Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Посвящается НИМ КАРОЛИ БАБЕ, океану любви и БОКАРЕ ЛЕЖАНДР, которая любила разгадывать великие загадки и умерла, как только мы закончили эту книгу
Любовь сильнее смерти.
Предисловие. Рам Дасса
Смерть – самое важное, что мы делаем в жизни. Это великая граница для каждого из нас. А любовь – это искусство жизни как подготовки к смерти. Позволить себе раствориться в океане любви – не обязательно значит покинуть тело; это также путь к Единству, к соединению с нашим собственным внутренним бытием, с душой, пока мы всё еще здесь. Если вы знаете, как жить и любить, – вы знаете, как умереть.
В этой книге я передаю те знания о смерти и умирании, которые получаю от других людей и из собственного опыта, пока сам приближаюсь к этому рубежу; а также рассказываю то, что узнал, сидя у постели умирающих друзей, в том числе о скорби и о планировании своей собственной смерти как духовной церемонии. Я говорю о нашем страхе смерти и способах его преодоления, о возможности отождествиться с духовным «я» и жить более осмысленной жизнью.
Двадцать лет назад я пережил инсульт, и с тех пор у меня афазия. Она ухудшает способность человека использовать речь, но не влияет на интеллект. Иногда я делаю долгую паузу, чтобы подобрать слово или найти способ правильно выразить мысль. Я люблю говорить, что благодаря инсульту обрел дар молчания. Я думал над тем, как лучше всего написать книгу о смерти, не излечившись от афазии, и понял, что важно оформить свои идеи и переживания ясно, тонко, правдиво. Я заметил, что в последнее время мне легче всего выражать мысли во время общения с другим человеком, который спокойно переносит молчание и прислушивается к новым идеям по мере их появления. Почему бы не создать книгу именно так?
Поэтому я пригласил Мирабай Буш провести со мной серию бесед. Мирабай – мой давний друг; нас связывает близость к нашему общему гуру Ним Кароли Бабе (в Индии так называют духовного учителя, а также старшего, мудрого мужчину. – Прим. ред.). Много лет мы вместе с ней учили людей, путешествовали и писали. Я подумал, что она сможет оформить наши беседы для вас, читатель, а также включить в текст некоторые мои высказывания о смерти, сохранив свежесть и непосредственность сказанного. Я хотел обсудить и ее мысли о смерти. Мне нравится то, что такой формат книги вводит вас в одно пространство с нами, включает в этот разговор, нужный нам всем. Надеюсь, что вы узнаете столько же, сколько узнали мы.
Введение. Мирабай Буш
Это книга о любви, смерти и дружбе. Двое старых друзей в камерной обстановке обсуждают тему любви и умирания. Надеюсь, нам удалось запечатлеть и сохранить мудрость Рам Дасса, которую он теперь выражает по-новому, потому что ему восемьдесят шесть лет и он близок к смерти.
В предисловии Рам Дасс упомянул о том, что двадцать лет назад он перенес сильный инсульт. Афазия придала его высказываниям краткость – духовные учения стали звучать как хайку. Однажды он описал ту часть своего мозга, которая была поражена ударом, как гардероб: место, где понятия облекаются в слова. Теперь, рассказывая о тайне смерти и о том, что он знает о ней, Рам Дасс просто одевает понятия в подобающие наряды и сразу доходит до сути.
Путешествие Рам Дасса было поиском любви; когда он нашел и пережил любовь, предстояло найти способ остаться в ее пространстве. Наш гуру, великий индийский святой Ним Кароли Баба (его нежно называют Махараджи), велел нам любить всех. «Вот и всё, – говорит Рам Дасс, – именно так нужно и жить, и умирать».
Любите всех, в том числе и себя. Будьте в моменте. Будьте нежными, будьте добрыми, будьте щедрыми. Знайте, что это путешествие мы совершаем все вместе. Рам Дасс писал о любви и раньше, во многих книгах, начиная с «Быть здесь и сейчас» (Эксмо, 2021. – Прим. ред.), которая вышла в 1970 году, и заканчивая «Полировкой зеркала. Как жить из своего духовного сердца», изданной в 2015-м; но здесь он делает это иначе, неожиданно связывая любовь со смертью.
Я познакомилась с Рам Дассом в 1970 году, в Бодхгае (Индия), на первом курсе медитации для западных людей, который вел С. Н. Гоенка. Рам Дасс стоял у входа в вихару «Обитель тишины» – дворик с монашескими кельями вокруг главного зала. В то время Бодхгая была крошечной пыльной индийской деревней, домом для ступы Махабодхи, грандиозной святыни, которую воздвиг император Ашока за два с половиной столетия до Рождества Христова. Рядом с Махабодхи растет живой потомок того самого дерева, под которым Будда сидел в медитации более двух тысяч лет назад. В 1970 году там было совсем немного строений, только великая ступа и несколько небольших храмов. Там и проходил наш курс.
Мы медитировали в тишине день за днем. Я тогда училась в докторантуре, и просто смотреть в себя было для меня совершенно непривычным опытом. Постепенно я обрела спокойствие и научилась молчать. Я начала понимать, что я – это не только мой ум, не только мое тело. Это тоже, да, но я была также осознаванием. Я начала видеть непостоянство мыслей и эмоций, то, как они появляются и исчезают, и стала воспринимать их не так серьезно. Я чувствовала себя гораздо менее зависимой от идей и мнений других людей, и это дало мне некую радикальную уверенность в себе, как будто я – неотъемлемый элемент этой планеты – способна понять, как все устроено. Вот что я ощущала. У меня появилось доверие к тому, как все происходит на самом деле; я поняла, что с миром все в порядке, хотя многое нужно изменить. Я чувствовала себя свободной.
Для нас, монахов из Америки, это был совершенно новый опыт. Мы не знали, как должны происходить подобные мероприятия. По вечерам Гоенка рассказывал об учениях Будды. «Не останавливайтесь в прошлом. Не мечтайте о будущем. Сосредоточьте ум на настоящем моменте». Гоенка мало говорил о смерти – лишь упоминал, что она наступает без предупреждения и поэтому нам следует лучше использовать свое время. Он говорил, что человек осваивает искусство умирания, изучая искусство жизни и становясь хозяином настоящего момента. Мы продолжали наблюдать за своим дыханием и фокусироваться на положении тела.
И вот однажды, когда мы просидели в тишине с закрытыми глазами уже несколько недель, Гоенка вошел в зал для медитации и сообщил, что в Рангуне во время операции неожиданно скончался его учитель Саягьи У Ба Кхин. Смерть ворвалась прямо к нам, без предупреждения. Мы были молоды и здоровы. Вопросы умирания нас не тревожили. Но когда курс закончился и мы снова могли разговаривать, мы заговорили об У Ба Кхине и о смерти. У нас было много идей, но никакой определенности. Я высказала догадку, что это похоже на засыпание – вы как будто погружаетесь в сон, видите себя в совершенно ином пейзаже с облаками, дверьми и дорогой, но уже не просыпаетесь. Только Рам Дасс произнес что-то мудрое. Он сказал, что мы все рождаемся и умираем ежесекундно. С каждым вдохом мы принимаем жизнь в себя, а с каждым выдохом снова отдаем ее. Мы это поняли, потому что все последние дни уделяли самое пристальное внимание мгновениям, вдохам и выдохам. Затем он упомянул Ганди, погибшего с именем Бога на устах. И сказал: избавление от привязанности к тому, кем мы себя считаем и кем хотим стать, а также к желанию отношений, славы, материальных благ и так далее – все это есть не что иное, как подготовка к окончательному освобождению от этой жизни. Нужно не делать, а быть, сказал он. Мы должны умереть как эго, чтобы полностью жить как душа; именно это сделал сам Будда.
Кто-то возразил:
– Но смерть – это расставание со всеми, кого ты любишь. Это ужасно и катастрофически грустно.
Рам Дасс просто сказал:
– Это голос привязанности.
Свою первую книгу «Быть здесь и сейчас» Рам Дасс написал после первой поездки в Индию, где он встретил Махараджи. Пока мы учились медитировать, «Быть здесь и сейчас» как раз издавалась на Западе. Большинство из нас ее еще не видели, но, попадись она нам на глаза, мы узнали бы главное послание:
Однажды ночью, под растущей луной, мы с Рам Дассом стояли на плоской крыше вихары, на которой многие из нас ночевали на ковриках. Мы говорили о нашей жизни и о том, что все пережитое становится, как он позже выразился, «зерном для мельницы». Все это случилось с нами, чтобы мы смогли проснуться, увидеть явления и события такими, какие они есть. «Нет ничего случайного, – сказал он. – Нашему эго кажется, что бывают чудеса и несчастные случаи, но в действительности нет ни того, ни другого. Это просто точка зрения, в которой ты застряла».
«Я понимаю это, – подумала я. – Звучит правильно». Затем я посмотрела на звезды в темном небе – казалось, их были миллионы, – и вдруг все обрело смысл.
Взаимосвязь всего – вот что дошло до меня в ту минуту. Есть нечто гораздо больше нас; мы – подлинная часть «чего-то большего» и можем внести свой вклад в его эволюцию. Я посмотрела на Рам Дасса и подумала, но не сказала: «Боже мой, так ты это имел в виду? В этом все дело?» Он знал, что со мной произошло, хотя я не выразила это словами; заглянув мне в глаза, он ответил: «Да. И мы все умрем».
И это тоже имело смысл.
Мы с Рам Дассом провели два года рядом с Махараджи. Махараджи был свободен. Просто сидел на деревянной скамье. Он ничем не владел, и потому ему нечего было терять. Он любил нас беззаветно, кормил тысячи людей и покоился в присутствии, никогда не забывая, всегда помня. Он любил Ханумана, индуистского бога обезьян, воплощение самоотверженного служения. Некоторые думали, что он и был Хануманом. Для меня он был тигром холмов Кумаона – диким, невозмутимым и прекрасным. Если тигр увидел тебя, нет никакого смысла бежать; все будет кончено еще до того, как ты успеешь подумать об этом. Мое сердце растворилось в его сердце. Я никогда не стремилась найти гуру, но с появлением Махараджи поняла: дело не в том, чтобы уцепиться за кого-то, кто мудрее меня (хотя это хорошая идея), а в том, чтобы стать собой – и затем все отпустить. Однажды один ученик спросил тибетского буддийского учителя Чогьяма Трунгпу Ринпоче:
– Если все внутри нас, то зачем нужен гуру?
Учитель ответил:
– Гуру нужен, чтобы показать: все внутри тебя.
Пожив рядом с Махараджи, мы с Рам Дассом вернулись в Соединенные Штаты; там мы проводили ретриты, вместе писали книгу, слушали музыку евангелистов в Новом Орлеане, работали в фонде Seva и помогали нашим друзьям, индейцам майя из Гватемалы. Мы оба жили с друзьями в Беркли, Кембридже, Боулдере, Мартас-Винъярде и Нью-Йорке. Он стал крестным отцом моего сына и других детей в нашей расширенной семье.
Еще в Бодхгае Рам Дасс знал основную истину о смерти и жизни. Но с тех пор он углубил свою преданность Махараджи, перенес инсульт, остался частично парализованным и научился еще яснее видеть смерть и умирание через призму страданий. Его понимание смерти тесно связано с любовью, безусловной любовью. В индуизме любовь как путь, как способ существования и познания, называют бхакти-йогой. Махараджи велел нам любить всех, служить всем и помнить о главном: мы все едины; мы все умрем. Помнить Бога, как бы мы это ни понимали.
Рам Дасс переехал на Мауи в 2004 году и с тех пор живет там – глядит на Тихий океан, устраивает ретриты, работает над книгами и почти каждый день встречается с учениками и друзьями. Он любит всё. Его дом представляет собой храм, наполненный изображениями Ханумана, слоноголового бога Ганеши, Кришны, Будды и Иисуса, а также фотографиями великих святых – Раманы Махарши, Анандамайи Ма, Рамакришны и, конечно, Махараджи. Повсюду лежат книги, подарки друзей и учеников. По дому бродят три или четыре мурлычущих кота, одного из которых – черно-белого найденыша – зовут Хануман.
Однажды я приехала к нему в гости; Рам Дасс казался несколько слабее, чем при нашей прошлой встрече, хотя его дух был силен. Мы завтракали папайей и бананами из сада, пили чай, подслащенный агавой, потому что в этом доме не бывает сахара. С нами были Дасси Мерфи, которая заботливо обеспечивает весь быт Рам Дасса, и Микки Лемл, режиссер фильма «Неистовая благодать» (Fierce Grace), посвященного жизни Рам Дасса после инсульта. Мы решили записать на видео разговор между хозяином дома и Микки, чтобы потом вывесить материал на сайте Рам Дасса. Когда все было готово, я задала вопрос:
– Вы оба такие замечательные рассказчики, и своими историями вы затронули столько людей. Как вы думаете, почему для передачи духовной истины важно рассказывать истории?
Рам Дасс ответил:
– О духовных вопросах трудно говорить, потому что они… Невозможно донести понятия… и, э-э-э, – долгая пауза, – истории как бы стучатся в дверь духа. Истории проникают в сердечные пространства.
Рам Дасс обладает необычайной способностью рассказывать о своей жизни простого американского обывателя – обычного человека, ищущего мудрости и сострадания. Его история – это наша история, хотя мы и не росли в богатом еврейском доме в Бостоне и не преподавали в Гарварде. Его великолепие как учителя коренится в истории его пути, как и его привлекательность для людей разных возрастов, социальных слоев, рас, полов и национальностей. Его путь – это история обычного человека, который пробуждается и обнаруживает, что в жизни что-то не так, затем уходит из дома в поисках понимания, сталкивается с трудностями, с неизбежностью смерти, выживает и возвращается домой, чтобы помогать другим, рассказывая свою историю. И Рам Дасс говорит с вами как с очень близким другом, не скрывая своих слабостей и ошибок, которые случались до начала его обучения, и мы включаемся в это повествование, как в собственную жизнь.
После сорока лет он некоторое время жил в гомосексуальной связи и потому отлично знал, что значит быть изгоем; каждый из нас, кому случалось оказаться чужаком в любой среде, способен разделить его чувства. Мне гомосексуальность не свойственна, но мои родители рано развелись, я жила в послевоенном мещанском городке и ходила в католическую школу, где меня прозвали безотцовщиной; так что и мне довелось испытать острое чувство отверженности. Мы все знаем, что это такое – желать любви, хотеть, чтобы нас ценили за то, какие мы есть на самом деле, стремиться поступать правильно и часто терпеть неудачу.
Рам Дасс снова и снова рассказывает истории из своей жизни, и нам нравится их слушать. Иногда на лекциях кто-то просит повторить свой любимый отрывок, как на рок-концерте: «Зумбак-портной! Встреча с Махараджи! Расскажи еще раз!» Эти истории нам нравятся, потому что мы их хорошо знаем и отождествляемся с их героями. Когда моей внучке Далии было два года, я всегда читала ей на ночь книжку «Баю-баюшки, Луна», а потом она стала просить рассказать ей что-нибудь из жизни Рам Дасса. Его истории стали для нее как колыбельная, как мантра – что-то близкое, знакомое, вселяющее надежду.
Но его путь – это также своеобразная пародия на героический эпос; Рам Дасс напоминает нам, что мы по большей части живем обычной жизнью и в наших личных усилиях на пути к пробуждению есть много забавного и трогательного. Он использует явления повседневной жизни, чтобы продемонстрировать разрыв между заповедями и реальностью. Он занижает планку, чтобы показать, как тяжело воплотить в жизнь даже самые простые поучения – любить всех, говорить правду, отбросить привязанность к материальным вещам. Он вспоминает о том, как ревновал, когда Махараджи уделял внимание кому-то другому; как после инсульта мечтал сесть за руль своего спортивного автомобиля; как смутился, когда стоял в очереди за билетами на гей-фильм и попался на глаза своему студенту. Это случается с любым из нас – ревность, страстные желания, злость, стыд.
Когда ему казалось, что он умирает после приема ЛСД, он думал не о смысле своей жизни, а о том, что никто на свете его не вспомнит. Это понятная всем история одного человека, который старается, как может, но допускает промах за промахом, затем ему что-то удается, он учится, смеется над собой, чего-то достигает – и готовится умирать.
В 2015 году я навестила Рам Дасса в его доме в Хайку. Мы готовились провести ретрит под названием «Открой свое сердце в раю». Однажды утром, когда все закончили завтракать и вышли, Рам Дасс предложил мне поговорить. Он сидел в инвалидной коляске. Хотя он не может ходить и владеет только одной рукой, его ум в великолепном состоянии. Глаза Рам Дасса сияли:
– Я хочу, чтобы ты написала книгу вместе со мной.
– Конечно, – тут же согласилась я, – а о чем?
– Об умирании, – сказал он и заговорщицки улыбнулся. – И на этот раз у нас есть настоящий дедлайн. Затем он добавил: – Сидеть у постели умирающего – это садхана [духовная практика]. Смерть одного из родителей помогает нам в нашей садхане. Умирание – это последняя садхана. Я хочу, чтобы мы написали об этом вместе.
Хотя мы оба любили Махараджи и вместе учились у других учителей, я знала, что каждый из нас понимает одни и те же учения по-своему. Рам Дасс – теист. Он верит в Бога. Я до двадцати семи лет была католичкой, затем стала духовным искателем, а сегодня могу назвать себя агностиком: я верю в возможность существования Бога, но мне удобнее руководствоваться тем, что я испытываю непосредственно, напрямую – взаимосвязью всего живого, любовью, которая связывает нас, трепетом от осознания этого. Интересно, помешают ли нам эти различия в разговоре о смерти?
Мы уже написали вместе одну книгу, «Сострадание в действии: вставая на путь служения», но тогда каждый из нас составил свой раздел, так что это были фактически две книги в одной обложке. Теперь Рам Дасс хотел действовать иначе.
– Речь идет о садхане, духовной практике, и я хочу, чтобы в ней присутствовали оба наших голоса, – сказал он. – Пусть это будет диалог.
– Но я должна задать основной вопрос, – сказала я.
Он кивнул.
– Почему мы это пишем? Для кого мы это пишем?
Я пояснила, что недавно помогала моему другу Мэну из Google писать книгу о медитации. Когда я спросила его, зачем он это делает, Мэн ответил:
– Ради мира во всем мире.
Рам Дасс рассмеялся:
– И что? Сработало?
Через минуту он добавил:
– Я хочу помочь читателям избавиться от страха смерти. Таким образом, они смогут… – долгая пауза, – отождествиться со своим духовным «я» и подготовиться к умиранию. Если ты знаешь, как жить, ты знаешь, как умирать. Это будет связующим звеном между моими поучениями о Махараджи и о смерти. И живые люди увидят, что они умирают каждый день, что все непрерывно меняется, а смерть – самое большое изменение. Это поможет им жить более осмысленной жизнью.
Когда он сказал это, я вспомнила только что прочитанное исследование. В нем говорилось: когда люди осознают собственную смертность, они, как правило, становятся добрее к себе и полезнее для других. Кроме того, в их близких отношениях, как и в широких социальных связях, появляется больше глубины.
Помолчав, Рам Дасс продолжил:
– Еще я думаю о тех, у кого умер любимый человек; эти люди живут с чувством скорби, вины и сожаления. А кто-то сейчас сидит у постели умирающего… Эта книга поможет им справиться со своей задачей. А тем, кому скоро предстоит покинуть этот мир, – подготовиться к более осознанной и спокойной жизни в настоящем моменте.
«Хорошо, – подумала я. – Такую книгу стоит написать. Мы будем исследовать границы того, что знаем». Формат диалога казался удачным решением. Он позволил бы Рам Дассу передать свои идеи без необходимости структурировать их в полные предложения и параграфы. И, поскольку наши взгляды различались, мы могли обсудить их и попробовать разобраться в оставшихся вопросах.
В отзыве на «Сострадание в действии: вставая на путь служения» один из рецензентов отметил, что авторы «пишут в состоянии любви и бурного восторга, как будто пригласили читателя на роскошную вечеринку и не хотят, чтобы у гостей испортилось настроение». Вряд ли книга о смерти получится в таком же восторженном тоне; однако мы знали: на эту вечеринку приглашены все.
