История с привидениями

3

Вскоре после восьми он съехал на узкий проселок, покрытый словно недавно выкопанной рыжей грязью. Он уже не был уверен, в каком штате находится: в Южной Каролине или Джорджии; они – как, впрочем, и все остальные штаты, – словно жидкость, перетекали друг в друга и сливались один с другим, устремляясь вперед, как автострады. Все было неправильно. И находился он в неправильном месте: и жилья здесь не могло быть, и просто находиться здесь нельзя было, в этом диком и враждебном краю. Незнакомые виноградные лозы зелеными плетьми цеплялись за бампер. Последние полчаса указатель топлива стоял на «Е». Все было не так. Все! Он взглянул на девочку – девочку, которую похитил. Она спала, как кукла, спина прямая, ноги в теннисках не доставали до пола. Она слишком много спит. Может, больна, может, умирает.

Она проснулась под его взглядом.

– Мне опять нужно в туалет, – проговорила она.

– С тобой все в порядке? Ты не больна?

– В туалет хочу.

– Ладно, – проворчал он и потянулся открыть дверь.

– Можно я сама? Я не убегу. Я ничего такого не сделаю, правда.

Он взглянул на ее серьезное лицо, темные глаза на оливковой коже лица.

– Ну, куда я денусь? Я даже не знаю, где я.

– Я тоже.

– Так можно?

Когда-нибудь это должно было произойти: он не мог держать ее за руку все время.

– Обещаешь? – спросил он, зная, что задает глупый вопрос.

Она кивнула.

– Хорошо, – сказал он.

– А ты обещаешь, что не уедешь?

– Обещаю.

Она открыла дверь и вышла из машины. Это было испытанием – не следить за ней. Проверкой. Ему бы очень хотелось, чтобы ее рука была привязана к его руке. Вот сейчас она пустится наутек, закричит… Но нет, она не кричала. Все-таки часто, думал он, что-то ужасное, чего со страхом ждешь, не происходит: злой рок дает сбой, и все встает на свои места – словно ничего и не было. Он испытал громадное облегчение, когда девочка вернулась, – вот и опять не разверзлась черная пропасть под ним.

Он закрыл глаза и увидел разделенное белыми полосами пустое шоссе, разматывающееся перед ним.

– Надо найти мотель, – произнес он.

Она вытянулась в кресле, ожидая его указаний. Тихонько мурлыкало радио – нежное, ласкающее пение гитары. На мгновение мелькнул образ: девочка мертва, язык высунут, глаза вылезли. Она совершенно не сопротивлялась ему! А потом он стоял – ему так казалось – на улице Нью-Йорка, одной из Восточных Пятидесятых, одной из тех улиц, где хорошо одетые женщины выгуливали овчарок. И была там одна из тех женщин, и тоже прогуливалась. Высокая, в красиво вытертых джинсах и дорогой рубашке, очень загорелая, солнечные очки сдвинуты на лоб – она прошла мимо него. Большая овчарка трусила позади, виляя задом. Он стоял достаточно близко к женщине, чтобы разглядеть веснушки в вырезе расстегнутого ворота ее рубашки.

Ах…

Когда он очнулся от своих мыслей, гитара все еще ласково пела, и, перед тем как включить зажигание, он погладил девочку по голове.

– Поехали, найдем гостиницу, – проговорил он.

Долгий час он просто продолжал движение вперед, защищенный коконом оцепенения и механикой вождения: почти один на темном шоссе.

– Ты не обидишь меня?

– Откуда ж мне знать.

– Не обидишь, я знаю. Ты мой друг.

А затем он не «как будто» перенесся на улицу Нью-Йорка – он на самом деле очутился там, на той самой улице, глядя, как загорелая женщина с собакой приближается к нему. И снова он разглядел редкие веснушки в вырезе воротника – он знал, каково будет на вкус коснуться языком этого места. Как это часто бывало в Нью-Йорке, солнца он не видел, но чувствовал его – тяжелое, агрессивное солнце. Женщина была никто – так, прохожая… он и не знал ее совсем, просто она была похожа на… Мимо пролетело такси, металлические поручни справа, надписи на стеклах французского ресторана на другой стороне улицы. Тротуар жег сквозь подошвы ботинок. Где-то наверху мужчина выкрикивал одно и то же слово снова и снова. Он был там, он был: очевидно, какие-то чувства отразились на его лице, потому что женщина с собакой удивленно взглянула на него, сделала строгое лицо и перешла на противоположную сторону тротуара.

Может, она сказала что-то? Могут люди в галлюцинациях нормально, по-человечески, разговаривать? Можно ли их о чем-то спрашивать и получать ответы на свои вопросы? Он открыл рот. «Мне надо…»

Найти выход, хотел сказать он, но снова оказался в машине. Сырой комок, бывший когда-то картофельным чипсом, лежал у него на языке.

Каким был твой худший поступок?

Судя по карте, он находился всего лишь в нескольких милях от Валдосты. Он чисто механически вел машину, не решаясь взглянуть на девочку и не зная, спит она или нет, но тем не менее чувствуя на себе ее взгляд. Наконец он проехал указатель: судя по нему, до Самого Дружелюбного Города на Юге оставалось десять миль.

Это был типичный южный городок: немного промышленных зданий на въезде, мастерские, прессовальные цеха, сюрреалистические скопления металлических бараков под дуговыми фонарями, дворы, уставленные полуразобранными грузовиками. Далее – деревянные дома, нуждающиеся в покраске, группы чернокожих мужчин по углам, их лица неразличимы в темноте, новые дороги начинались и вдруг обрывались, всюду бурьян; всюду по городу бесцельно разъезжают подростки в допотопных машинах.

Он миновал низкое, неуместно новое здание, знамение Нового Юга, с вывеской: «Пальметто Мотор-Инн», притормозил и сдал назад к нему.

Девушка с начесом и конфетно-розово накрашенными губами одарила его бессмысленной и безжизненной улыбкой и двуспальным номером «для меня и моей дочери». В регистрационном журнале он написал: «Ламар Бурже, 155 Ридж Роуд, Стоннингтон, Коннектикут». Вручив дежурной плату за ночь, он взамен получил ключ.

В комнате имелись две односпальные кровати, жесткий коричневый ковер и ядовито-зеленые стены, которые украшали две картины: на одной – наклонивший голову котенок, на другой – индеец, глядящий с вершины утеса на укрытое листвой ущелье, дверь в отделанную голубой плиткой уборную. Он присел на сиденье унитаза, дожидаясь, пока девочка разделась и улеглась в кровать.

Когда он выглянул проверить, как она там, девочка лежала лицом к стене, укрывшись простыней. Ее одежда была разбросана по полу, почти пустой пакет чипсов валялся рядом на кровати. Он забрался в уборную, разделся и встал под душ. Какое блаженство… На мгновение ему показалось, что он вернулся в прежнюю жизнь, что он не Ламар Бурже, а Дон Вандерлей, живший когда-то в Болинасе, автор двух романов (один из которых принес немного денег), бывший любовник Альмы Мобли, брат покойного Дэвида Вандерлея. Так оно и было. Воспоминания мешали ему – он не мог выкинуть все это из памяти. Его память – ловушка, он словно в замурованной пещере. Однако придется вернуться к реальности. Сейчас он здесь, в мотеле «Пальметто Мотор-Инн». Он выключил душ, и от наслаждения не осталось и следа.

В маленьком номере, освещенном слабым светом прикроватного ночника, он снял джинсы и открыл свой чемодан. Охотничий нож был завернут в рубашку, и он раскатал ее – нож выпал на кровать.

Зажав в руке короткую костяную рукоять, он подошел к кровати девочки. Она спала с открытым ртом; пот блестел на ее лице.

Он долго сидел рядом с ней, держа нож в правой руке, готовый пустить его в ход.

Но в эту ночь не смог. Сдавшись и отступив, он тряс руку девочки, пока ее ресницы не затрепетали.

– Кто ты? – спросил он.

– Я хочу спать.

– Кто ты?

– Отстань. Пожалуйста.

– Кто ты? Я спрашиваю, кто ты?

– Ты знаешь.

– Знаю?

– Знаешь. Я говорила.

– Как тебя зовут?

– Анджи.

– Анджи?..

– Анджи Маул. Я тебе уже говорила.

Он держал нож за спиной так, чтобы она не видела.

– Я хочу спать, – проговорила она. – А ты меня разбудил.

Она вновь повернулась к нему спиной. Словно загипнотизированный, он наблюдал, как она засыпает: кончики пальцев дрогнули, веки сомкнулись, дыхание изменилось. Словно она заставила себя заснуть. Анджи – Анджела? Анджела Маул. Когда она впервые оказалась у него в машине, она назвалась совсем по-другому. Миносо? Миннорси? Что-то вроде этого, какое-то итальянское имя – но не Маул.

Он взял нож обеими руками, черная костяная ручка уперлась в его оголенный живот, локти расставлены: оставалось лишь ударить им изо всех сил…

Наконец около трех утра он вернулся в свою кровать.