глубине души я питала надежды, что они однажды взглянут на мои рисунки. Надежды не на успех, а на прохождение пути, возможно и замкнутого.

Шло время, я успела выполнить несколько крупных заказов, моя репутация росла. Я скопила достаточно денег и решила снимать квартиру. Как говорит Кристина: «Жизнь вне ЦАО не способствует хорошему течению дел». Она тоже хотела переехать поближе к самому сердечку городской жизни. А там бурлила молодая кровь, там сходились и расходились яркие жизненные дорожки. Мы решили снимать двухкомнатную квартиру на Китай-городе вместе. Где Яуза впадает в Москву-реку, темные воды не замерзают зимой. Они одновременно притягивали и пугали. Я должна была дотянуться до их дна.

Одним из условий Кристины было оставить в одной из комнат showroom – так называла она комнату, где покупатели могли смотреть и мерить одежду, пока она не наладит продажу вещей в магазинах. Когда она говорила про это, я подумала, что она воспринимает это как неудобство. И что нужно будет это терпеть, пока такое положение дел не закончится. Что-то делать для того, чтобы это прошло. Нарисовать себе в жизни еще кучу проблем и решать их, трудиться, выдувать воздух из комнат, чтобы потом заново аккуратно собирать атмосферу дома. Я поникла. А решение было в волосах Кристины: за черные волосы можно все простить. Showroom для нас двоих – лучшее пространство для обитания.

Кристина взялась за обустройство всех комнат, ремонт и создание интерьера. Мы с ней обращали внимание на декорации везде, куда бы ни приходили. Однажды зашли в бутик и помимо туфель для приятеля Кристы присмотрели неплохие обои.

– Скажите, пожалуйста, а что это у вас такое на стенах? – спросила я у продавца. Он был молод и наивен. Отвечал:

– У нас нет никаких моделей, представленных на стенах. Вот, могу вам показать кое-что красное, – а сам смутился.

– Да нет же! Я имею в виду, что это у вас приклеено к бетону, или из чего там сделаны ваши эти стены тут? Меня интересует оформление данного зала, – как можно небрежнее, чтобы закрепить за собой превосходство, пыталась прояснить ситуацию я. Продавец, кажется, понял и улыбнулся:

– А, ну тогда это обои финские. Там сейчас делают самые модные обои.

– А есть ли у вас образец этого материала, чтобы мы могли показать его знакомому художнику-декоратору? – подхватила Кристина.

– Думаю, вам лучше спросить нашего управляющего, сейчас я его позову, – учтиво сказал молодчик.

Через несколько минут из административной комнаты бутика к нам явился полнотелый управляющий с выпученными глазами, настроенный на раздачу команд. Он посмотрел на нас – не знаю, что убедило его не гавкать. Мы как могли уговаривали его, он в итоге сдался и достал нам фрагмент обоев. Это был спортивный интерес с моей стороны. Я думала потом о Кристине: умная ли она, раз так себя ведет? С другой стороны, она все же убедила начать продажу изделий ее дизайна в этом магазине. Я, конечно, ее любила.

Я иногда выходила во двор дома с книгой и размышляла. Я чувствовала в себе столько сил и знала, что есть масса дел, которые мне хотелось бы исполнить. Все они сопровождались многочисленными приятными эмоциями от изумленной публики. Я беспокоилась о ней. Когда я смотрела на какого-нибудь прохожего, мне так хотелось помочь ему, ну хотя бы подарить ласковое слово или сделать так, чтобы он почувствовал себя стильнее. Чтобы осознал лучшую часть проявлений этого мира, почувствовал себя его достойным гражданином. В этих гуманистических порывах я позволяла себе спокойно сидеть и читать. Что может быть более эгоистично, чем знать, что ты можешь действовать и сидеть сложа руки? Я прогуливалась, заходила в кафе, изредка чувствовала себя одинокой.

Однажды вечером Кристина назначила деловую встречу в торговом центре. Я закончила в тот день свои дела рано и решила составить ей компанию. Ее партнеры оказались крайне скучными людьми. Я пару раз некорректно пошутила, меня никто не понял, и я, ощутив на себе недоумевающий взгляд Кристы, ретировалась.

Вышла в парк, там же был и бассейн, было и уличное кафе. Официанты ходили в белых набедренных повязках. От травы исходила свежесть и прохлада. На глади воды в бассейне отражалась еле заметная, бледная на темнеющем небе луна. Деревья выглядели как на картинах Сезанна, а листья у них были правильной овальной формы. Они уже успели окрепнуть за ту часть весны, что уже прошла: в каждом листочке била ключом жизнь, между ними шла схватка за свет. Странное и искаженное впечатление о природе иногда достается городскому жителю. Оно похоже на воспоминание о прошлом других людей. Многие никогда не видели зайца, к примеру, но каждый ребенок знает, что они боятся волков. Я представила себе ошибочное представление о древнем танце. Мне захотелось попробовать исполнить его рядом с костром или рядом с водоемом. Подошла к бассейну, воду в нем не сравнить ни с гейзером, ни с джакузи – она спокойная. Я откупорила свои каналы и позволила моей воде вылиться из меня в танце. Откуда он пришел ко мне? Что он значил? Почему такой темп? Много ли в нем было человеческого? Как он сочетался со стилем моей одежды? О чем думала я и о чем свидетели моего танца? Была ли музыка рядом?

Я немного забылась и вернулась, только увидев среди направленных в мою сторону взглядов знакомые мне глаза. Может быть, я бы и в бассейн прыгнула. А почему и нет? То были Ира и Митя, с которыми я познакомилась на старой квартире Кристины.

Я подошла к ним и поздоровалась.

– Привет-привет. Лиза, приходи на нашу вечеринку в клубе «Звон» на бывшем колокололитейном заводе.

Мне вручили приглашения.

– Да, приходи, будет весело. Будет то-то, то-то и то-то.

Я слушала и не слушала одновременно. Больше удивляли их мимика и жесты. Говорили они странно и быстро. Были милы. Почему они позвали меня? Вот бы развеселить их.

– Я, разумеется, приду, и не одна, и все такое…

Они пили шампанское. Брызги от него усыпали стекло бокалов. На небе высыпало немного звезд. Мои знакомые были яркими. Я задумалась, не присесть ли мне к ним за столик ненадолго. Постеснялась, я почти не знаю их на самом деле. Знаю только, что им можно доверять. Мне было жалко с ними прощаться:

– Мне пора.

Снова съемки. На некоторых проектах встречала Глеба. Он был всегда подтянут. Все делал четко и без лишних движений, был со всеми обходителен и в то же время держался достойно. Мне нравилось, как он снимает. У него какой-то другой подход к работе, нежели мой. И может быть, цели были другими, но результат и ответы на вопросы я не могла не оценить. Сложно было вообразить себе такой организованный мужской внутренний мир. Я как-то сразу начала уважать его. Иногда он обращался ко мне с вопросом и потом внимательно слушал. Порой мы уходили от предмета рассуждения. Я сбивалась, и мне хотелось исправиться, наверстать упущенное. Странно, но казалось, что в тех разговорах было что-то важное и значимое. Если не для окружавших нас людей, то хотя бы для нас двоих. То, что могло показаться кому-то сложным, на самом деле было просто как элементарная частица.

Через некоторое время я стала замечать, что если долго его не вижу, то чего-то не хватает. Он как будто бы держал меня в тонусе духовном. Однажды я показала ему несколько своих фотографий, выполненных некоторое время назад другими фотографами, а он сказал, что в жизни я гораздо красивее, чем на этих снимках, и мой портрет можно сделать гораздо лучше. Я потом часто вспоминала те емкие формулировки, которыми он пользовался для своих высказываний. Я не могла не ответить ему взаимностью, набралась смелости и сказала, что мне это очень приятно, что я польщена и очень ценю его мнение.

Все это располагало к дальнейшему с ним общению, которое становилось все увлекательнее. Глеб затем решил, что мы можем встретиться не только на съемке, но и в нерабочее время, и предложил пойти вместе посмотреть один перформанс, который делал довольно модный в Москве артист со своим коллективом. Это происходило на клубной площадке центра. Перед началом мы решили перекусить вместе. Сели за столик, я ощутила его физическую близость, и, что удивительно, мне было комфортно и спокойно находиться рядом с ним. Неожиданные беседы без тени обид и сомнений, казалось, что диалог безупречен. Мы очень хорошо понимали друг друга, о чем бы ни говорили. Закончив трапезу и обратив свой взор на зрелище, мы рассеяли внимание в пространстве перформанса и ощутили себя королями с полным порядком во всех внутренних и внешних делах.

Представление, как его называли, было на тему хаоса и единства материи. На сцене появились актеры. Я сразу же стала рассматривать костюмы. На некоторых были маски. Из угла выбегали в танце люди с нарисованными лицами и одеждой. Громко скандировали быстрые и четкие реплики. Все звуки утопали в музыкальном круговороте, и раздающееся как фон пение было напоминанием о людях, которые живут повсюду, рядом с нами, в то время как ежесекундно нас встречает новое рождение и новая смерть. Группа персонажей была одета как с иголочки. Мы с Глебом наслаждались их словами. Это символ доли порядка, который лишь изредка случался в наших мыслях. Я была рада смотреть на это вместе с Глебом. Все зрители казались мне нарядными и причесанными. Торжественная обстановка царила во мне, а в перформансе хаос буйствовал и уничтожал любое начинание, будь то приветствие героев или описываемый лучом круг. Светодиоды вспыхивали в заданной последовательности, затем тухли и оказывались забытыми. Однако для нас с Глебом все это стало законным началом отношений, которым, казалось, не суждено было погаснуть. Мне понравился перформанс тем, что, несмотря на огромное количество используемых средств и стилей исполнения, в целом все было довольно гармонично. Я впервые задумалась об отличительной черте моего времени. Эклектизм, впрочем, может носить лишь локальный характер.

По окончании действия публика стала расходиться. Кто-то из зрителей утомился и зевал, для нас же важность вечера была вне сомнений. Взаимное удовольствие от времени, проведенного вместе, заставило нас в итоге смутиться. Я не знала, как закончить этот вечер, и чувствовала напряжение. Глеб оставался уверенным в себе. Мне хотелось ему доверять. Он проводил меня до дома. У меня там была Кристина с showroom и новыми обоями. Мы все-таки сделали там ремонт, как и хотела того моя подруга. Я рассказывала эти смешные истории Глебу, и мы счастливо смеялись. Я поняла, как мне это дорого. На прощание Глеб поцеловал меня в губы. Я почувствовала нашу экзистенциальность. Любое ощущение волнения от произошедшего сменялось уверенностью в судьбоносности этого случая. Замкнув губы и руки, круг замкнулся.

Следующий день был выходным. Я вышла с утра во дворик с модным изданием. Мне не хотелось читать и смотреть съемки. Я устроилась на лавочке и запрокинула голову вверх. Передо мной было голубое небо. Весна была такой ранней и хрупкой. Глаза не могли оторваться от насыщенной и в то же время прозрачной небесной краски, в которую был погружен наш мир. Все дома, деревья и скамейки, я с журналом расстелились перед весенней лазурью и были упоены ей. Замечали они или нет эту бесконечность? Небесная координата создана для того, чтобы ощутить счастье, как и человек существует для того, чтобы исполнить ее закон.

– На небе ни облачка, – сказала я, поднявшись к Кристине. Она, все еще нежась в постели, посмотрела на меня, слегка прищурившись, и серьезно вдруг говорит:

– Да, и птицы поют. Лиза, ты должна мне рассказать свои секреты, я волнуюсь.

Что-то я ей рассказала, что-то нет. Я стараюсь быть всегда откровенной, думаю, что прямолинейна в высказываниях от рождения. Но так как заметила, что это иногда оборачивается против меня, бывает, делаю усилие и намеренно что-то умалчиваю. В любом случае сложно держать все в себе. Кристина очень добрая, мне нравился ее взгляд на отношения. Она была верной, немного прагматичной, но способной сильно любить своего избранника. Мое отличие заключалось в том, что я придавала значение и знакам, и традициям, и стечению обстоятельств. Может быть, я была более серьезной в этом отношении, а может, и более счастливой.

Мы обнялись и пошли завтракать. Хотелось много работать. Кристина предложила сделать съемку с одеждой ее марки. Да, нужно потрудиться над стилем.

Косметика, укладка, кожа модели, ее лицо, волосы, одежда. Хорошее настроение, рабочее настроение. Так из ничего получается что-то. Это может быть нужно, может быть не нужно. Понравится ли картинка зрителю? Каждый делает свой выбор. Все перемешано как в моем деле, так и в результате. Не найти конца и края рассуждениям об источнике предпочтений. Мы блуждали долго в выборе цвета румян так же, как и в выборе брендов косметики. Продолжали, пока у меня не забурлило от голода в животе. Я довольна была результатом. И Кристина, и модели тоже. Фотографом был один из друзей моей подруги. Нашего общения было достаточно, чтобы скрасить альбомы воспоминаний еще одним блеском. Съемка продолжалась более 12 часов. Мы устали, но итогом стал продукт. Новая иконка в электронном виде из ниоткуда пришла благодаря нам сегодня в этот мир. И мы творцы ее, мы вместе, мы сила. Мы улыбались.

Так происходило всегда, за что бы я ни бралась. Дело увлекало меня всецело. Иногда я выбирала и более тонкие дела, подчас незаметные обыденному взору. Рефлексии. Так было и с Глебом. Какую значимость имели наши отношения на фоне общего беспредела? Эти мысли, тем не менее, отлетали, стоило мне только взглянуть на него или заговорить с ним о чем-то.

Однажды мы пошли с ним на открытие фотовыставки. Собралось общество людей, которые так или иначе были связаны с фотографией, художником, чьи работы выставлялись. Друзья, родственники, творческие люди и гости, пришедшие поглазеть на них. Это была теплая встреча, на ней были еще и модели, позировавшие фотографу. Люди вели беседы, выпивали и закусывали, смотрели работы, а имя фотографа чудным превращением становилось брендом. Наткнувшись на эту прискорбную мысль, я пожаловалась Глебу:

– Откуда нам взять уверенность, что Гоша Кузнецов лучше, чем Владимир Смирнов, и что их вообще можно сравнивать, как камеры Nixon и Canon? Какое отношение бренды имеют к искусству, а искусство – к реальности?

Глеб понял, что я имею в виду, подумал и ответил:

– Я думаю, можно сравнивать двух фотографов по технике и мастерству, влиянию на публику. Можно оценивать их субъективно, если ты хочешь, но тогда нужно стать чистой доской, без предрассудков. Если фотограф понравился публике, то его будут приглашать и на другие выставки.

– А если он не захочет, то он недостойный грубиян.

– Да, как правило, они хотят показать всем свои работы. Ван Гог, например, тоже бренд. И еще какой! – Глеб сделал скромный, но уверенный жест рукой для передачи важности своей реплики, – Однако это не умаляет его достоинств. Если бы художники не хотели кем-то становиться, они бы не подписывали своих работ, как это делали раньше иконописцы.

– А ты подписываешь?

– Да, признаю авторство.

– А почему не поступаешь как иконописцы?

– Это вопрос веры: о том, кто является автором.

– А ты как считаешь, они это пишут или Господь Бог?

Глеб был непоколебим:

– Они, конечно. Нельзя ведь на Бога такую ответственность перекладывать. Земные работы в его ведомство не входят, человек должен сам думать.

Иногда по утрам я просто выбрасывалась во двор. Когда скучно или нечего делать или соберется какой-то внутренний запас, вываливаешь думы и грузы, разгоняешься и впитываешь энергию новых стремлений. Так получилось и в тот день, когда у меня в глазах двоилось. Вместо одной улицы было две, вместо одного джипа на углу стояло два. Я шла и веселилась неожиданным эффектам. Набрела на рынок с кучей одежды, украшений и сумок. Играла музыка, и продавались чесалки для головы. Я еще больше обалдела от разноцветных шапок и ботинок. Апофеозом происходящего стали четыре одинаковых девушки, которые рылись одновременно среди вешалок в поисках обновок. Я подошла к ним, и их стало двое. Были близняшками. Оказывается, это из-за них у меня весь день в глазах двоилось. Я вздохнула с облегчением и говорю:

– Привет! Как дела? Наконец-то я вас нашла!

Девушки заулыбались, похлопали глазками и стали говорить наперебой:

– Да, а теперь помоги нам, пожалуйста, найти нужные цвета комбинезонов.

– Ну, вы классные, – отвечала я.

Мы стали рыться везде и всюду. Перебрали весь рынок от начала и до конца несколько раз, мучили продавцов, залезли в их сумки и коробки с запасными товарами и нашли бесценные модели. Совершив необходимые покупки, мы переоделись в машине у приятеля близнецов и собирались было пойти на неделю моды, но тут меня окрикнул знакомый голос:

– Елизавета! Елизавета! Куда же ты? Не признаешь? Это же я! Вадим Федышин.

– А-а, здравствуй-здравствуй. Вот это déjà vu! Какими судьбами?

– Мы тут нашу последнюю коллекцию представили. А тебя я хотел пригласить на наш показ, причем не просто так, а в качестве модели.

– Дай подумать… Несколько секунд на размышление и… Да, я согласна. Говори, что нужно, где и когда.

Вадим мне все объяснил. Не много ли дел для скромного одного дня? Ладно. Это впереди, а пока неделя моды ждет меня и моих симпатичных подруг. Я вдруг поняла, что устала от бесконечных платьев, к тому же нужно было еще морально подготовиться к дефилированию по подиуму.

– Давайте лучше сходим на показы в другой раз, – предложила девушкам я. – Либо по магазинам вместе.

Они были милые, не против.

Придя домой, залегла в ванну с книгой. Люблю я это дело. Истинное удовольствие – погрузиться одновременно в воду и в чтение. Тело греется и расслабляется, а в голове заплетаются разные литературные образы, оживают в воображении. В тот раз читала «Диалоги» Платона, важное в них было. Я осознавала смысл, значение, вес его знаков, которых так часто нет в окружающих вещах, выдающих себя за лучшее. Но ведь время-то уже другое, что было хорошо тогда, никуда не годится сегодня. Если я создаю что-то нужное, где гарантии того, что это лучшее? Если нет уверенности, значит, нужно подумать. Сегодня, допустим, эта горячая ванна и древняя книга в переводе – мои последние жизненные планы. Но и в ближайшем будущем меня ждет лучшее, иначе зачем вообще что-то делать? И как могу я предлагать кому-то стиль, если сама не знаю, где счастье? Быть может, эти сомненья, укореняющиеся в моей голове, чего-то да стоят, быть может, разворачивается передо мной не просто моя личная трагедия, а выходит на поверхность значение стиля как такового. Вектор успеха для современного человека направлен в сторону получения удовольствий из тех благ, которые он сегодня может себе предложить. Но что же происходит с ним, когда он оказывается на вершине своей пирамиды?

Показ arinovиfedyshin, где мне была отведена скромная роль модели, был назначен на субботу. Я смутно помню события того дня: все промелькнуло, едва успев начаться. В памяти сохранились яркие краски одежд и косметики, геометрические фигуры, вспышки света. Для выходов была подобрана сопровождающая музыка. Нужно было уверенно идти в ритм, и я волновалась. Туфли, очки, застежки – все было на своем месте. Моя помада была яркой как никогда. Хотелось заменить наивность на безразличие, чувственность – на асексуальность. Мне казалось, это было бы лучше для одежды. Нельзя же, чтобы нравилась больше я, а не она. Вот такое вот искусство.

Я вышла на подиум, и мне показалось, что все застыло в восхищении. Я перестала быть собой, а в один миг превратилась в образ, в идеал, предмет подражания. Такая сильная эмоция действует как наркотик. Ощущения подобны тем, что получает популярный музыкальный исполнитель во время концерта. Я прошла до конца, меня осветили фотоаппараты, которые с каждым нажатием кнопки вводили меня в абсолютную экзальтацию и напрочь лишали чувства времени. Что-то помогло мне развернуться и продефилировать обратно за кулисы. После того, как все прошло, я была в первую очередь рада, что у меня получилось, я помогла ребятам. Но в глубине души остался осадок – стремление в реальную жизнь добавить больше такого дефилирования, стиля, восхищения.

Я выбежала на улицу, старалась угомониться. До дома было не близко, не пройти пешком быстро. Спускаться в метро, да еще и вниз по эскалатору настроения было крайне затруднительно, в порыве чувств поймала такси. Донеслась. Мой подъезд. Лестница. Примите меня, мои милые обшарпанные стены. Звонок в дверь. Кристина в солнечных очках ходит по дому.

– Ты куда-то собралась? – поинтересовалась я.

– Да-да, дела-дела, – мурлыкала Криста. – Вот, посмотри, красные запонки, хочу сделать подарок. Как, кстати говоря, все прошло?

– Oh, it was perfectly wonderful! – я произносила эти слова, как будто пело популярную песню радио. – Все было быстро и странно. Но в целом здорово! – Я выдохнула этот подъем. Вдруг задумалась, то ли она имела в виду, на что я ответила. Настроение плавно стекало в грусть. Тут заиграл телефон. Меня вызывал Глеб. Очень это было вовремя:

– Здравствуй.

– Хм, привет, – слышу в трубке. У меня от этого мурашки по коже и хочется как бы выплеснуть эмоцию. – Я сейчас сижу фотографии обрабатываю, и хотел спросить кое-что по твоей части для предпоследней съемки… – он сказал про ряд фактов. Вопросы заставили меня сконцентрироваться, внутри все сжалось, я ответила и умолкла. После некоторой паузы он спросил:

– Ты как?

– Ой, ты знаешь, такая тоска накатывает порой. Я не могу делать тогда то, что нужно. А что нужно делать? За что взяться? Одно становится бессмысленным, а другое – важным. И как-то ноет, ноет струна, и краски оттого теряют свой блеск.

– Откуда же тоска, все же хорошо, посмотри, какая хорошая погода сегодня.

Я посмотрела на Кристину, которая не снимала очки. Действительно, было солнце. Она ушла, я осталась одна. Села в кресло и стала рисовать беспорядок в комнате. Предприняла попытку убраться, немного преуспела, но потом поняла, что это бессмысленно, и продолжила украшать листы блокнота. Каждую деталь мусора старалась сделать как можно красивее, рисовала голос Глеба. Приди, пожалуйста, покой. Будь со мной.

Перед сном мы с Кристиной, как обычно, долго болтали. Я сделала педикюр и стала покрывать ногти лаком. Это будет заметно, когда буду носить босоножки. Яркие пятна будут выделяться среди всех полутонов. Ум варил образную конечность. Я перестала слушать Кристину и погрузилась в свои грезы. Что значит для меня мое тело? Я стремлюсь украсить его, но что было бы красиво, а что – нет? Мне нужно это понять, раз я хочу делать хорошие съемки. Это и сугубо профессионально, и сугубо лично. Допустим, кто-то смотрит на меня, представим взгляд со стороны. Понравится ли ему цвет лака и то, как он подходит к босоножкам, к платью? Думаю, меня как законодателя стиля это не должно волновать. Я же творец. Так выходит. Если я говорю «фиолетовый» – значит, фиолетовый. У меня нет страха перед Богом за свой выбор, как у средневекового человека. Но что же заставляет думать об этом? Цвета равнозначны, что-то хрупкое должно быть в таковом устройстве мира. Нет для меня источника идей, нет и уверенности в принимаемых решениях. В мире разных цветов я превращаюсь в игральные кости, рулетку. Я могу лишь использовать готовые цвета и образы, но мне хотелось бы придумывать и самой. Я повторила вслух:

– Мне хотелось бы делать что-то самой, – закрыла глаза и уснула. Мне приснился кошмар.

Я брожу по лесу, девственному, ничем не обремененному. Меня не волнуют вопросы о том, кто я и куда я иду. Я прохожу мимо коряг, срываю лесные ягоды. Царапаюсь, плачу, но ранка очень быстро заживает, становится незаметной, и я забываю. Я наслаждаюсь чистым воздухом, цветами веточек, елей. Кое-где встречаю пух, он виден в лучах пробивающегося солнца. Обнимаю синие стволы древних дубов. Слышу отзвуки насекомых и уже не знаю, о чем они. Оставляю на камнях каракули. Меня завораживает водопад. Так долго я могу смотреть на него, и так медленно при этом все происходит. Я осознаю свою чистоту в его водах.

Шагаю дальше и вижу поле, выхожу, и рыжее солнце заставляет щуриться. Мне постоянно мерещится что-то в кустах, как будто я хочу что-то найти. Подхожу к колодцу, смотрюсь в воду. Мне очень хочется узнать как можно больше: о себе, воде, обо всем вокруг. Я дотрагиваюсь до воды, плескаюсь, брызги стремительно разлетаются в разные стороны. Срываю травы, некоторые растения источают едкий сок. Я бегу по тропам, разгоняюсь, чувствую, как ускоряется кровь в моих жилах, но я не думаю об этом.

Передо мной ворота. Вероятно, это часть какого-то села. Я захожу внутрь и вижу скотный двор. Никогда раньше не видела такое количество разных зверей и птиц. Есть там и серый, похожий на деревянную статую осел, и боевые петухи, и розовые жирные свиньи. На дереве сидит обезьяна, которую я дергаю за хвост. Я топаю, и звери разбегаются, птицы разлетаются. Захожу в сад и утоляю голод вишнями и яблоками. Малина такая душистая, стараюсь о ней заботиться. Съедаю сливу, но косточку не выбрасываю, а сажаю дерево. Вилами расчесываю волосы.

Вдруг слышу детский смех, и действительно, неподалеку в песочнице играют ребята. Они все грязные, лепечут что-то. Очень приятно на них смотреть, некоторые в веснушках. Кажется, они из-за чего-то поссорились и расходятся. Я сажусь за деревянный стол, рисую и пишу сначала то, что само приходит в голову, потом стараюсь наделять надписи смыслом, начинаю изображать существующее в природе, думаю о человеке. Изо дня в день мне все больше хочется постичь истину. Я наблюдаю и запоминаю, дерево – отличный материал для размышлений. Через некоторое время оно превращается в труху, ошибки оказываются забытыми и неважными. С неба обрушивается ливень, по земле текут ручьи, мне становится свежо, затем прохладно. Я укрылась в беседке, пью розовый чай. В меня проникает какая-то решительность, хочется больше тепла.

Я сажусь в колесницу и еду в город. Извозчик ругается, когда начинает сильно трясти на кочках. Мы проезжаем пашни, лесные угодья. Люди копают землю, орошают почву. Крутят свои жернова мельницы, они высоки, дотрагиваются до облаков. Однажды в окно увидела войну. Щит, меч и человек, железо и живая кровь стали главными действующими лицами. Один убивает другого, его затем убивает кто-то третий. Разрушение, захват, добыча, разлука матери и детей указывают нам на наши ценности и нравы. Алчность, жажда иметь все блага становятся достойным продолжением добродетели и гармонии одного дома. Стрела попадает в сердце, и я представляю, как сильно могут люди любить друг друга. На воинов дуют ветра, изредка они подсказывают дорогу и оказываются забытыми во время битвы. Яростные глаза видят мясо, разруху, вставленный в петлицу цветок по возвращении домой. Сила человека служит идеалам смелости, доблести, за предков и для потомков.

Городские стены заставляют меня собраться с духом и всерьез отнестись к людям, которых я встречаю. Я решаю идти по улице пешком, ноги непривычно себя чувствуют на мостовой. Может быть, река, которая здесь протекает, берет свое начало где-то там, в лесу, у водопада, который вспоминаю. Подхожу к торговым рядам, вижу толстые смуглые лица продавцов всякой всячины. Спрашиваю у них про цены и как пройти в центр. Они все отвечают какую-то тарабарщину. Тем не менее, я примерно понимаю, какое из направлений нужное. На рыночной площади собирается все больше и больше народа, мы невольно задеваем друг друга плечами, что кажется мне слишком неудобным. На одежду оседает пыль, и мне хочется поскорее уйти отсюда. Вдруг я вижу, как молодой человек крадет с прилавка несколько предметов. Его замечают, схватывают и наказывают болью тут же. Мне тяжело на это смотреть, я стремлюсь отвлечься архитектурой зданий.

Я иду по тротуару и замечаю, что над улицами собираются тучи. Скорее всего, будет дождь, и мне будет некомфортно снова промокнуть. Я покупаю зонт, на что один стройный человек с красивой прической мне кричит вдогонку: «Эй, что за глупое мещанство!» Меня это немного задевает и заставляет подумать о временах и нравах. Я еще более внимательно отношусь к прохожим. Наблюдаю, как заботливо относится друг к другу пожилая пара. Их дети, вероятно, также беспокоятся о своей старости. Улыбаются далеко не все, некоторые сидят в ожидании чего-то, некоторые погружены в обыденные заботы. Суеверные и ловцы удачи кидают монеты в городской фонтан. Передо мной библиотека. Огромное величавое сооружение из лучших материалов. Мне сложно представить количество книг, которое там хранится… Объем знаний. Со вздохом увеличиваю объем легких и захожу внутрь. Мне становятся доступны мысли поколений, их чувства, письма, статистика и шедевры. Я очень долго не могу покинуть библиотеку, и только когда полностью насыщаюсь буквами, смыслами, теориями, улица снова манит меня.

Я захожу теперь в кафе. Здесь бурлят страсти и решаются судьбы. Это похоже на желудок времени. Наблюдаю, как читают газеты, оживленно беседуют, жмут друг другу влажные руки. Я сажусь за столик и заказываю кофе. Зачем я здесь и есть ли Бог на свете? У меня нет выбора, я волнуюсь. Обращаюсь к господину, устроившемуся по соседству:

– Простите, Вы не подскажете, который час?

– Не ношу часов, извините, – оборачиваясь, отвечает он. – Если Вам будет еще что-то угодно, позовите официанта. – Он перекладывает ногу с одной на другую и с важным видом продолжает читать газету. Неприкосновенность персоны обрушивается на меня тяжестью одиночества. Симпатичная девушка мне кидает:

– Что скучаешь? Пошли в кино вместе. Я знаю место, где можно посмотреть новые цветные фильмы.

– Ты хочешь образов и подобий для своей жизни? – задумчиво проговариваю я.

– Я хочу любви, – отвечает симпатичная девушка.

Мы идем с ней, но фильм состоит только из имен. Иногда могу различить улыбки или пистолет. Я начинаю сомневаться в искренности ее намерений. Вдруг она работает на это заведение или хотела сэкономить на билете? Откуда мне знать, что на уме у другого человека? Мне хочется выяснить, я предлагаю ей пойти со мной в гости, где сегодня будет много народу. Она соглашается. По дороге я узнаю про ее работу: она агент. Это почти то же самое, что и менеджер, только специфичней. Наверное, я ее живая мишень, она охотится за мной, хочет завербовать. Лучше уж я выведу ее на чистую воду.

Мы поднимаемся по лестнице, она вся в углах и ступеньках. Мы идем вверх по спирали, вижу нижние этажи. Но то, что я уже не там, отличает меня от моего предыдущего состояния, заставляет идти дальше. Моя спутница мило улыбается, но зачем пошла со мной? Ведь мы едва знакомы. Звоним в дверь. Мне тоже выгодно показать новую знакомую хозяйке, так как ей нужны знакомства и кадры. Она знает, что у меня хороший вкус, поэтому добродушно открывает дверь. Моя знакомая девушка приветствует обитателей дома и гостей. Она смотрит на них и оценивает, как будто решает, как лучше исполнить свои намеренья. В квартире собрались люди, которые чувствуют себя комфортно, общаясь на языке всеобщей учтивости и при этом думая лишь о своих корыстных целях. Один из них хочет новую машину, другой спросил знакомую о компьютерных играх, так как хочет развлечений. Моей знакомой понравилась картина на стене, она хочет купить искусство. Мой приятель хочет провести в городе революцию и уговаривает ее присоединяться. Но если она это сделает, что скажет его сестра, которая могла бы сделать ее членом благотворительной организации, принести ей славу и почет? Может быть, эта девушка просто хочет узнать меня. Она что, пишет диссертацию на тему разных видов паранойи? Или она хочет в этом мире только ходить по гостям и бесплатно кушать угощения? От этих мыслей мне становится дурно, я сажусь глубже в кресло. Мой дядя закуривает папиросу, как будто он специально ждал этот момент, хотел потребить свою долю осознания превосходства. Они все существуют здесь как бы наполовину. С одной стороны – лицо, с другой – оцифрованный механизм. Получая информацию друг о друге, сканируют поверхность доступных им желаний. Из источников законов становятся понятны их предсказуемые действия. Раздается вызов телефона. Это начальник звонит девушке, потирая галстук сальными руками. Она переключается на прежнюю волну человеческого угнетения. Несколько минут – и снова может считать себя на вершине, сидя за чашкой чая. Еще одна улыбка, всего только пару глотков, и картина станет ее. Она начинает кусать некоторых гостей. Они каждый по-своему воспринимают этот неоднозначный поступок. Выгода младшего – в новом шраме на теле, старший считает это знаком внимания и распускает хвост. Я подхожу к хозяйке и говорю ей, что мне неприятны эти действия. Предлагаю ей проводить мою знакомую. Она говорит, чтобы я не беспокоилась, это и есть вся суть общения. Она подходит к моей знакомой и показывает молнию на ее теле. Мы открываем ее, изнутри вываливаются заросли, шестеренки, провода и вытекает то ли майонез, то ли горячий пластик. Она в целом не пострадала, а продолжает рассказ о том, как хорошо кататься на горных лыжах. У меня проступает холодный пот. Молодая женщина называет различные бренды, как будто их рекламирует. Смотрю, а она просто их считывает с лиц каждого вокруг. Один мужчина одет очень пошло, вижу марки, но все сочетается так нестильно. Он снимает скальп, под которым у него интерактивный передатчик ценности новых понятий. Он взаимодействует с окружающими, но не несет им ничего стоящего, нового. Мысли и чувства людей-потребителей и переносчиков целевой информации становятся все проще и ниже. Я начинаю громко кричать и просыпаюсь.