Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают

Мы в ответе за тех, кого приручили?

Фу, ну и жуть, – сказал, слегка заикаясь, Юрка Осипов, – какие мерзости рассказываете, а еще судебные медики! Давайте, лучше я вам расскажу, как поехал на одно самоубийство, а попал совсем на другое?

– Давай, Юрий Николаевич, внеси свою лепту в повествование – так сказать, в нашу общую судебно-медицинскую «опупею»!

– Да, – согласно покивал Димка Соколов, – давай, мы доверчиво уши развесили…

Юрка, сухой, высокий, с классической интеллигентской рыжей бородкой, привычно пощипывая ее пальцами, прошелся по комнате:

– Однажды в субботу утром у меня дома раздался телефонный звонок. Звонил прокурор района Абумуслим Гусейнович (мы все его в неофициальной обстановке звали просто «Алик», ибо заковыристое имя-отчество уроженца Дагестана для нашего «расейского» уха и языка и звучало, и выговаривалось непривычно):

– Николаич, на «труп» надо бы съездить. В Балалае висельник!

– Ты что, Алик, совсем? С каких это пор эксперты вам для висельников понадобились? Или что, там… несоответствия какие-то имеются?

– Да нет, участковый ничего особого не сообщил.

– Не поеду, – и принялся «пузыриться» и «возбухать» по полной! Не хватало еще из петли повешенных извлекать. Этак скоро и на скоропостижников заставят ездить!

– Понимаешь, Николаевич, следователь у нас девочка совсем молодая, только что после универа, и это у нее первый самостоятельный выезд на «труп»! Надо помочь…

Ну, что ж, деваться некуда. Придется ехать. Я побурчал еще пару минут для приличия и спросил:

– Ладно, Алик, они на чем едут?

– Как обычно: на дежурке, на «уазике».

– Вы за мной не заезжайте, я на своей поеду. А то делов для меня – всего-то на 15–20 минут, а ждать, пока следователь все опишет да всех опросит – увольте. А так, приехал – продиктовал – уехал. Лады?

– Хорошо. Кто первый подъедет, тот и ожидает другого на въезде в деревню. Только прошу, Николаич, на этот раз без фокусов… не как в прошлый раз, ладно? – попросил прокурор, и мы оба рассмеялись.

А смеялись мы вот почему. Лет за пять до этого приехала в нашу прокуратуру девочка-следователь – сразу после универа. Гонор – выше небосвода, выше даже, чем ее красный диплом. И поехал я с ней на «труп», который образовался потому, что во время употребления спиртосодержащих жидкостей в неумеренных количествах один дяденька стукнул другого дяденьку молотком по голове. Стукнутый дядя не воспринял таких неожиданных изменений в организме и умер – от огорчения, должно быть. Так вот, приехали мы на место, и следователь поставила все на строго официальные рельсы – и принялась делать так, как в учебниках написано, и ни шагу в сторону. Вот дошла – примерно через часок – очередь и до меня:

– Труп лежит на спине, голова…

– Нет, доктор, вы сначала продиктуйте, как тело, его части, конечности сориентированы относительно частей света, куда, так сказать, направлены.

– А мне это надо? Вы сами и определяйте, где у нас находится восток, а где его нету.

Короче, препирались мы недолго, а потом она сказала, что напишет на меня рапорт. Я срочно испугался и начал «диктовать»:

– Голова трупа направлена строго на север. Левая нога – на юго-восток, правая – на юго-запад, половой член, – я оттянул резинку трусов, что были на трупе, – строго на юг, причем его головка, вопреки общему направлению самого члена, имеет тенденцию к отклонению налево…Как у всех мужиков в основном, – добавил я, с трудом сдерживая смех.

– Постойте, постойте. Доктор, при чем здесь член? При чем налево?

– Как при чем? Вы ж сами сказали: направление всех конечностей. А член у нас что? Анатомически – это конечность, – слегка сбрехнул я.

– Да, да! Конечность, – с важным видом подтвердил участковый, которому вся эта бумажная бодяга тоже порядком надоела.

– Короче, она – умная, но доверчивая! – так и написала. Ох, и ржали же потом в прокуратуре, читая протокол осмотра, и говорят, когда в ходе судебного заседания это зачитывали, все в зале лежали под столами.

– Ладно, вернемся в настоящее, – улыбнулся Юра и продолжил:

– Приехал я в деревню, конечно, раньше тихоходного «уазона» и ждал их почти полчаса. Собравшись, мы в две машины подъехали к домику, где был труп. Там столпился народ – человек десять, и они на все лады обсуждали смерть Петьки-алкаша: типа, вздернулся все-таки, не испугался. Ну а дальше все, как обычно: подошел участковый, мы через окно поглядели на диван, где лежал труп в позе спящего человека. Веревка от шеи тянулась вертикально вверх, к потолку, но на чем она была закреплена – видно не было. Когда открыли дверь – вырвали попросту крючок – и вошли, я сразу понял, что мужик не труп, а просто спит – здоровым алкогольным сном. Короче, растолкали его, и этот Петька страшно удивился, что живой. Он помнил, как петлю одевал, как табуретку ставил, а вот как уснул – не помнил. Вот так водка загнала человека в петлю – а что же еще? – она же и усыпила его, не дав дело довести до конца. Такая вот незамысловатая философия, хоть и страшненькая.

Мы, естественно, обрадовались такому повороту дела, сели втроем в мою легковушку и, радостные и с легким сердцем, покатили по домам. Вот по пути-то и произошло событие, которое…

– Впрочем, сами решайте, – как-то глухо сказал Юрка и продолжил: – От деревни мы три километра проехали по гравийке, затем выехали на асфальт федеральной дороги и поехали себе потихоньку. Дорога хорошая, машин немного, тепло. Потом впереди наметился некрутой левый поворот. Вхожу я в него и вижу, что почти в колее – почти там, где правые колеса прокатываются – лежит собака. Лежит и смотрит на нашу машину. Я вильнул влево, объезжая животи`ну, и метров через 20 остановился: вдруг собаку сбило машиной, может, чем помочь надо несчастному песику. Вылезли мы из машины и пошли к собаке. Но она, увидя нас, резво вскочила и побежала в сторону лесополосы. И только тогда мы увидели там довольно большую стаю самых разномастных собак. Знаете, таких стай полудиких собак много вокруг городов рыщет, – то ли спросил, то ли сказал Юрка.

Все согласно покивали головами, а он продолжил:

– Мы, конечно, сели и поехали дальше, немного поговорив о том, почему она лежала на проезжей части – ведь здоровая, не травмированная. Как-то необычно это было. И мы так бы ничего и не узнали, но, когда возле собаки выходили из машины, я выронил свой мобильник и заметил это только в городе. Мы, конечно, вернулись на то место в надежде найти телефон. Вот там-то мы и обнаружили, что та самая собака лежит на прежнем месте – там, откуда мы ее согнали, – мертвая, как говорится, с признаками переезда колесом автомобильного транспорта: сильно деформированная и в обширной кровавой луже. Других собак ни рядом, ни в отдалении уже не было.

Назад мы ехали молча. Ни говорить, ни обсуждать это не хотелось. И лишь подъезжая к городу, следователь сказала:

– А вы обратили внимание, какое отчаяние в глазах у всех собак было? Отчаяние и безнадежность! И голод…

– Мы в ответе за тех, кого приручили!! – сказал Юра с горечью и добавил: – А наши собаки под машины ложатся.

Кто ответит за это? Никто…