Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
XII
А во время четвертого периода бодрствования (на середине? на трех четвертях? они даже не знали – просто они еще не устали настолько, чтобы останавливаться на отдых) что-то резко ударило снизу в днище платформы, дрезина покачнулась, и тела путешественников накренились вправо, когда рельсы круто свернули влево.
Впереди забрезжил свет – тусклое сияние, настолько нездешнее и чужеродное, что казалось, его излучает некая неведомая стихия: не земля и не воздух, не вода и не огонь. Он был бесцветным, этот нездешний свет, и распознать его можно было лишь по тому, что их лица и руки стали теперь различимы не только на ощупь. Их глаза сделались такими чувствительными к свету, что они разглядели это слабенькое сияние более чем за пять миль до того, как приблизились к его источнику.
– Там выход, – хрипло выдавил мальчик. – Там выход.
– Нет. – Стрелок произнес это со странной уверенностью. – Еще нет.
И действительно – нет. Они выехали на свет, но то был не свет солнца.
Приблизившись к источнику свечения, они увидели, что каменная стена слева от путей исчезла, а рядом с их рельсами тянутся и другие, сплетаясь в замысловатую паутину. Свет превращал их в горящие векторы, уходящие в никуда. На некоторых путях стояли черные товарные вагонетки и пассажирские кареты, приспособленные для езды по рельсам. Стрелку стало не по себе. Эти брошенные кареты были как мертвые призрачные галеоны, поглощенные подземным Саргассовым морем.
Свет сделался ярче. Первое время он болезненно резал глаза, но постепенно глаза привыкали к свету. Они выбирались из темноты на свет, как ныряльщики, медленно поднимающиеся из морских глубин.
Впереди протянулся огромный ангар, уходящий во тьму. Эту черную громаду прорезали желтые квадраты света: примерно две дюжины въездных ворот. Казавшиеся поначалу размером с окошки в кукольном домике, они выросли до двадцати футов в высоту, когда дрезина приблизилась к ним вплотную. Стрелок с мальчиком въехали внутрь через ворота, расположенные ближе к центру. Над ними были начертаны какие-то незнакомые буквы. Стрелку показалось, что это одна и та же надпись, но только на разных языках. К его несказанному изумлению, ему удалось разобрать последнюю фразу. Надпись на праязыке Высокого Слога гласила:
Внутри свет был ярче. Рельсы сходились, сливались друг с другом посредством сложной системы стрелок. Здесь даже работали некоторые сигнальные фонари, перемигиваясь извечными огоньками: красными, зелеными и янтарными.
Они прокатились между двумя каменными возвышениями типа пирсов, бока которых давно почернели от прохождения сотен и сотен рельсовых экипажей, и оказались в громадном зале наподобие вокзала. Стрелок прекратил качать рычаг. Дрезина медленно остановилась, и они огляделись по сторонам.
– Похоже на нашу подземку, – сказал парнишка.
– На что похоже?
– Да нет, это я так. Вы все равно не поймете. Я сам уже не понимаю, о чем говорю.
Мальчик взобрался на бетонную платформу. Они со стрелком оглядели брошенные киоски, где когда-то продавались газеты и книжки, обветшавшую обувную лавку, оружейный магазинчик (стрелок, испытавший внезапный прилив возбуждения, пожирал глазами винтовки и револьверы, выставленные в витрине, но, присмотревшись получше, он с разочарованием обнаружил, что их стволы залиты свинцом. Он, однако, взял лук и колчан с практически никуда не годными, плохо сбалансированными стрелами). Был здесь и магазин женского платья. Где-то работал кондиционер, безостановочно перегоняя воздух уже не одну тысячу лет, – и, видимо, время его подходило к концу. Внутри у него уже дребезжало, напоминая о том, что мечта человека о вечном двигателе, даже при поддержании самых благоприятных условий, все равно остается мечтой идиота. В воздухе чувствовался какой-то металлический привкус. Шаги отдавались в пространстве глухим, блеклым эхом.
– Эй! – выкрикнул мальчик. – Эй…
Стрелок обернулся и подошел к нему. Мальчик стоял перед книжной лавкой и смотрел сквозь стекло как завороженный. Внутри, в самом дальнем углу, сидела мумия. На ней была синяя форма с золотым кантом – судя по виду, форма кондуктора или проводника. На коленях у мумии лежала древняя, но на удивление хорошо сохранившаяся газета, которая, однако, рассыпалась в пыль, когда стрелок к ней прикоснулся. Лицо мумии напоминало старое сморщенное яблоко. Стрелок осторожно коснулся иссохшей щеки. Взвилось легкое облачко пыли, и в щеке образовалась дыра, через которую можно было заглянуть мумии в рот. Во рту блеснул золотой зуб.
– Газ, – пробормотал стрелок. – Раньше умели производить газ, который так действовал. То есть так говорил Ванни.
– Учитель, который учил вас по книгам.
– Да. Он.
– Они воевали, – мрачно проговорил мальчик. – И убивали друг друга этим самым газом.
– Да. Похоже, ты прав.
Были здесь и другие мумии. Не то чтобы много, но были. Всего около дюжины. Все, кроме двух или трех, были одеты в синюю форму с золотой отделкой. Стрелок решил, что газ пустили, когда на станции не было карет с пассажирами. Возможно, в незапамятные времена эта станция приняла на себя удар какой-нибудь армии, давно канувшей в вечность – как и причина самой войны.
Эти мысли его угнетали.
– Давай-ка лучше пойдем отсюда. – Стрелок направился обратно к десятому пути, где стояла их дрезина. Но на этот раз мальчик его не послушался и остался стоять на месте.
– Я никуда не пойду.
Стрелок в изумлении обернулся.
Лицо у мальчика перекосилось. Его губы дрожали.
– Вы все равно не получите то, что вам нужно, пока я жив. Так что я лучше останусь тут. И сам попробую выбраться.
Стрелок уклончиво кивнул, ненавидя себя за то, что он сейчас сделает – что собирается сделать.
– Ладно, Джейк, – сказал он очень тихо. – Долгих дней и приятных ночей.
Он отвернулся, подошел к краю платформы и легко спрыгнул вниз, на дрезину.
– Вы заключили какую-то сделку! – крикнул мальчик ему вслед. – С кем-то вы договорились! Я знаю!
Стрелок молча снял с плеча лук и осторожно уложил его за Т-образный выступ в полу дрезины, чтобы случайно не повредить его рычагом.
Мальчик сжал кулаки, его лицо превратилось в маску боли.
«Да, маленького обмануть легко, – угрюмо подумал стрелок. – Сколько раз его замечательная интуиция – дар соприкосновения – подсказывала ему эту мысль, но ты все время сбивал его с толку. А ведь, кроме тебя, у него нет никого, то есть вообще никого».
Внезапно его поразила простая мысль, больше похожая на озарение: всего-то и нужно, что бросить все это к чертовой матери, отступиться, повернуть назад, взять с собою парнишку и сделать его средоточием новой силы. Нельзя прийти к Башне таким унизительным, недостойным путем. Пусть мальчик вырастет, станет мужчиной, и тогда можно будет возобновить этот поход – потому что они вдвоем сумели бы отшвырнуть человека в черном со своего пути, как дешевенькую заводную игрушку.
«Ну да, разбежался», – цинично подумал стрелок.
Потому что он понял, осознал с неожиданным хладнокровием, что сейчас повернуть назад означает погибнуть – обоим. Или еще того хуже: быть погребенными заживо под толщей гор, в компании недоумков-мутантов. Медленное угасание, умственное и физическое. И может быть, револьверы его отца надолго переживут их обоих и превратятся в тотемы, хранимые в загнивающем великолепии, как та бензоколонка.
«Прояви мужество», – лицемерно сказал он себе.
Стрелок взялся за рычаг и принялся качать. Дрезина двинулась прочь от каменной платформы.
Мальчик закричал: «Подождите!» — и бросился наперерез дрезине, к тому месту, где она снова должна была въехать во тьму тоннеля. Стрелок едва не поддался внезапному искушению прибавить скорость и бросить мальчика здесь – в одиночестве, но хотя бы в спасительной неизвестности.
Но вместо этого он подхватил мальчика на лету, когда тот спрыгнул с платформы на движущуюся дрезину. Джейк прижался к нему. Сердце парнишки под тонкой рубашкой бешено колотилось.
Выход был уже близко.
Конец был близко.
