Обреченная. Наперекор судьбе

1. Детский дом

Обстановку детского дома номер тридцать три города Ленинграда никак нельзя было назвать роскошной, комфортной или даже приличной.

В комнате младших воспитанниц стояли восемь коек, на которых спали восемь девочек, обиженных судьбой.

Судьба у каждой из них была непростой, но одинаково бездомной.

У кого-то из брошенных девочек родители были алкоголиками, у кого-то – наркоманами, других просто лишили материнских прав. От Лены с Мариной отказались родственники – так им сказали, не посвящая в подробности.

Скоро они вырастут, уйдут из ненавистного детского дома, и начнут свою – новую, самостоятельную жизнь.

Стоявшие в два ряда металлические кровати были накрыты серыми от старости матрасами и такими же серыми от бесконечных стирок простынями. Проволочные сетки давно прохудились, а по бокам вылинявших матрасов вылезали грыжи желтого, страшного ватина.

На металлических спинках старых железных кроватей висели вафельные полотенчики, прикрывая тряпочками блеклого цвета облупившуюся краску.

Бедную обстановку обшарпанной квадратной комнаты с низким мрачным потолком украшали висевшие на потолке лампочки в черных патронах. Люстры не было вовсе, не было и другой мебели, кроме деревянных тумбочек, почти рассохшихся от старости.

На одной из тумбочек сидела кукла Лиза, задумчиво смотревшая на девчонок своими васильковыми глазами из-под пушистых кукольных ресниц.

Казалось, что шикарная кукла совсем не вписывается в бедную обстановку и представляет собой единственное светлое пятно в мрачной комнате, больше похожей на тюремную камеру, чем на уютную обитель маленьких деток.

Лизины кудряшки кокетливо выбивались из-под связанной Мариной ажурной шапочки, клетчатое платье накрывал кружевной школьный передник, а на ногах красовались резиновые туфельки на высоком каблучке. Лиза была подарена Марине добросердечными опекунами.

Девочки часто пытались предугадать свое будущее – ведь у каждого человека должна быть мечта. Без мечты зачем жить, к чему стремиться? Что человек без мечты? Букашка, тихо живущая и хлеб жующая …

Частенько после отбоя, разглядывая серые казенные стены в их холодном, неуютном общем доме, девочки тихонько перешептывались и делились друг с другом своими фантазиями.

– Я бы хотела родить ребенка и быть хорошей мамой, – говорила Марина.

Дальше этого желания ее девичьи мечты никогда не заходили.

Подруга Ленка мечтала не меньше, чем быть звездой, прима-балериной, и чтобы все мужчины сходили от нее с ума.

Впрочем, они хорошо понимали, что окружающим совершенно наплевать на то, чего они хотят, и о чем мечтают. Их кормили одинаковой безвкусной едой, одевали и обували в одинаковую казенную одежду, заставляли жить по навсегда заведенному порядку и соблюдать изо дня в день один и тот же, никогда не меняющийся, режим сна и отдыха.

Марине часто хотелось выть от Ленкиной активности. Лена постоянно тормошила и заводила ее. Она никогда не сидела на месте.

– Разве можно быть таким безумным комком энергии?! – спрашивала ее Марина.

– Из тебя жизненная энергия так и прет, ты всегда в каком-то движении. Все будут бояться тебя и разбегаться в разные стороны, а все женихи попрячутся по углам от твоей бешеной активности.

Ленка возражала:

– В жизни всего нужно добиваться – хитростью, наглостью, чем придется. Главное – не сидеть на месте, брать всё, что можно, и чего нельзя.

Детдомовские привычки – это оставшиеся на всю жизнь чувство голода, страх и недоверие к миру. Девочкам еще повезло – они попали в хороший детский дом, здесь их никогда не били. Иногда к ним переводили сирот из других детских домов, и те рассказывали жуткие вещи – о педофилах- воспитателях, о пьющих санитарках, о врачах, калечащих детей, и об усыновителях, скупающих детей на органы.

А иногда в детский дом попадали домашние дети, которых забирали из семьи от нерадивых родителей. Этим было тяжелее всего – они плакали по ночам и страдали о прежней жизни.

Ощетинившиеся колючками детдомовцы не хотели принимать домашних в свою стаю. Изнеженным и избалованным домашними пирожками подкидышам было не место среди закаленных жизнью и жестоким воспитанием, выросших в этих стенах, настоящих детдомовцев.

Развитое стадное чувство заставляло каждого уважать коллектив и его вожаков. Здесь суровые законы – почти как в миниатюрной тюрьме для малолетних заключенных. Как себя покажешь – так к тебе и будут относиться. Прогнешься под толпу – будут тобой помыкать, а дашь отпор – начнут уважать. Никого не касается, мальчик ты или девочка, у тебя всего два пути – или альфа-самец, или изгой.

Марине с Леной было гораздо легче – другой жизни они никогда и не знали, а со своими сверстниками росли с самого детства.

2. Мечты

Сегодня девочки прыгали на своих кроватях, сдвинув их вместе, и держась за руки. Панцирная сетка ритмично покачивалась, звякая металлом по железным ободкам.

Остальные девочки уже лежали по своим кроватям, ожидая вечернего обхода, и не разделяли веселья подружек. Стрелки часов приближались к десяти, за день все набегались и устали, глаза слипались, а маленькие головки клонились ко сну.

Кукла Лиза тоже укоризненно смотрела на девочек, казалось, что она, как и все, осуждает некстати развеселившихся подруг-полуночниц.

Марина внезапно устала, ей сильно не понравились Ленкины слова о том, что всего нужно добиваться хитростью или наглостью.

– Я никогда не буду ни хитрой, ни наглой. – Твердо сказала Марина.

– Марина, что ты на меня обозлилась? Сама же знаешь, таковы детдомовские законы: или ты – или тебя, – обиженно ответила Лена.

– Мне не нравятся такие законы, я по ним жить не собираюсь. Хватит прыгать, давай спать ложиться.

Марина отодвинула свою кровать, издавшую визгливый и недовольный звук, и собралась поуютнее устроиться под жиденьким клетчатым казенным одеялом.

Ленка смеялась, не собираясь униматься. Она подскочила к ее кровати и сдернула с Марины серый пододеяльник:

– Вот и сиди, дурочка, под одеялом. Жди, что к тебе принц придет пододеяльный!

В комнату вошла воспитательница Галина Васильевна:

– А ну-ка, спать! Вы что тут развеселились, одни, что ли, живете? Сами не спят, и другим не дают!

Она выключила свет, а девочки остались в полной темноте. Ленка все не унималась, тормоша Марину. Спорить с Ленкой было совершенно невозможно, сон у Марины пропал окончательно.

Девочки еще долго строили планы на будущее и предвкушали большое жизненное счастье, которое непременно им улыбнется. Нужно только немного подождать. Ведь совсем недалек тот день, когда они покинут стены своего печального казенного дома.

Марина, начитавшись любовных романов, мечтала о судьбе Ассоль – о единственном в мире принце, который найдет ее, и будет любить вечно.

– Вот и сиди за печкой, жди своего капитана, – смеялась над ней Ленка, – в жизни всё достается только тем, кто сам кует свое счастье! Бог любит тех, кто выпрыгивает ему навстречу!

Иногда они мечтали встретить своих настоящих родителей, посмотреть на них, и, глядя прямо в глаза, спросить, почему те от них отказались.

Марина часто думала о том, что с ней что-то не так, раз родители бросили ее, и она оказалась никому не нужной. Наверное, она плохо себя вела, может быть, часто плакала в детстве. А быть может, им просто надоело качать колыбель с плачущим младенцем, кормить ее и одевать, и они отказались от нее, как от ненужной вещи, сдав в детский дом и забыв навсегда о ее существовании.

Закрывая глаза, она представляла деревянную колыбель и склонившуюся над ней стройную фигурку мамы. Мама приятным мелодичным голосом пела ей песенку «Спят усталые игрушки, книжки спят». Марине хотелось бы узнать, как зовут ее маму, она даже мысленно перечисляла все женские имена, и гадала, какое же подходит к ее мамочке?

Все, что она знала о своей маме – что она добрая, ласковая и красивая. Разве она виновата, что так сложилась у нее жизнь?

Если у Марины родится ребенок, она никогда от него не откажется, будь он даже самим исчадием ада.

Вдвоем с Леной они часто представляли встречу со своими настоящими родителями. Они обязательно найдут друг друга, даже если для этого понадобится обойти весь мир, а потом будут жить в большой, настоящей, любящей семье, где все вместе пьют чай по вечерам и обсуждают дневные новости. Все заботятся друг о друге и ведут долгие задушевные беседы.

Ну, или, на худой конец, если родители не объявятся, их усыновит какая-нибудь бездетная пара, такие случаи иногда бывали.

Утром на работу в детский дом приходили сотрудники – педагоги, воспитатели, медсестры и нянечки. Стоя у решетчатых ворот детского дома, девочки в каждом из них видели отца, маму или бабушку.

Галину Васильевну они называли «мамой» – она больше других о них заботилась, приносила из дома гостинцы, рассказывала по вечерам интересные истории.

Да и другие взрослые, как могли, старались заботиться о сиротах. Им было совсем не все равно, как сложится судьба детдомовских детишек. Учителя старались научить их многому – готовить, стирать, убирать, делать ремонт. Девочки умели петь, танцевать, декламировать Мандельштама, Пушкина и Блока, мальчики – держать в руках отвертку и стамеску.

Но разве что-нибудь в этом мире может заменить детям настоящую семью?

3. Зависть

На следующий день по детскому дому разнеслись добрые вести. Одну девочку из их комнаты удочерят приемные родители.

Марина с Леной обрадовались – значит, их мечты тоже стали гораздо ближе, скоро и на их улице наступит праздник.

И ведь Олечка была совсем неприметной, тоненькой тростиночкой, с вечным насморком и кашлем. Бесцветные глаза трудно было разглядеть на некрасивом, худеньком и остроносом личике. Что называется, «без слез не взглянешь», никто из девочек не обращал на нее никакого внимания.

Этим летом Олечке пришлось вызывать врача, врач диагностировал что-то серьезное с желудком, и Олю положили в областную больницу.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», – не зря так говорят в народе.

Оказалось, что в соседней палате лежит мальчик, и к нему каждый день приходит мама. Та женщина, увидев Олю в первый раз, сразу поняла, что встретила родную душу.

Может быть, она мечтала о девочке, а может быть, просто пожалела Олечку и посочувствовала сироте, но начала ее потихоньку подкармливать, подолгу сидеть возле ее постели, рассказывать ей сказки на ночь. А когда Олю выписали, раз в неделю приезжала в детский дом. Красивая, полная, улыбчивая женщина всем нравилась, от нее пахло домашним уютом, семейным счастьем, и пирожками с клубничным вареньем.

Оля вся светилась от счастья, а ее потускневшие от болезни глаза заблестели и засияли, обнаружив свой природный цвет, неожиданно для всех оказавшийся изумрудно-зеленым.

– Меня скоро заберут! – похвасталась Оля подругам, когда вечером все собрались в их большой комнате.

Девочки завидовали – каждая из них мечтала о такой доброй маме. Олина соседка Наташа подошла к Лене и начала с ней шептаться в углу комнаты.

– Ленка, вот скажи, почему именно ей, этой неприметной бледной поганке, так несказанно повезло?

– Я думаю, нужно спустить Олечку с небес на землю, – сказала Лена. – Мы, как настоящие подруги, должны сказать ей правду.

Лена подошла к Оле и громко, чтобы все слышали, сказала:

– Оля, вот что ты хвастаешься? Кто тебя заберет? Они знают, что забирать нужно вас двоих? На что ты надеешься?

По новому закону детей нельзя было разлучать, а Олин брат был совершенно больным инвалидом, без всякой надежды на выздоровление. Это обстоятельство сильно смущало всех потенциальных усыновителей.

Два года назад уже была бездетная пара, обещавшая забрать Олю, но, когда они узнали о Мишином диагнозе, стали постепенно испаряться – навещали ее все реже и реже.

Оля тогда тяжело переживала предательство – она уже успела привыкнуть к ним, и именно после того случая начала постоянно болеть. Никто ее тогда не жалел. Все знали, что, раз уж так случилось, – значит, такая судьба у нее, у горемычной сироты. Против судьбы не попрешь.

Ленкины злые слова отозвались в Оле немыслимой болью. В уголках ее глаз показались слезы, она подозрительно зашмыгала носом.

– Ладно, ладно, успокойся. Мы же тебе добра желаем, – тут же пошла на попятный Лена.

Детдомовские дети злые, они не привыкли прятать настоящие вещи за ворохом ненужных слов.

Но девочкам не понравилось, что Оле опять повезло. И «брат в комплекте» нисколько не смущает будущих родителей. Почему именно ее теперь заберут в семью, будут любить, баловать, кормить всякими вкусностями?

А ими, такими здоровенькими, крепенькими, красивыми, – совершенно никто не интересуется?

Разве они бракованные, разве они виноваты, что попали в систему? Вопрос «почему?», казалось, навсегда застыл в печальных детских глазах тех, кого усыновители обходили стороной.

Сейчас девочкам стало казаться, что детдом – это кошмар, который никогда не закончится.