Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
© Наталья Ожерельева, 2021
ISBN 978-5-0053-5743-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Все события в книге являются вымышленными. Любые совпадения случайны.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Сегодня 3 декабря 2019 года. Кажется, дневниковые записи я делала примерно год назад. За этот год в моей жизни произошли довольно крутые перемены. Я уволилась из своей любимой больницы, едва сдав годовой отчёт в конце января. Полгода просидела дома, ничем особенно не занимаясь, кроме домашнего хозяйства. Единственное, что сделала полезного за февраль-март, так это оформила сестре инвалидность. Учитывая то, что я просто НЕНАВИЖУ бегать и оформлять какие бы то ни было бумажки и документы, то для меня это почти что подвиг. Тем более, что не для себя самой и не для сына.
–
– 6 августа 2019 года я развелась со вторым мужем. Но сразу съехать от него мне было некуда: я только-только нашла новую работу, но из-за отсутствия справки о судимости, которую пришлось ждать ровно месяц, я пока не могла официально работать и, соответственно, не могла рассчитывать на зарплату. Без зарплаты не могла снять квартиру, а следовательно, продолжала жить с бывшим мужем.
–
– Когда получила справку об отсутствии судимости, сразу же вышла на новую работу. Да только лучше бы я туда и не ходила.
–
– Ещё в конце января, во время сдачи годового отчёта заместитель главного врача по статистике спросила у нас с Алёной (статистик нашего стационара):
–
– — Девчонки, ходят слухи, что у вас там кто-то из статистиков собирается увольняться. Вы, случайно, не знаете, кто именно?
–
– Я не дала ответить Алёне, сразу выпалила:
–
– — Я собираюсь.
–
– — Как?! – поразилась Листвянская. – А почему?!
–
– — Ну как – почему? Я просто не справляюсь с таким объёмом работы. Сейчас год закрою и уйду.
–
– — Ну да, ну да… А если не секрет, какие у вас зарплаты?
–
– Мы с Алёнкой переглянулись. Раньше я, может быть, и не стала прямо отвечать на этот вопрос, но сейчас мне терять было уже нечего. Оставаться я не собиралась ни за какие печенюшки.
–
– — У меня десять-двенадцать тысяч. Иногда четырнадцать. Редко.
–
– — Ах, ну тогда конечно… – протянула Листвянская.
–
– Но для меня ничего не «конечно» было. Зарплата тоже дело не последнее, но я на самом деле просто не вывозила такой объём ответственности. Просто больше не хотела. Не могла. И не стала.
–
– — Ну может, тогда к нам перейдёте? – спросила Листвянская.
–
– — Может, и перейду, – я покладисто согласилась, но только для того, чтобы больше ничего не объяснять и не выслушивать бесполезные уговоры. В ближайший месяц я нигде не хотела работать. Даже за миллион. Я была вымотана до предела. И вечным безденежьем, и огромными объёмами работы, да и бессмысленностью самой работы.
–
–
– Чем дольше я занималась медицинской статистикой, тем отчётливее понимала, что никому это не нужно. Даже когда я работала регистратором, я гораздо больше чувствовала свою нужность, я была нужна пациентам. Отыскать потерявшуюся амбулаторную карту, помочь взять талон в инфомате, сообщить по телефону расписание приёма врачей – да мало ли что ещё требовалось пациентам! И я вполне могла им помочь.
–
– А ковыряться в числах и цифрах просто «для галочки» стало неинтересно. Если моя работа не приносит никакой пользы, то зачем тратить на неё своё время, свою жизнь? Ведь это потраченное время мне никто и никогда не вернёт. И я уволилась.
–
– Сидела дома, отъедалась, отсыпалась, бездумно пялилась в телевизор, занималась домашним хозяйством.
–
– Из горбольницы иногда названивали то Листвянская, то Даша, но я ни с кем из них не хотела общаться и просто не отвечала на их вызовы. Первый месяц после увольнения я всё никак не могла привыкнуть к мысли, что мне не надо бежать на работу и я чувствовала себя прогульщицей. Я знала, что это пройдёт и терпеливо сама себя приучала к мысли, что я теперь – свободный человек и кроме себя самой больше никому ничего не должна.
–
–
– Но посидев с полгода без работы, я приняла предложение Листвянской пойти статистиком поликлиник в детский перинатальный центр. Зарплату обещали более чем приличную по сравнению с моей больницей, но как всегда наврали. Чему я не сильно-то и удивилась. Поработав в медицине, в конечном итоге перестаёшь верить вообще всем людям, а если вдруг кто-то в чём-то сдерживает слово, то тебя это безмерно удивляет, как нечто невероятное.
–
– С чем мне повезло на новой работе, так это с коллективом. Особенно обрадовала статистик стационара Ирина Алексеевна. Когда я сказала, что развелась с мужем и ищу квартиру для съёма, она очень обрадовалась и предложила снимать у неё. Выяснилось, что однокомнатная квартира её внука стоит запертая, так как внук не хочет жить один, продолжает жить с мамой и квартира эта находится в десяти минутах ходьбы от моей новой работы. О такой удаче можно было только мечтать. Квартплата тоже оказалась для Центрального района приемлемой – всего десять тысяч рублей плюс коммунальные услуги.
–
– И недолго думая, тринадцатого сентября я переехала. Утром перед работой достала небольшую дорожную сумку, покидала туда вещи первой необходимости, зубную щётку, пасту, косметичку и мысленно попрощалась с квартирой бывшего мужа. Сильно не горевала. Развод не пугал, а обещал начало новой жизни. У меня есть я. И будущая жизнь и счастье зависит только от меня самой.
–
– Замуж я больше не хотела. Два раза попробовала – и хватит. Когда живёшь одна, то только ты и отвечаешь за свою жизнь, только от тебя самой зависит и настроение, и события, и вообще – всё. А будучи замужем всё равно, как бы ты не старалась, от мужа дистанцироваться не получается. Идёт одна жизнь на двоих и с этим поневоле всегда приходится считаться.
–
– После работы я вернулась уже в свой новый дом. Квартира выглядела нежилой, несмотря на наличие необходимой мебели, бытовой техники и даже посуды. Мне было весело. Я налила в ведро воды и принялась за уборку. Протереть пыль, помыть полы, проветрить комнату и кухню. Расставить мебель так, как нравится мне. Ах да, надо будет ещё забрать мой маленький белый телевизор.
–
– Не то чтобы я большой фанат фильмов и сериалов, нет. Просто нравится, когда во время уборки или сборов на работу телевизор о чём-нибудь ненавязчиво бубнит.
–
– Олег остался у меня в первый же день.
–
– ***
–
– 5 декабря 2019 года.
–
–
– Хороший вопрос от психологов: чем вчерашний день отличается от сегодняшнего?
–
– Вчерашний день, 4 декабря, отличался от любого другого дня в моей жизни. Такого я ещё не делала. Олег пригласил меня покататься на горных лыжах и я согласилась. Несколько дней я умирала от страха, представляя себя с различными травмами после неудачного падения. Лежащей парализованной рядом с сестрой. Залезла в Интернет. Не слишком большое утешение – якобы первый раз без серьёзных травм не обходится. До смерти напуганная, я всё-таки решилась поехать. И – не пожалела. Мы приехали на Таёжку, побродили вокруг. От крутизны горы я пришла ещё в больший ужас, хотя Олег меня уверял, что это совсем некрутая гора. Ну для кого как. Для меня очень даже крутая.
–
– Пошли примерять спортивное снаряжение. Лыжные ботинки я даже не смогла сама надеть, спасибо, Олег помог. Покачав ногой в лыжном ботинке, я поняла, что едва смогу в них передвигаться. Но что делать? Сама согласилась. Дальше – больше. Взяли лыжи, вышли на улицу, к турникету на подъёмник. И ещё один шок: ЛЫЖИ ЕХАЛИ САМИ!!! Раньше я никогда не каталась на горных лыжах, только на обычных беговых. Я пыталась рефлекторно двигать ногами, от чего горные набирали только большую скорость даже на ровной поверхности. Кое-как дошкандыбав до подъёмника (метров пять), я была уже на грани истерики и поняла, что с горы я катиться не готова. Кое-как уговорила Олега на первый раз отправиться наверх одного, пообещала дождаться внизу. Дежурный техник на подъёмнике «оптимистично» мне пообещал:
–
– — Вы можете очень сильно разбиться.
–
– Вот спасибо, добрый человек! За такое «доброе» напутствие.
–
– Как мне показалось, Олега не было очень долго, минут пятнадцать. За это время я кое-как умудрилась развернуться на лыжах и подкатить к подъёмнику. Наконец Олег съехал. Катается он просто классно! Мне, наверное, так никогда не научиться, а жаль. Хотелось бы!
–
– Мы пошли вместе к подъёмнику, Олег поймал бугель. Строго-настрого приказали не садиться, а просто держаться за поручень. Едем. Я пищу от ужаса. Вверх, вверх, вверх! Лыжня под ногами кривая и ухабистая, очень трудно не навернуться набок и не упасть. Но я справилась. Я и не представляла, как далеко до верха горы! Я ещё удивлялась, что Олега долго нет, Мы только поднимались минут пять.
–
–
– Но вот мы наверху. Дикий ужас. Надо аккуратно соскочить с подъёмника. Получилось! И я даже не упала. Олег сказал, что я молодец. Спасибо ему, за то, что так подбодрил, это правда помогло. Доехали до скамейки на вершине горы. Трясясь от ужаса, я покурила, но даже и не поняла этого. Ничего уже не хотелось, я только понимала, что мне НИКОГДА не спуститься с этой горы. И я не понимала, что делать?! От страха я забыла, что можно просто снять лыжи и доковылять в ботинках вниз.
–
– Минут десять Олег меня уговаривал только приблизиться к склону. Мне удавалось ехать на лыжах, удачно падать набок, не травмировавшись. Я поняла, что не надо двигать ногами, как на беговых лыжах (лыжи едут сами), но никак не могла тормозить, и это пугало больше всего. Олег показывал, как. У него лыжи стояли насмерть, а мои, несмотря на ту же стойку, продолжали упрямо ехать, куда им хотелось.
–
– А с горы, хочешь-не хочешь, как-то надо было спускаться. Я была на грани истерики. Кое-как мы с Олегом проползли четверть горы. Вправо-влево, свалилась, кое-как с помощью лыжных палок и Олега поднялась. Снова – вправо-влево. Упала. Истерика.
–
– Тут я вспомнила, что МОЖНО СНЯТЬ ЛЫЖИ И КОВЫЛЯТЬ В БОТИНКАХ! Да, они тяжёлые, но идут туда, куда я хочу и тормозят тогда, когда мне надо! Я слегка выдохнула и попросила Олега отцепить лыжи.
–
– Господи, благодарю моего любимого за такую бездну терпения! Любой другой уже закопал бы меня на этой горе за мои визги, вопли и истерические причитания!
–
– Сколько-то чапала в ботинках, Олег ехал рядом, потом он уговаривал меня встать на лыжи, в сотый раз показывал мне, как тормозить, мои лыжи опять ехали, я опять истерила. Один раз я умудрилась прокатиться у него между ног.
–
– Во второй раз я сбила его всё-таки с ног и он рухнул на меня сверху. Но это было здорово, мы валялись и целовались. Но, Боже, что же ему пришлось вытерпеть! Я очень надеюсь, что он меня после такого экстрима, такой истерики, не бросит.
–
– Наконец, мне пришло в голову, что до конца спуска не так много осталось, примерно одна треть горы и можно Олега отпустить покататься, а я дойду без лыж в ботинках. Так мы и сделали. Даже в ботинках было страшновато, всё-таки гора крутая, что бы там ни говорил Олег. Да, может быть, есть горы круче. Но мне не приходилось с них кататься.
–
– До здания лыжного проката я добралась мокрая, как мышь. Олег снял с меня ботинки и мы сели пить чай на травах из термоса. После пережитого ужаса меня охватил восторг от такого приключения и вместе с тем чувство вины, что испортила человеку весь день. Если бы не я, он мог бы с наслаждением покататься, не заботясь о какой-то там истеричке и трусихе.
–
– Что есть, то есть. Трусиха я невероятная. Я не перестаю удивляться тому, что Олег меня ТАКУЮ любит. Это, наверное, трудно. Но я ведь тоже его люблю. «Год любви – это как ещё одна подаренная тебе жизнь». Это очень много. Это стоит всей жизни. Всех безрадостных серых дней.
–
– 5 декабря – продолжение.
–
– Серый, серый, серый дом.
–
– Очень мало счастья в нём.
–
– Кто-то там сейчас живёт,
–
– и от горя пьёт и пьёт.
–
– Вот живут там эти люди
–
– и на солнце не глядят.
–
– Что там с ними будет…
–
– А они всё говорят.
–
– Когда мы стояли на остановке и ждали автобус, на меня снова накатила волна счастья. Всё-таки кататься на горных лыжах – это круто! И я непременно научусь. Хотя бы ради Олега, чтобы вместе кататься.
–
– Господи, как бы только мне ещё научиться держать себя в руках и не закатывать эти безобразные истерики! Ну откуда этот бешеный темперамент?! Это непримиримое ни с чем чувство собственного достоинства?! Ведь немцы очень хладнокровная нация, которая очень умеет держать себя в руках. Но только не я! Как это ужасно: временами абсолютно терять власть над собой под шквалом эмоций! Что по сравнению с этим горная лавина!
–
– Люба раньше часто говорила: «Как страшно жить!». Я смотрела неё с недоумением и думала: «Ну чего тут страшного? Ну живёшь – и живи». А теперь очень даже понимаю. Правда, очень страшно. А почему – непонятно. Твёрдой почвы под ногами нет. Идёшь как по болоту. То ли на верную твёрдую кочку наступишь, то ли в трясину ухнешь со всей дури. И провалишься так, что никто не спасёт. Да и не станет спасать.
–
– Нет уже ни любви, ни верности, ни преданности. Наверное, такие глупости существуют и ценятся только в детстве и юности. За сорок никому уже ни до кого и ни до чего. Это якобы мудрость. «Тильки Я». Как-то так. А трясине нет ни конца-ни края. То есть, ты понимаешь, что когда-нибудь это закончится (вместе с жизнью), но всё ещё надеешься выбраться на сухую дорогу. И одновременно понимаешь, что надежды – НЕТ.
–
–
–
–
– 9 декабря 2019 год.
–
– Когда Олег уходит на работу на сутки, ко мне в гости обычно приходят девчонки. Надя и Люба. Дружим мы со школы. И хотя нас трое, между нами никогда не возникает недоразумений, по поводу того, кто кому из нас позвонил или не позвонил. Обычно в дружбе втроём поневоле формируется пара, а третий или третья на отшибе. У нас не так. Бывает, я встречаюсь только с Любой, а Нади нет, а бывает и наоборот. Приходит Надя, а Люба почему-либо не может или не хочет. Бывает, и они без меня встречаются. И никто ни на кого не обижается.
–
–
– Сегодня Олега как раз нет. Девчонки приехали уже вечером, в семь часов. Мы уселись на диване перед телевизором и, как всегда, принялись делиться своими новостями. Я, конечно же, начала свиристеть про лыжи и про то, как классно на них кататься. Предложила поехать с нами в следующий раз. Но и Люба, и Надя наотрез отказались. Заявили, что им это не интересно.
–
–
– Ну как же может быть неинтересно, если ни одна из них никогда не пробовала кататься на горных лыжах! Хотя я и сама раньше точно также от этого отказывалась. Ну и ладно! Хотелось, конечно, покататься с ними тоже, но мне и вдвоём с Олегом хорошо.
–
–
– Дома у нас стало гораздо уютнее. Я повесила тёмные плотные шторы и тюль, вместе с Олегом на кухне наклеили обои. Когда я только переехала в эту квартиру, обоев на кухне не было совсем. Стены были просто загрунтованы и уже изрядно испачканы, особенно возле чайника. Утром, пока Олег ещё спал, я пила кофе на кухне как раз возле этой стенки и своим некрасивым видом вот прямо с утра портила настроение. Поэтому решили заклеить эту «красоту». Стало гораздо лучше. И если не вспоминать, что квартира не моя, то в принципе жить вполне можно.
–
– С девчонками мы проболтали больше двух часов. В десятом часу вечера они засобирались домой. Посожалели, что живу я не в Кузнецке, как раньше, где им до дома обеим рукой подать, а теперь вот приходится ездить. Ну что поделаешь? Так получилось. Мне тоже теперь приходится ездить – к маме. Да и к ним самим тоже. Хорошо хоть, расстояния не московские. Из Центра в Кузнецк на автобусе можно добраться за двадцать минут.
–
– 11 декабря 2019 год.
–
Вчера мы снова поехали кататься на лыжах. На прокат на этот раз брать лыжи не стали. За минувшую неделю Олег купил мне и себе лыжи и ботинки. Всё такое классное! Примеряя новые ботинки, я очень удивилась тому, что в отличие от прокатных, эти совсем не причиняют боли и в них несравненно удобнее и комфортнее.
Два раза Олег меня тренировал в городе, на крохотных горках. Мне так понравились новые лыжи! На них у меня худо-бедно получается тормозить, правда, повороты ещё не получались.
И вот вчера мы снова приехали на гору. Я боялась. Да, новые лыжи лучше. Да, ботинки очень удобные. Да, с маленьких горок я благополучно скатывалась и тормозила. Но вдруг мне всё это только придумывается, а на крутой горе у меня снова ничего не получится?! Или перетрусив, я так и не рискну снова подняться на вершину горы? Как я буду выглядеть перед Олегом? Он мне и то, и это, а я… Трусливый заяц. Стыдно.
Но всё оказалось не так уж и страшно. Я сначала отказалась подниматься на подъёмнике на самый верх, ковырялась внизу, скатываясь с небольшого пригорка у подножия горы. Поворачивать на лыжах получалось плохо. Сверху скатился Олег. Повёл меня к подъёмнику, уверив меня, что всё получится.
Едем. Подъёмника уже не боюсь. Да и вообще чувствую себя гораздо спокойнее, чем в первый раз. Я просто помню, что на самый крайний случай можно отцепить лыжи. Но всё-таки очень хочется скатиться! Страшно. И здорово. Особенно рядом с Олегом. Вот только на самой вершине горы, в самом начале спуска очень крутой пригорок… Для меня это самое страшное место. Но я поеду!
И вот мы наверху. Смотрю с горы. Её начала даже не видно. Но рядом Олег, значит, всё будет хорошо. Ну! Вниз! Со страшного пригорка скатилась, попыталась повернуть, и конечно же, с визгом шлёпнулась. Ничего! Самое страшное для меня место я уже проехала. Дальше склон чуть более пологий. Я смогу!
Олег держит меня за руку, и мы потихоньку едем. Вправо-влево. Остановка. Я еду! Конечно, с помощью Олега, но ведь еду! До чего же здорово! Мы взяли чуть вправо от основной трассы, где людей поменьше, чтобы не путаться под ногами у других лыжников. Помимо страха упасть, я ещё и очень боялась в кого-нибудь врезаться или что кто-нибудь врежется в меня, пока я неуклюже поворачиваю и не вижу, что там наверху происходит.
Катались мы позже, чем в первый раз и уже начинало темнеть. Зажглись фонари. Но страшно уже не было. Света от фонарей вполне достаточно, Олег рядом, я еду. Конечно, от напряжения и непривычной нагрузки трясутся ноги, при падении я ушибла руку и больно до сих пор, но я всё равно счастлива!
Гора, снег, берёзы и Олег. И ни о чём не думаешь, только о том, как вот сейчас, сию минуту будешь поворачивать. Я здесь и сейчас. И кроме нас двоих нет больше никого в целом мире! Ни забот, ни тревог. Снег. Лыжи. Любимый человек рядом. Поддерживает и помогает. Подбадривает и поднимает. Целует.
Мы проехали уже примерно две трети горы. И вдруг отключилось электричество! Погасли фонари, замер подъёмник, умолкла музыка. Вокруг тихо-тихо. На боковой трассе никого, кроме нас. Может быть, стоило испугаться, но мне страшно почему-то не стало. Я же не одна. Потихоньку едем. Снизу раздался треск мотора и засветилась мощная фара.
– Что это?
– Снегоход. Наверх едет.
– Зачем? Он нас подберёт? – поинтересовалась я с надеждой. Всё-таки я порядком устала.
– Вряд ли.
Ладно. Едем дальше. Мы выехали из-за берёз на основную трассу. Водитель снегохода заметил нас, заехал чуть выше по трассе и фарой стал подсвечивать гору, чтобы виден был спуск. До этого я никогда не ездила на снегоходе и мне захотелось на нём прокатиться. Олег тут же договорился, чтобы меня на нём спустили вниз, а сам поехал по трассе с моими лыжами в руках. На снегоходе нестись замечательно! Почти как на лыжах, только страха поменьше.
Да уж! Каждая поездка на лыжах полна неожиданных сюрпризов! И оба вечера незабываемы. Одно жаль: столько времени до этого потеряно. Можно ведь было научиться кататься и раньше. Такого удовольствия сама себя лишала! Ведь Олег ещё год назад звал кататься на горных лыжах, а я тогда отказалась даже попробовать. Да я и предположить не могла, что можно испытывать такой восторг! Просто я всегда считала, что любой экстрим – это точно не для меня. Я отказывалась кататься даже на коньках и велосипеде, а уж о лыжах-то и речи быть не могло.
Но теперь знаю точно: я всё равно научусь кататься!
***
18 декабря 2019 года, среда.
Говорят, если не пишется, надо всё равно садиться и писать. Хоть всякую ерунду. А потом само пойдёт. То, что не понравится, потом отредактируете. Когда я так делаю, то бывает по-разному: то идёт, а то и не идёт, хоть запишись!
И редактировать я не люблю: только начни – и вообще всё захочется просто выкинуть. К тому же, пишу я только для себя и перечитываю написанное редко.
—
–
– С Олегом мы живём вместе совсем недолго. Но чуть оглядываясь назад, перебирая нашу совместную жизнь, я, положа руку на сердце, могу сказать, как царь Соломон: «Да текут дни по желанию моему».
–
С ним вместе всё хорошо: засыпать и просыпаться рядом, гулять, читать, молчать, заниматься уборкой, ходить в магазин, смотреть телевизор. Ощущение счастья, заботы, окутывает, как пушистое облако.
Мне интересно с ним разговаривать. У него совсем не такая жизнь, непохожая на мою. Я часто расспрашиваю его о прошлом, но не только из банального любопытства. Просто мне интересно и важно всё, что его касается, всё, что он любит, всё, что для него важно.
***
19 декабря, четверг, 2019 год
Сегодня мы снова поехали кататься на лыжах. Настроения не было никакого, кататься не очень-то и хотелось, я до последнего надеялась, что Олег передумает и мы никуда не поедем. Но нет. Не передумал. И мы всё-таки едем. Пока шли на вокзал с лыжами на перевес, из-за угла дома выскочил симпатичный чёрный кот с белой грудкой. Но дорогу нам перебегать не стал, торопливо шмыгнул за угол дома.
Чуть не доходя до вокзала, я запросила передышки – постоять две-три минуты. Стоим. Я отдохнула. Идём дальше. На остановке, прямо у нас перед носом нужный нам 167 автобус закрывает двери и спокойно отъезжает. Хоть водитель и видел нас с лыжами, и слышал свист Олега. Я поначалу не очень расстроилась, пока не увидела, как огорчился Олег.
В итоге на Таёжке мы оказались на полчаса позже, чем могли бы. Сразу встали на подъёмник. Сегодня мы катались в четвёртый раз и мне казалось, что на подъёмнике я уже не испугаюсь. Наивная чукотская девочка! Трасса под канатом была настолько изрыта ямами, что мне стоило большого труда устоять на лыжах и не свалиться на бок, выпустив бугель из рук. Я была в шоке! При этом по громкоговорителю требовали двигаться строго под канатом, то есть по самым глубоким ямам. С какой бы радости?! Выровняйте трассу, разбитую сноубордистами, а потом требуйте.
От стресса и подъёма по жутким ямам я впервые упала, сворачивая с подъёмника.
Хорошо кататься среди недели, когда народу на трассе немного. Как неопытный лыжник, я очень боюсь наехать сверху на кого-нибудь, кто не успеет от меня увернуться. Мало того, что и самой неприятно врезаться в другого человека, так можно его ведь и покалечить.
Как всегда, в перерыве пошли пить чай в раздевалку проката. Что меня удивило, так это то, что сюда часто привозят детей-инвалидов на колясках. Глядя на них, понимаешь, что им и просто стоять очень трудно, а как же на лыжах! Но они упрямо встают на специальные лыжи, обязательно с инструктором, детей как-то фиксируют и закрепляют ремнями. Как именно, не очень понятно, я стараюсь слишком не таращиться, ведь это, наверное, неприятно, когда тебя так в упор разглядывают. Но детишки – молодцы, не трусят, не визжат, как я.
После перерыва снова двинулись к подъёмнику. На подкате к бугелю зияла приличная яма, выбитая, конечно же, неуёмными сноубордистами, и заезжать было не очень удобно. Но меня ловил Олег и за руку подтягивал к месту посадки. Без него я бы барахталась там, наверное, минут пять, задерживая всю очередь.
Почти всегда играла музыка, даже в будние дни. Но иногда музыка замолкала и вокруг воцарялась сказочная тишина. После нашего перерыва музыка как раз смолкла и поднявшись на гору мы услышали звонкий стук. Похоже, где-то рядом сидел дятел. Я стала оглядывать стоящие рядом деревья и почти сразу увидела его.
На высокой сосне, растущей ближе всего, он сидел чуть выше середины сосны и сосредоточенно долбил кору, равномерно отмахивая головой в ярко-красной шапочке.
– Ой, смотри, смотри, – я дёрнула Олега за руку, – дятел!
Олег послушно повернулся и тоже поднял голову:
– Ага, – подтвердил он. – Дятел.
– Я сто лет не видела дятлов! Только лет в пятнадцать, ещё пока жила с родителями, у нас рядом с домом тоже поселился дятел. Но почему-то только на одно лето. Потом я его больше не видела.
– А ты в курсе, что дятлы умирают от сотрясения мозга?
– Нет, я не знала. Жаль.
– Конечно, жаль. Попробуй, подолби так всю жизнь каждый день. У любого будет сотрясение.
Олег обнял меня и поцеловал.
– Ну всё, поехали, – и слегка подтолкнул к спуску.
Переодеваясь после катания, мы всегда смотрели расписание автобуса, чтобы попусту не торчать на остановке и не мёрзнуть. Посмотрел Олег и в этот раз. Мы подошли к остановке. Зная, что автобус подъедет только минут через пять, я достала сигареты, попросила Олега подержать пока мои лыжи. Рядом с нами топталась какая-то женщина. В горнолыжном костюме, но без лыж. Наверное, брала лыжи на прокат. Как только мы подошли, она сразу же повернулась в нашу сторону и спросила:
– Вы не знаете, автобус скоро подъедет?
Олег ответил:
– Да, минут через пять. Мы расписание посмотрели.
– Ой, вот спасибо! А я что-то не догадалась посмотреть, стою и думаю, долго ли мёрзнуть придётся.
Я надеялась, что на этом беседа закончится, но не тут-то было! Женщине стало завидно, что мы катались вдвоём и она начала самозабвенно жаловаться на то, что вот она-то мужа вытащить никуда не может, лежит на диване целыми днями, а она всё одна да одна. А её взрослая дочка сейчас беременная и с ней кататься, к сожалению, не может.
Я смотрела на неё с недоумением. Ну как можно вываливать личную информацию посторонним людям на автобусной остановке? Близким-то не всё можно рассказать, а тут… К тому же, нам это и неинтересно было, уточняющих вопросов не задавали, лишь Олег иногда кивал и что-то мычал в ответ. Но вот, наконец, показался автобус и я подумала, что и жалобному монологу наступит конец.
Мы загрузились в длинный, воняющий соляркой салон. Женщина устроилась неподалёку от нас и продолжила одностороннюю беседу. Смысла в этом было немного: из-за рёва двигателя половины слов всё равно не было слышно и мы окончательно потеряли смысл рассказа. Я начинала злиться. Ну чего она пристала? Ведь очевидно же, что нам не слышно и неинтересно. Может, это такой вид флирта? Знаю я таких! Им наплевать даже на то, что рядом с понравившимся им мужчиной место уже занято – они всё равно продолжают гнуть свою линию.
Я сидела и злобно сопела, сдвинув брови и стискивая руку Олега. Он, кажется, начал догадываться о моей ревности и с опаской поглядывал на меня, опасаясь скандала. Но всё когда-нибудь заканчивается – на очередной остановке эта надоеда вышла. Я шумно выдохнула. Олег нагнулся и поцеловал меня.
– Ты чего сопишь? Ну подумаешь, тётеньке поговорить захотелось.
– А нечего с посторонним мужчиной разговаривать! Муж есть, вот с ним пусть и беседует!
Олег засмеялся:
– Кто бы говорил! С тобой ведь тоже муж не разговаривал.
– Так я при этом не приставала с разговорами к чужим мужчинам! У меня для разговоров были подруги!
– Ну может, у неё нет подруг. Не всем же так везёт, как тебе.
Я понемногу начала остывать.
– Олег, при чём тут везение? Никогда не понимала тех людей, которые жалуются на одиночество. Кто им виноват, что к сорока годам они становятся одинокими? Кто не давал за столько времени обзавестись друзьями? Они же не в лесу прожили всю жизнь. Если они не умеют общаться и дружить, это не значит, что надо навязываться посторонним! Разве я не права?
– Ты права, конечно. Но в жизни ведь всякое бывает…
– Олег, у нас в городе больше пятисот тысяч людей! Есть соседи, в конце концов, пусть с ними подружится, поможет кому-нибудь. Знаешь, как сказал кто-то из великих, если человек жалуется на то, что он никому не нужен, это означает, что ЕМУ никто не нужен. Ты не думай, я тоже бывала одинокой и знаю, о чём говорю. Да, поначалу очень тяжело и кажется, что ты не выдержишь. Но потом прошло время, и полюбила одиночество. Я очень люблю быть одна: ведь можно заняться абсолютно чем угодно, всем, что тебе нравится! А если человеку неинтересно наедине с самим собой, то и всем другим людям с ним тоже скучно. Лично я всегда легко находила себе друзей. Значит, и она может!
– Ну вот она и пыталась с нами подружиться, – пошутил Олег. – А ты её покусать готова была.
– Щщас! Нечего с нами подруживаться! И дружба с нытья и жалоб не начинается.
– Правильно. А с чего начинается?
– Ну уж хотя бы с общих интересов. Ведь она каталась одновременно с нами, наверняка видела нас на горе, народу было немного. Могла бы там подъехать, заговорить хоть о погоде. И это было бы более приемлемо и логично, чем рассказывать о своих личных проблемах на весь автобус. Чужие проблемы никого не интересуют и никто не кинется их решать.
– Ну хорошо, хорошо, ты права. Только не злись.
– Да я не злюсь уже, – я улыбнулась. – Просто мне никого не жалко, кроме маленьких детей. Вот они сами себе ещё помочь не могут, и можно и пожалеть, и помочь.
***
Когда я в первый раз смотрела сериал «Королёк – птичка певчая», он мне показался фильмом ужасов, несмотря на всю сопливую историю любви. Потом, пересматривая его в зрелом возрасте на видеокассетах и диске я никак не могла понять, что же меня так пугало в подростковом возрасте. Почему душу сковывал леденящий ужас? И только сейчас, в зрелом возрасте я поняла, что же в нём такого страшного. Не могилы на кладбище Зейнилер, не женщины в чёрном, не развалины Турции, а очень умелая находка режиссёра – показаны страхи и одиночество молоденькой девочки, оторванной от дома, сироты. Поэтому мне в 15 лет так было страшно смотреть, хотя я этого и не понимала. Казалось, кладбище страшное, какие- то тётки в чёрном – жуть! А оказалось, совсем не это жуть, а её беспросветное одиночество и безнадёжность, отчаяние и беззащитность. И совсем не сопливая история про любовь выворачивает душу, а именно одиночество молодой девочки. Да ещё в то время! Что называется, спасибо режиссёру. Очень сильно сумел передать настроение. Даже по книге так сильно это не чувствуется. А режиссёр – музыкой, кадрами, цветом…
***
24 декабря, вторник, 2019 год
Почему до сих пор не придумали прибор для мыслезаписей?! Пальцы, что писать, что печатать, за мыслями не успевают! Пока напечатаешь или напишешь, все мысли убегут и всё забудешь!
Пока курила на балконе, мимо пролетали два воробья, на лету поцеловались. И полетели дальше, весело чирикая. Такие милые!
Закончился 2019 год. Для меня он поистине стал переломным. Так круто я давно не меняла свою жизнь. Хорошо, что сын уже взрослый и мои перемены никому из близких не навредили (хочется верить!).
Развод – как шаг в пропасть. Или полетишь, если есть за спиной крылья, или рухнешь вниз со скалы.
В моральном плане я не рухнула. Да и никогда не боялась остаться одна. Во-первых, на мой век мужчин хватит, а во-вторых, и одиночество меня не пугает. У меня есть я. А с самой собой мне скучно не бывает. Что-что, а не скучно. И хотелось бы пожить размерено и спокойно, но нет, я всегда умудряюсь найти себе приключения.
Конечно, рядом со мной Олег, и это очень поддерживает и помогает не рухнуть. Может, он и есть те самые крылья за спиной? Но и одна бы не пропала. А всё-таки приятно знать, что тебя кто-то любит и ты кому-то небезразлична! Спасибо ему.
Вот только финансы по-прежнему поют романсы, как ни печально. Работу я, конечно, нашла. Но нудную и мне уже неинтересную – всё тем же статистиком, только в детской больнице. Попробовала – нет, не нравится, не идёт. Хочется чего-то другого, нового. Или уж, на крайний случай, если работа не цепляет, хоть большую зарплату. А не кошкины слёзы, как во всех бюджетных учреждениях.
Сменила квартиру. Съехала от второго мужа на съёмную. Теперь я живу в Центре, а бывший муж в Кузнецке. Тоже то ещё удовольствие. Мало того, что осознаёшь, что квартира не твоя, так ещё и бытовые неудобства вдобавок, и непривычно всё, и всё вокруг чужое. Ну впору сесть и заплакать. И попроситься обратно домой (к мужу). А что? Наверное, примет, не откажет.
Нет. Хоть иногда и тянет домой со страшной силой, скучаю очень и по любимой кошке, но… Стоит пообщаться с бывшим мужем в течение часа и я непременно убеждаюсь в том, что всё сделала правильно, и назад хода нет. Пожив с Олегом, пусть даже недолго, я не хочу больше жить с мужем. И не потому, что он делает что-то ужасное, вовсе нет. Он не бил меня и не скандалили мы. Но рядом с ним жить не хочется вообще. Нет никакой надежды ни на малейший лучик света. Всё серо, мрачно и темно. Болото. Почему так, я не знаю.
Раньше у меня как-то получалось прогнать это ощущение безнадежности, может, потому что я была моложе, а сейчас нет никаких сил это преодолевать, да ещё и каждый день, с утра и до вечера.
Вперёд идти страшно. Всё-таки, в сорок три года начинать жизнь сначала тяжело. Но и назад поворачивать не хочу. Уж там-то точно не ожидается ничего хорошего. Я там уже была, всё видела, всё знаю. Значит, только вперёд. Что бы ни было впереди. «Дорогу осилит идущий».
Да и в принципе всё устраивает, кроме финансов. А это в любой ситуации самый больной вопрос. Есть-пить нужно каждый день. Где-то нужно жить. А эта квартирка моя ох и недешёвая. Господи, ну я ведь не прошу немереных миллиардов долларов или евро (хотя не отказалась бы), а просто хотя бы минимальное: жильё, еда, одежда. Неужели я и с этим не справлюсь? Неужели я сама ни на что не способна? Ведь другие одинокие женщины как-то же живут?!
***
10 января 2020 года
Зима 2019—2020 года очень снежная и тёплая. Когда идёт снег – это красиво. Если снег густой и крупный, он приятно щекочет лицо, опушает ресницы, снежинки красиво сверкают на чёлке и воротнике шубы. Если снежинки мелкие, как случилось несколько дней назад, они сверкают и переливаются в свете фонарей или при проблеске редких солнечных лучиков. Кажется, что с неба сыплются мельчайшие серебристые блёстки.
Всё это хорошо и прекрасно. Для всех, кроме дворников. Вот кому сочувствуешь в дни снегопада. И совсем не позавидуешь. Убираешь-убираешь, стараешься-стараешься, а сверху всё сыплют и сыплют работу. И всё надо убрать. И как можно скорее. А по тротуару шляются бесконечные прохожие, и приходится останавливаться, и пережидать, пока каждый пройдёт. И так с утра и до вечера.
Но была у нас и суперснежная зима 1997—1998 года. Снега за ночь наметало ровно по пояс. Подъездная дверь открывалась с превеликим трудом, если только в вашем дворе не работал добросовестный дворник, начинающий свой день в пять часов утра. Снег падал и падал. Без ветра, без метелей. Просто шёл много дней крупными влажными хлопьями. Неумолимо, неостановимо, монотонно. С таким снегопадом не справлялись ни дворники, ни снегоуборочная техника. Снег вывозили из города тоннами. А его не становилось меньше.
К концу зимы все боялись страшного наводнения. Сугробы намело выше человеческого роста почти на метр, по всему городу. Куда-то ведь этот снег должен был деться? Путь только один – в реку. И если быстро наступит тепло, то не миновать большого наводнения.
Эмчеэсовцы круглосуточно пребывали в боевой готовности, без конца выступали по местному телевидению, сообщая телефоны, куда звонить при внезапном паводке. Оставалась надежда только на то, что весна будет холодной и поздней, и огромное количество снега успеет сойти постепенно.
Но всё оказалось не так. Уже в середине марта наступило невиданное тепло. Термометр показывал чуть ли не плюс двадцать градусов (это в марте-то, в Сибири!) уже почти неделю. От страха перед паводком всех просто трясло. Но… Всё свершилось тихо и мирно. Огромные снежные сугробы не ринулись в реку, спеша её переполнить, а за две недели плавно и незаметно, и очень быстро, исчезли с городских улиц, буквально на глазах уходя под землю. Но – очень плавно и постепенно, не переполняя и подземные воды.
Это было что-то невероятное! В такой лёгкий простой исход событий просто никто не мог поверить! И при меньших снегопадах умеренное таяние снега вызывало сильные наводнения, если уж не в городе, то точно в окрестных деревнях. Они-то плавали почти каждый год, обречённо подчиняясь неизбежному.
1998 год вообще был очень удивительным по погоде, абсолютно не характерной для Западной Сибири.
Весна в тот год была очень-очень ранняя. В конце апреля на деревьях была уже свеженькая молодая листва, вовсю цвели одуванчики и отцветала сирень. И это при том, что и в июне снег у нас не такая уж и редкость. А вот полноценная зелень в конце апреля – это что-то сверхъестественное!
Дальше – больше. Лето. Днём двадцать пять-двадцать семь градусов тепла. Дождя нет. Дождь всё лето (!) шёл только по ночам. Сильный, ровный, без ветра, никому почти не мешая, но не давая погибнуть дачному урожаю. И так почти все три летних месяца.
Осень. Поздняя. Нежная. Очень красивая. И очень тёплая. До середины октября ходили без верхней одежды. Тихая, почти безветренная, без дождей. Редко-редко на полчаса налетит тучка, слегка сбрызнет водой дорожную пыль и тут же плавно уплывёт в далёкую даль.
Новый год мы встретили неинтересно – я заболела. Лежала, страдала, а Олег за мной ухаживал. Испортила праздник нам обоим своей болячкой. Первый новый год, который отмечаем вместе – и пожалуйста! Как будто не нашла другого времени поболеть! Других дней в году мало!
28 января 2020 год
Сегодня совсем не пишется. В голове пусто-пусто, ни одна мысль не ночевала. Не знаю, о чём писать. Настроение уныло-подавленное, ничего не хочется.
Я понимаю, что любая ситуация рано или поздно так или иначе разрешится. Но пока конца-края не видно. Едва что-то хоть чуть-чуть начинает налаживаться, так непременно что-нибудь выползает в другом.
Или я и сама виновата?.. Затягиваю решение проблем, отодвигая изо дня в день всё на «потом». А жизнь проходит… Иногда закрадываются мысли, не лучше ли было остаться сидеть в своём болоте и не квакать? Дорога в гору всегда труднее. А всё-таки, надо идти. Двигаться вперёд и не оглядываться назад.
Иногда тянет домой, особенно, если я прихожу, а бывшего мужа там нет. Я стараюсь долго там не задерживаться, не хочется ковырять старые раны. Беру то, что необходимо и почти сразу ухожу. «Птицы в полёте не смотрят назад».
05 февраля 2020 года.
Казалось, всё так удачно складывается: новая работа, в платной клинике, двухнедельная стажировка, вроде произвела хорошее впечатление… И вот всё рухнуло по непонятной причине – якобы не оказалось свободной ставки. Но как только появится, то мне сразу же позвонят… Ага, плавали – знаем. Непонятно только то, что я ведь не напрашивалась, просто оставила резюме на сайте, старший администратор сама мне позвонила, пригласила на собеседование…
А теперь придётся возвращаться на старую работу, чего мне так не хочется. Очень не хочется. Но пока нет другого выхода.
***
20 февраля 2020 года
И почему так тянет делать гадости? Причём не кому-то, а исключительно самой себе. Вопрос! Радует, что хоть не другим пакостишь. А себе можно. Да?
А потом постыдно прятать улики, чтобы никто не догадался, сколько ты сама себе сделала гадостей.
***
02 марта 2020 года
Я очень хочу бросить курить. Какие только способы я не пробовала.
Курить я начала в шестнадцать лет. Перед самым окончанием одиннадцатого класса. Как сейчас помню свою первую сигарету. Я вернулась из школы. Дома никого не было. Я прошла в родительскую спальню сразу, не переодевшись в домашнюю одежду.
На мне была мамина коричневая плиссированная юбка и вельветовый коричневый же джемпер. С мамой и сестрой у нас в то время был один размер одежды и мы постоянно менялись юбками, блузками, платьями. Ну и в маминой одежде я чувствовала себя совсем взрослой. Почти взрослой. А чтобы почувствовать себя совсем-совсем взрослой (всё-таки шестнадцать лет!), я решила покурить.
Затаив дыхание, как будто кто-то мог за мной подглядеть, я присела на краешек родительской кровати и протянула дрожащую руку к пачке сигарет, лежащей на прикроватной тумбочке.
В голове закружился диалог: «А вдруг всё-таки мама узнает?» – «Ну как она узнает?» – «Заметит, что сигарет стало меньше». – «Хм. На одну? Не дури. Когда они их пересчитывали? Не заметит». – «А вдруг учует запах?» – «Не учует. Во-первых, они сами здесь всегда курят. Спальня и так прокурена. Во-вторых, они придут только через несколько часов. В-третьих, откроешь форточку и проветришь. Ты же хочешь быть взрослой?»
И я решилась. Протянула руку к пачке «Стюардессы», осторожно вытянула сигарету и неловко чиркая спичками, прикурила. Дым сразу попал в горло и я слегка закашлялась. Но так как я затянулась совсем слабо и неумело, то раздражение получилось совсем не сильным и не слишком противным. Я набирала дым в рот, чтобы не попадал слишком глубоко внутрь и неумело пыхая, выдувала его наружу.
Желаемого психологического ощущения я вполне добилась, почувствовала себя взрослой. Чисто на физическом уровне сигареты не показались мне очень уж противной гадостью, так как вокруг нас с детства курили почти все знакомые, и дым сигарет и запах табака был вполне привычным. Ну, а ощущение во рту слегка кисловатого привкуса слегка даже развлекло.
Но всё-таки я очень боялась, что родители что-нибудь заметят, а мне всё ещё хотелось, чтобы они продолжали обо мне думать хорошо. Ведь я умница и красавица, хоть и не спортсменка, но всё-таки…
Дальше шло уже раздвоение: уже были мысли, что курить – это плохо. Но ведь родители курят. А родители не могут быть плохими. А если я курю, я хорошая или плохая? Кто и как будет это решать? Непонятно. Но на всякий случай, совсем не надо, чтобы мама с папой об этом знали.
Заядлой курильщицей я стала не сразу. Из боязни попасться я проделывала эту процедуру примерно один раз в неделю, когда точно знала, что долго никто не придёт – ни сестра, ни родители – и я успею проветрить квартиру.
Потом ко мне в гости зашла Люба Ворошилова, отличница и гордость школы, и стыдливо призналась:
– Ты знаешь, я так хочу покурить! Понять не могу, откуда у меня странное желание, ведь у меня мама никогда не курила! А мне даже ночами снится, как я курю. Прямо не знаю, что с этим делать.
Ну, тут уж я не могла утерпеть и не похвастаться:
– Мне тоже хочется. Я уже несколько раз пробовала. Пошли к родителям в спальню, покурим.
Я прекрасно понимала её желание. Хоть у неё мама и не курит, но тоже хочется быть взрослой. Ещё страшнее, чем мне, оказаться плохой – отличница! Это же не какие-нибудь двоечницы, которые на переменах курят за углом школы (а были у нас и такие). И наконец, ей-то только хочется и снится, а я уже пробовала! Ага! Значит, я взрослее, не смотря на то, что по рождению она взрослее меня на несколько месяцев!
Ух, сколько же лет мама ставила мне её в пример! Как меня мордовали её «пятёрками»! Прямо как сейчас в ушах звенит:
– Почему у тебя «четыре»?! Почему не «пять?!» Вот у Ворошиловой «пять», а у тебя «четыре»!!! Тебе не стыдно?!
Мне было не стыдно. Я не очень понимала, почему получить «четыре» стыдно, чем уж это так хуже «пятёрки». И свой нынешний маленький опыт я воспринимала почти также, только в этот раз у меня якобы «пять», а у Любы «четвёрка». Я первая, но всё-таки, это не очень критично, так, маленький елей по самолюбию, может, на пол-секундочки. Зато мы сейчас вместе пойдём и покурим. И будем вполне на равных. Вдвоём курить, наверное, ещё прикольнее.
С тех пор прошло много лет, а я курю до сих пор, хотя уже никому ничего не стремлюсь доказать. И теперь хочется бросить, уж хотя бы из-за денег. Сигареты сейчас стоят столько, что покупать их – это просто оскорбление. И ладно бы, деньги тратились на что доброе, а не вред самой себе! А запах какой! Я не всегда его замечаю, но иногда ка-ак пахнёт от меня табачищем! Самой себе – фу! И одежда вся провоняла, и даже постель, хотя я в квартире теперь никогда не курю, только на балконе. Ну и как бросать-то?
Читала Карра, много раз. В первый раз помогло аж на две недели. У него написано, что не надо избегать компании курильщиков. Не стала избегать. Ну и чем дело кончилось?
В то время я работала в больнице. Курили мы с девчонками в подвале. В грязном вонючем закутке, который по осени и весне заливали грунтовые воды чуть ли не на метр.
Всегда ходили общей компанией и меня тоже приглашали по привычке. Все две недели ходила с ними просто постоять, по совету Карра, не избегая привычной компании. На исходе второй недели решила проверить, насколько мне противно курить и попросила у девчонок сигарету.
Покурила. От отвращения уплевалась, казалось, что курить не захочу больше никогда. Как же, конечно! Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Где одна – там и две. Ну и здравствуйте, сигареты обратно. Не знаю, может, я чего-то в книге не поняла. Наверное, действительно, не надо избегать курильщиков, но и не стоит за просто так ходить в курилку.
***
Сегодня не курила несколько часов. Потом вышла на балкон с сигаретой. Никакого ожидаемого удовольствия от сигареты не ощутила. Получила удовольствие только от того, что вышла на балкон: синее вечернее небо, тоненький полумесяц, редкие звёзды. Откуда-то тянет дымком, но не сигаретным, а как от маленького костра.
Но чтобы это всё почувствовать, закуривать ведь необязательно?! Можно просто выйти и постоять на балконе. А с другой стороны – какому здравомыслящему человеку, некурящему, придёт в голову в начале марта выйти просто так на не застеклённый балкон? Просто так. Что-то я таких не знаю.
***
06 марта 2020 год
У мамы дома живёт привидение. И есть домовой, который всё это хозяйство охраняет. Он предупреждает о грядущих бедах. А привидение – женщина. Белая, нежная, прозрачная.
Привидение показывается очень редко. За все годы чувствовалось, виделось и слышалось от силы раза четыре. Чувствовалось лёгким холодком, если вдруг среди ночи захочется попить и идёшь на кухню, не включая свет ни в комнате, ни в коридоре. Слышалось лёгким шелестом (так шелестит подол платья), особенно в полнолуние. А привиделось только один раз, когда я из кухни ночью возвращалась в комнату в зеркале трюмо (старого, прабабушкиного) отчётливо проступила белёсая тень, неуловимая, как дымка, но при этом чётко повторяющая силуэт женщины.
Домовой ведёт себя совсем по-другому. Появляется гораздо чаще, почти каждую ночь. Слышны стуки, бряки, домовитое шебуршание по углам. Пока жил кто-нибудь из животных все посторонние звуки, конечно, списывались на их возню. А вот когда никого из животных в доме нет… Тут уж не перепутаешь ни с воем ветра за окном, ни с рассохшимися половицами.
В первый раз я почувствовала присутствие домового лет в шестнадцать. Родители с сестрой уехали с ночёвкой на дачу, а я осталась одна. Вечером легла спать. И всю ночь домовой стягивал с меня одеяло. Хотя я в него и не верила, но другого объяснения не нашла. Стоило мне только заснуть, как одеяло оказывалось на полу. И даже во сне я чувствовала, как его с меня стягивают. Утром я проснулась очень уставшей из-за этой возни, но о происшедшем быстро забыла. Может, мне всё приснилось, да и только. Тем более, что потом несколько лет я ничего такого не замечала или не обращала внимания.
Проявлялся потом домовой только перед какой-нибудь бедой. Не провоцируя её, а предупреждая. Только кто бы ещё умел понимать его предупреждения.
Перед тем, как посадили первого мужа, я как обычно укладывала сына спать. Прочитала ему сказку, сын заснул, я уже повернулась к двери и собиралась выйти из комнаты, как вдруг в окно (снаружи!) отчётливо постучали. Я не поверила сама себе. Решила, что просто ветка дерева барабанит в окно (ну пятый этаж, самом деле! Кто же может стучать в окно?), хотя на стук ветки совсем не было похоже. Вполне себе такой человеческий стук.
С трудом сдержав визг, я выскочила на кухню и рассказала о стуке маме и мужу. Мама надо мной посмеялась:
– Да тебе просто показалось. Это ветка стучит.
Ответить я ничего не успела. В окно кухни, которое находилось на той же стороне, что и окно нашей комнаты, раздался точно такой же стук. Мама от неожиданности выронила нож из рук, которым резала хлеб для бутербродов. Мы трое переглянулись, не зная, что и подумать. У троих одновременно вряд ли случаются галлюцинации и про ветку мама больше не поминала. Только вздохнула и сказала:
– Не к добру это. Домовой о чём-то предупреждает.
На следующий день муж угодил в СИЗО на год. Потом точно такой же стук всегда раздавался перед тем, как сильно заболевал сын. Мы всё слышали, понимали, но как предотвратить неприятности было совершенно непонятно. Частенько домовой и «заигрывал» какую-нибудь вещь, но если попросить по-хорошему, обычно быстро возвращал. Ну а потом нам надоедали всякие стуки-бряки и мы заводили какое-нибудь животное, сваливая всякую активность в квартире именно на него.
Я люблю приходить к маме в гости. Раньше, когда я работала в двадцать второй больнице, прямо рядом с маминым домом и жила со вторым мужем в Кузнецке, я заходила к ней перед началом работы каждое утро. Я пила кофе с бутербродами, успевала несколько раз покурить и болтала с мамой. Мне даже не лень было вставать каждый день на полчаса раньше. Зато я всегда знала, всё ли в порядке у родителей и вообще была в курсе всех дел. Куда ходили, что купили, как себя чувствуют.
В ответ на мамины рассказы я ябедничала на работу, всю махом, хоть и любила её, но повозмущаться же чем-нибудь надо! То кто-нибудь из больных нервы потреплет, совершенно не по адресу, то медицинское начальство спустит сверху какое-нибудь нелепое указание, то из Кемерово потребуют новый отчёт, для которого неизвестно где брать информацию, потому что наша программа нужные им сведения не фильтрует и не выдаёт.
Мама, конечно, мало что понимала в моей работе, но всегда внимательно слушала и помнила по именам всех моих коллег, врачей, медсестёр и начальство.
Пока я жевала бутерброды и ныла из-за предстоящих отчётов, мама быстренько запаковывала в контейнер что-нибудь из еды, ругаясь на то, что я не беру еду из дома и останусь на обед голодной. Эти контейнеры я регулярно, после работы, утаскивала домой, забывала мыть и возвращать обратно, за что мне постоянно влетало от мамы.
И мы обе, я и мама, за несколько лет к этому так привыкли, что по утрам нам теперь чего-то не хватает. Мама теперь не знает, когда я приеду, когда меня ждать. Знает только одно – точно не рано утром и не каждый день. Звонит она мне редко, по её словам не хочет мешать. А чем МАМА может помешать? Ну если сильно чем-то занята, что действительно не могу говорить, я обязательно перезвоню при малейшей возможности.
Так вот. Теперь мои визиты в силу удалённости свелись к одному-двум разам в неделю. И хотя теперь мой визит длится дольше, чем раньше (перед работой это были жалкие полчаса, редко – минут сорок, а сейчас – по три-четыре часа), всё равно нам обеим кажется, что общаться мы стали гораздо меньше.
Ведь каждый день что-то происходит и у меня, и у мамы, но это такие мелочи, которые важными кажутся по факту, а через дня два полностью вылетают из головы либо кажутся уже нестоящими внимания и рассказа. И вот эти мелочи накапливаются, нарастают каждый день и вместе с ними ускользает что-то важное, нужное для понимания друг друга. И мне жаль их терять.
У родителей достаточно большая трёхкомнатная квартира, в которой я прожила без малого почти всю жизнь, но из-за всех обитателей свободного места нет практически совсем.
Ключи у меня всегда с собой, и от домофона, и непосредственно от квартиры. Даже когда я переехала ко второму мужу их у меня никто не отбирал. И я предпочитаю открывать дверь сама. Я знаю, что звонок в дверь или в домофон у мамы всегда вызывает беспокойство, потому что никого посторонних она не любит. А зачем заставлять близкого человека лишний раз вздрагивать? Мне не трудно вытащить из сумки ключи, а маме спокойнее: она знает, что если дверь открывают ключом, а не звонят, значит, пришёл кто-то свой.
И хотя родительская спальня расположена к входной двери ближе других комнат, мама часто не сразу слышит, что я пришла. Стены в квартире толстые, кирпичные, не картонный новострой, почти всегда бубнит телевизор, входной замок открывается почти бесшумно. Вот и получается, что мама о моём приходе узнаёт только в тот момент, когда я непосредственно вхожу уже к ним в комнату.
Их комната самая маленькая. Как-то так получается, что всю жизнь они себе выбирают меньшее и худшее, а то, что получше и побольше – достаётся детям и внукам. Много раз думала, что это несправедливо. Но это я сейчас так думаю. А пока жила ещё с родителями (в период между мужьями) я ведь тоже занимала большую комнату и тогда мне что-то и в голову не приходило предложить родителям поменяться, а самой переехать в маленькую! Как есть – эгоистка. И мне стыдно за это.
Сейчас-то я прекрасно понимаю, что им с отцом вдвоём тесновато. Конечно, бывает, и куда хуже люди живут, но если это можно было поправить, почему же я раньше об этом не подумала?
Мама, конечно, много времени проводит на кухне, извращаясь в приготовлении еды для всех, но ведь надо где-то и отдыхать. А у них в комнате помещается не так много мебели: Кровать, шкаф, компьютерный стол и пианино, которое давно пора выкинуть.
***
18 марта 2020 года
Днём мы с Олегом поехали кататься на лыжах. Как говорит Олег, закрывать сезон. То есть, в последний раз – и до поздней осени. Погода уже была не очень подходящая. На улице плюс десять, лужи кругом и сильный ветер. Но мы всё равно решили ехать. На Таёжке кроме нас никого не было. То есть, совсем никого. Мы катались вдвоём. Снег был сильно подтаявшим и лыжи почти не скользили.
На горе ветер не просто был сильным – он просто сдувал вместе с лыжами. Как только мы поднялись в первый раз, начал моросить мелкий дождик. Более странной ситуации, наверное, не придумаешь: в дождь кататься на горных лыжах. Потом дождь прекратился. После третьего спуска на горе появился какой-то папаша с малышом. Ну вот, уже не одни. Хотя одним тоже классно кататься. Не боишься на кого-то наехать и что кто-то наедет на тебя. В общем, никто не путается под ногами.
Я, как всегда, боялась самого верхнего крутого бугра. Ныла и стонала, почти как в первый раз. Ныла и ехала. Боком, «плугом». Бедный Олег! Нашёл же себе истеричку. Не могу понять, почему этот бугор каждый раз так пугает меня. Ведь я съезжала с него много раз. Знаю, что и в этот раз хоть как-нибудь да съеду. Да, могу упасть. Ну и что? Я иногда и съезжая с подъёмника падала. Однако настолько сильно подъёмник меня не пугал. Не понимаю. Но при каждом спуске мне заново приходится преодолевать свой страх. Преодолеваю. А потом снова боюсь. Олег сказал: «Это потому, что ты привыкла всегда бояться».
***
22 марта 2020 года
В первый раз в жизни я не радуюсь наступлению весны, не жду лета и тепла. Мне совсем этого не хочется. Если бы кто-нибудь сказал мне об этом хотя бы год назад, я бы подумала, что этот человек – сумасшедший. А сейчас это так. Я не хочу весну. Я не хочу лето. Я хочу вечную зиму. Ведь только зимой можно кататься на лыжах.
Мне не нравится весна. Мне не нравится лето. Я – не хочу. Я хочу кататься на лыжах. Рядом с Олегом. Да, я каждый раз умираю от страха. Да, я боюсь съезжать с этого крутючего бугра. Но всё-таки зима и лыжи гораздо лучше любой весны и самого тёплого лета.
Лето. Ну что – лето? Моря у нас нет. Уже минус. Кругом только какие-то грязные лужи. Как-будто озёра. Как-будто речка. Которую испортили и загадили по самое не могу. Даже только на моей памяти.
А моря нет. Поехать на море – тоже не вариант. Даже на двоих – никаких денег не хватит. Даже на билеты. Не говоря уже про проживание хотя бы на две недели.
А море, конечно, чудо. Ведь плавать – это всё равно, что летать. Почти что.
27 марта 2020 года.
Ну это просто смешно. Порвались последние колготки. Как всегда, на большом пальце. Всегда ненавидела зашивать колготки и носки. Это крайняя степень нищеты. Это унизительно. Даже если никто не видит и не знает. Я – знаю.
Вообще с финансами в нашей стране положение аховое, практически у всех, даже у богатых. Никто не может чувствовать себя в безопасности, защищённым. Никогда не знаешь, что ещё завтра выкинет наше правительство или работодатель. Вон, как в девяностых, обнулили все вклады в сбербанке, у всех абсолютно – и привет. То, что миллионы людей копили и откладывали всю жизнь одномоментно пропало.
И кто может поручиться, что в любой момент это не повторится снова? А уж когда денег не хватает даже на самое необходимое, то и настроение совсем не радужное, будь ты хоть трижды бессребреником. Конечно же, я и сама виновата. Совершенно не умею обращаться с деньгами. Особенно, когда они у меня есть. Как правило, начинаю швыряться ими направо и налево, трачу на всякую ерунду, а потом не знаю, как избавиться от накупленного хлама.
Но больше всего у меня за всю жизнь денег ушло на книги. С книгами я просто маньячка какая-то. Не помню случая, чтобы я зашла в книжный магазин и ушла без новой книги. А теперь и их ставить некуда. Не очень-то весело таскать книжные стеллажи по съёмным квартирам. Как писала Устинова, книгам покой нужен. Теперь я книжные магазины обхожу стороной. Хватит, напокупалась.
Но не читать ведь невозможно. Хорошо, что сейчас есть электронные книги и читать можно прямо с телефона. Конечно, это не совсем то удовольствие, что от бумажных книг, но всё же лучше, чем ничего. Да и в транспорте удобно: не надо таскать с собой тяжёлый том.
Но всё-таки что же делать с деньгами? Финансы поют романсы. Те деньги, что платили в последние годы в больнице даже и деньгами назвать смешно.
Кажется, что край, абзац и конец. И с этим коронавирусом всех везде сокращают и хоть куда-нибудь устроится шансов нет. На самый крайний случай можно переехать к маме или вернуться к бывшему мужу. И без конца выслушивать занудные нотации про то, как я была не права. А я всегда права. Я всё и всегда делаю правильно. Я НЕ ЖЕЛАЮ жить у кого-то из милости.
***
28 марта 2020 года, суббота
Почему я всю свою жизнь, всегда, всегда, ощущаю себя маленькой? Той, трёхлетней. И никак, никак не вырасту, сколько бы ни было мне лет.
Очень, очень редко случается почувствовать себя взрослой. За все сорок три года такие ситуации можно по пальцам пересчитать. Когда я становилась главнее всех, важнее всех, умнее всех, той, которую все слушались, потому что я точно знала, как лучше поступить, а значит, взрослой.
Когда я была совсем маленькой, до года, мы жили в общежитии на Малоэтажке. Комната была совсем крохотной. Там помещалась только железная кровать, шифоньер и моя кроватка. Проход между всем этим был узюсеньким. Я всего этого, конечно, не помню, всё из маминых рассказов. По её словам, я всегда стаскивала с себя ползунки, пока ползала по комнате.
И ничего не ела. За день, в лучшем случае, выпивала пятьдесят граммов молока – и всё! Мама всё время боялась, что я умру от голода. Но я не умирала. И даже не собиралась. А есть и сейчас не люблю. Для меня еда – хуже наказания. Вся еда такая противная, так неаппетитно пахнет. А лучше сказать – ВОНЯЕТ. Очень-очень редко мне кажется что-то вкусным. КАК люди всё время молотят челюстями?! Это ж уму непостижимо! И когда только придумают таблетки вместо еды? Проглотил таблеточку – и порядок. Вот тебе и обед. Или ужин. Ну неужели трудно?!
