Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Фотограф Татьяна Плотникова
© Алла Плотникова, 2022
© Стас Серов, 2022
© Татьяна Плотникова, фотографии, 2022
ISBN 978-5-0056-2692-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Всегда хочется знать историю своего рода.
Плотниковы… Небольшая деревенька, без которой не было бы нас на свете, не бегали бы мы по тёплой песчаной дороге, не ходили бы в лес за малиной, не носили бы воду из колодца…
То место, где мы жили, находилось на отшибе на высоком месте, там было всего несколько домов: меньше десятка. Фамилия большинства жителей была Плотниковы.
Трудно забыть то состояние восторженной радости, когда я увидела схематичную родословную рода Плотниковых из пяти колен! Вернее, наша веточка была из пяти колен.
Некоторые веточки семейного древа состояли из семи-восьми колен. И вот с помощью сестёр Татьяны Плотниковой и Татьяны Нохриной я решила заняться историей рода, историей своей деревни. К этому времени у меня был в «запаснике» рассказ отца.
Съездили с сестрой в «Герценку» (областная библиотека имени А. И. Герцена), нашли там книгу «Верхнекамские просторы», взяли оттуда недостающие сведения, ещё нам библиотекарь вынесла газетные публикации из районной газеты «Прикамская новь», из областной газеты «Кировская правда».
Через некоторое время, спустя две-три недели, начали составлять на сайте Geni.ru генеалогическое древо. Сейчас там уже 165 персоналий из 8 поколений. Параллельно составляли поколенную роспись. Обнаружили при этом 19 фронтовиков, из них 5 орденоносцев, один награждён медалью «За отвагу». Остальные геройски сложили голову на поле боя за Родину. В роду несколько краеведов, один внештатный корреспондент, фотограф, видеооператор, одна самодеятельная поэтесса, много учителей, воспитателей, библиотекарей. Кроме того, оказались председатели колхозов, совхозов, не счесть рядовых тружеников-крестьян «от сохи». Славен род и строителями, электриками, лесозаготовителями.
Род сохраняется и процветает благодаря долгожителям, так как ведёт начало от предка, который обладал завидным здоровьем, смекалкой, трудолюбием, мастерством. Вот от такого славного предка получился разросшийся род из талантливых потомков. Каждый уникален в своём роде, каждый добавил к роду свою «изюминку».
Местные названия. Хроника автора
Деревни Верховья расположены в районе верховий рек Вятки и Камы. Здесь находится часть Верхнекамской возвышенности, изрезанной долинами рек, речек, ручьев. Поэтому на этой холмистой местности много оврагов и логов.
Повсеместно встречаются овраги глубокие с ручьями, бегущими из глубины; если спустишься в лог, то обязательно в низине наткнёшься на ручей. Реки Вятка и Кама и их притоки местами заросли густым ивняком на вязких берегах, русло извилистое, в пойме встречаются небольшие старичные озёра, мочажины и заросли кустарников. Кроме того, места эти славятся густым ельником, можжевельниковым редколесьем, пойменными луговинами. Тёмнохвойные леса с примесью осинника, берёзовых перелесков воспринимаются как райское место после пыльной дороги. В окрестностях верховые сфагновые болота богаты клюквой, морошкой. Земляничные поляны густо усыпаны алеющими ягодками. Кустики голубичника, черничника, заросли малины щедро делятся своим урожаем с местными жителями. Лесные птицы своими трелями, щебетом, чириканьем поднимают настроение.
Деревня Кочкино находится в 7 километрах от Пещёры, 13 километрах от Кирса, 25 километрах от Песковки.
Названия дорог говорящие сами за себя: дорога на Увал и выезд на Большую дорогу, дорога на реку Наволок, Черёмухи, Главная Трактовая дорога, Дорога на гумно, Пешеходная тропа в местечке Мишкинцы.
По склонам оврагов тянутся заросли черёмухи. Черёмуховый край: её здесь необычайно много. Во время цветения чувствуется слегка горьковатый запах только одной черёмухи и радует взор белое море лепестков.
В километре от реки Вятки раскинулись вольготно деревеньки, на притоках реки Вятки – это речка Присталишная, речка Сосновка, речка Бурчага, речка Бартёмка, речка Сухонь. Прежнее русло Вятки называют Старая Старица. Болота названы по названиям рек: Болото Присталишное, Болото Бартёмки, Болото Сухонь. Когда-то был и радовал жителей пруд речки Бартёмки с плотиной и мельницей, но те времена давно канули в Лету.
Дорога из д. Кочкино в проулок д. Плотниковы.
Какие интересные поэтические названия местный люд создал для обозначения лесных мест. Итак, названия леса следующие: Смолянки, Боровой, лес Шахра, лес Смешанный.
Пожни (сенокосы) имели такие разнообразные названия, как Плохое, Боровое, Наволок за рекой, Малый Наволок, в Гаревской (Горевской) и Совинихе. Ещё вспоминаются Климиха, Берёзовая, Заречная, Омутня, Горевое Заречка, Присталишна Заречная, Присталишна Домашняя, Бартёмка Домашняя, Совиниха Заречная, Совиниха Домашняя, Долгуша, Суходол. Названия указывают на близость к деревне, к какой речке относится сенокосный участок, и, конечно, на качество травы, на её урожайность.
Каковы закономерности именования водных объектов на территории Верховья и его окрестностях?
Широко распространены речные названия в форме имени существительного с суффиксом -ка: Сосновка, Бартёмка, Заречка. Гидронимы чаще всего отражают какие-либо естественно-географические признаки водных объектов. Например, характер реки слышится в названии Бурчага, Сухонь. Расположение реки-притока относительно основного русла характеризует название «Присталишная».
Вернусь к теме рода. С чего начать? Начну, пожалуй, со своего отца, с того времени, когда он находился в армии, далеко от родной деревни, в Эстонии.
Глава 1. Служба в армии и начало рукописи
Мой отец проходил службу с 1951 по 1954 год в артиллерийских войсках на острове Эзель (Саарема), что находится в Эстонии. И будучи радистом, дослужился до сержанта, но не только в радистском деле преуспел он. За что ни брался в армии, всё получалось. И на балалайке играл так, что зрители заслушивались. И гармошка, и баян подчинялись чутким пальцам, но всё же главным занятием отца было не военное и не музыкальное, а иное искусство. Всю жизнь он писал заметки и статьи, которые неоднократно публиковались в районной печати. И во время службы не оставил призвания: в армейских газетах были напечатаны его острые заметки о жизни артиллеристов.
И, к удивлению, ему даже была вручена почётная грамота за активное участие в качестве внештатного корреспондента. Почему я говорю «к удивлению»?
Наверное, потому что, едва ли не все воители, вооруженные пером, отчасти являются рыцарями Печального образа и в награду за свои подвиги получают не почётные грамоты, а в лучшем случае, тумаки и насмешки.
Я говорю о людях, сражающихся со словом не от скуки и не наживы ради (у этих-то всё в порядке). А о тех, кто, жаждая помочь людям угнетённым, освободить закованных в кандалы, утешить обездоленных, отправляется совершать подвиги, не обременив свою душу ношей из белых сорочек и монет, только лишь во имя света, любви, во благо всего человечества и мира.
О тех собратьях и сосестрах по перу, которые способны разглядеть даже в самых грубых, трусливых, подлых, лживых, невежественных людях не тварей духовно падших, а несчастных пленников коварного Фристона. Ради освобождения которых, они, эти рыцари, вооружённые лишь старым фамильным пером, идут сражаться с невероятного размера великанами, и не важно, за какой ширмой их спрятал злой колдун.
Эти воины и воительницы, о которых я говорю, в желании расколдовать людей отыщут зловредных великанов и, даже если это будет стоить им жизни, выволокут на свет, чтобы каждый мог убедиться в их существовании, явственно увидеть, пощупать огромные зловонные тела.
Но, увы, даже когда раздутые туши великанов на всеобщем обозрении разлагаются лёжа под солнцем – рабы, почти все, так и остаются рабами, а трусы трусами, – оттого-то рыцари пера зачастую и бывают биты, высмеяны, оболганы. Кому понравится узнать, что вонючие великаны скрывались не за ветхими лопастями соседских мельниц, а за грязным тюлем собственной души? Но так же, как Дон Кихот, способный разглядеть в лопастях мельниц не механизмы, призванные упростить труд мукомолов, а развевающиеся на ветру смрадные патлы великанов, и не способный об этом молчать, мирится.
Так и писатель в кружении листопада, в пьяном танце дождя, в хороводе вьюги, видит далеко не случайную часть природы, а улыбку бога (кем бы он ни был), его призывно протянутую руку и тоже не в силах молчать, мирится, веря, что только в правде спасение. А правда есть в каждой душе, её только нужно отвоевать из потного плена великанов, поэтому облачается в ржавые доспехи и, вооружившись старым фамильным пером, отправляется в очередное странствие по дорогам родовой памяти, по пути собирая сияющий венок из народных песен, сказок, былин, стараясь не пропустить даже невзрачных травинок. С одной лишь целью: передать этот светящийся венок следующим поколениям.
К сожалению, часто странствующие травники забывают, что они должны не только собирать все лечебные, зачастую горькие, травы и цветы, но и призывать, воспламенять, если нужно, воскрешать омертвевшие души потомков.
Поэтому я пишу эту книгу не только в качестве исторического памятника, но и как призыв к моему огромному Роду, веря, что всё связано, и одно поколение, уступая дорогу новому, никуда не уходит, а остаётся до тех пор, пока о нём помнят. Пока Род, оберегая свою кровь и душу от колдовского зелья, продолжает передавать светлый венок из песен, сказок, былин из поколения в поколение, – мой призыв не останется не услышанным. Отправляюсь в путь по дорогам Родовой памяти с целью собрать все лечебные травы и цветы в единый венок, а затем передать его детям и внукам, как и любой рыцарь Печального образа, не обременив души ношей из белых сорочек и монет. Человек, способный видеть в кружении мельничных жерновов и шестерней движение планет, танец Вселенной, разве может думать о монетах?
Осознающий, что всё в этом мире связано, что в каждом человеке есть божий свет, и все трусы, рабы являются всего лишь пленниками злого колдовства коварного Фристона?
Так и мой отец, Плотников Евгений Петрович, в короткие минуты солдатского досуга, отдыхая на седых камнях острова Саарема и наблюдая за пареньем на ветру крылатых мельниц, которых к моменту пятидесятых годов на острове было около двух тысяч, и, казалось, стоит им взмахнуть разом крыльями, то и остров вслед за ними поднимется в небо, думал совсем не о находящихся внутри мельниц жерновах и шестернях, призванных облегчить труд эстонским мукомолам, и не о том, как аккуратен и сыт образ жизни европейцев, а вспоминал родную, милую деревню своих отцов, а вместе с тем и своего прапрадеда…
Я точно знаю это, так как отец сам не раз мне рассказывал.
Сержант Плотников Евгений Петрович – потомок основателя рода в пятом поколении
Он смотрел на доломитовые стены крепости Курессааре, которая некогда была резиденцией эзельских епископов, на алые, словно окровавленные, остроконечные крыши её оборонительных башен; но думал не о Юрьевой ночи, и не о тевтонских рыцарях, и не о том, как они, огнём и мечом, обращали некогда свободных жителей острова в христианство, а вспоминал маленький деревянный дом, в котором вырос, луга с высоким разнотравьем, коней, пасущихся на лугу. Это была взаимная любовь, лошади платили ему ответной привязанностью, с полуслова слушались. Их спокойствие, сила, смелость и выносливость были примером для подражания. Почему-то рядом с лошадью он становился добрее, сильнее, а значит, полноценнее.
Ничего с собой не мог поделать – тосковал по дому. Хотелось в свою родную деревеньку Плотниковы, что затерялась в верховьях Вятки.
И ничего ему не нужно было, кроме родной земли…
Не нужно было… Только бы прогуляться по родным просторам, и даже во сне он часто видел поля, засеянные горохом, рожью; среди колосьев ржи синели васильки. Луга пестрели ромашками и колокольчиками. Вот от родного дома песчаная дорога на ферму, спускающаяся вниз… Внизу блестит гладь воды – это река Вятка, словно любимая девушка, игриво подмигивает…
Чтобы служба не казалась такой тоскливой, он решил начать летопись своего рода. Начал вспоминать и записывать в тетрадь.
