Семь дней до Мегиддо

Глава шестая

Полицейский пост у Гнезда остался на прежнем месте, но обзавелся прозрачной пластиковой будочкой. Полицейские внутри сидели на скамейке, на крыше будочки стояла видеокамера. Намек на то, что они тут надолго, был недвусмысленный. Дождь ослабел, но всё-таки стучал по пластиковой крыше, полицейские сидели, будто в барабане.

Я прошел мимо, меня не останавливали. Один полицейский, помоложе, красовался в зеркальных поисковых очках. То ли кристаллики выискивал на досуге, то ли решил, что так он круче выглядит.

Подойдя к входу в Гнездо, я остановился.

Почувствовал.

Та самая «вибрация», о которой говорила Дарина. Раньше она ощущалась как легкий неуют, желание побыстрее пройти мимо. У большого Гнезда в Раменках я ее чувствовал очень сильно. Но сейчас…

Словно тихий шум прибоя. Или гул крови в большой морской раковине, которую прижимаешь к уху.

Никакой тревоги звук не вызывал, да и не был он звуком, я точно знал.

Я начал слышать Гнездо!

Да что же случилось? Мне не кололи никакой мутаген, Дарина всего лишь сказала, что я «призван». И этого хватило?

Я вошел в Гнездо, пытаясь хотя бы разозлиться, чтобы высказать всё жнице прямо в лицо. Получалось плохо. Вибрация Гнезда поневоле успокаивала и расслабляла.

В фойе кое-что изменилось. Исчез едва уловимый запах крови. Поискав взглядом тела, я их не нашел, да и ковры в тех местах пропали.

– Дарина! – крикнул я.

Звук тонул в мягкости, как бывает в камере для звукозаписи.

– Жница! Хранитель! Дарина!

Тишина.

Я нервно прошелся взад-вперед. Шум Гнезда больше не успокаивал. А что, если враги вернулись? Что им стоило убить одну-единственную жницу, если они положили две сотни мутантов?

– Дарина!

Я начал подниматься по лестнице на второй этаж. Миновал пролет – и тут навстречу выбежала Дарина.

Вначале мне показалось, что она изменилась. Ну, раз назвалась хранителем – могла же начать мутировать дальше?

Но она просто была в халате. Самом обычном банном халате, длинном, до пят. Волосы и лицо были мокрые.

– Тебе сюда нельзя… – Она заколебалась. – Ладно. Пошли. Ты под дождь попал, да?

Вслед за Дариной я вошел в ближайшую дверь. Комната, когда-то бывшая рабочим кабинетом, тоже была вся устлана коврами и завалена подушками. Любят же они мягонькое… Окна снаружи затягивала паутина, лампы не горели, в комнате было сумрачно.

От ног Дарины оставались мокрые следы.

– Я отмывалась, – пояснила она, усевшись прямо на пол, на подушки. – Всю ночь не спала.

– Убирала? – Я не стал уточнять, что именно. Сбросил ветровку, расстелил ее на подушке, чтобы впитала влагу.

– Да. У нас есть большая холодильная камера в кафе внизу.

– Хранитель большого Гнезда предложила забрать тела, – сообщил я.

– Нет, это слишком ценный ресурс.

Лицо у меня невольно перекосилось.

Дарина вздохнула:

– Наши ткани и органы устойчивее человеческих и живут несколько часов после смерти тела. При сильном охлаждении – до нескольких месяцев. Всё, кроме мозга, к сожалению. Еще у нас нет взаимного иммунного отторжения. Тела погибших – идеальный материал для трансплантации. Особенно, если надо проводить ускоренные метаморфозы.

– А… – сказал я с облегчением.

– Ну а если их съесть, то это мощнейший стимулятор, – добавила Дарина. И неожиданно улыбнулась.

– Ты издеваешься? – спросил я.

– Не скажу. Что ты узнал?

Я коротко рассказал про разговор с хранителем.

Дарина выслушала, как мне показалось, без особого удивления.

– Я и сама поняла, что наши тут ни при чем, – сказала она. – Мы с Наськой отсутствовали меньше часа. Только большое Гнездо способно выставить достаточно бойцов, чтобы за этот срок сломить сопротивление и уничтожить всех. Но остались бы следы боя, были бы жертвы среди нападавших, тела, пятна биологических жидкостей. А тут всё произошло очень быстро, я полагаю, что за десять-пятнадцать минут.

– Кто это мог сделать?

Дарина вздохнула.

– Может быть – человеческий спецназ. Если очень хорошо подготовились, использовали какие-то газы… не знаю. Но может быть.

– А более вероятно? – не унимался я.

– Как сам думаешь?

Я помолчал.

Ну, конечно, мысль была только одна. И очень неприятная.

– Эти? – Я кивнул вверх.

– Инсеки могли, – согласилась Дарина.

– Тогда с концами.

Я не знал отношений между Гнездами и пришельцами. Какие-то были, конечно, и судя по разговору со стражей, не самые безоблачные.

– Вчера я переоценила себя, – сказала Дарина. – Была в ярости, мечтала отомстить…

Не похожа она была на человека в ярости, ну так она же и не человек.

– Если это и впрямь Инсеки… – Дарина помолчала. – Тогда я стану возрождать Гнездо. Пройду путь к хранителю. Наську придется вести ускоренным циклом к матери. Есть и еще хорошие новости, как ни странно… – Она осеклась. – Но о мести не может быть и речи. Обязанности с тебя я сниму. Не волнуйся.

– Да я и не волнуюсь.

– Я же чувствую… – просто ответила она. Потянулась, из-под халата высунулись голые ноги. Лодыжки были тоненькие, подошвы розовые, как у младенца.

– Ты без комбинезона, – удивился я.

– А ты в штанах и рубашке моешься?

– Нет, но… вы же всегда в своей чешуе, – я попытался улыбнуться. – Не думал, что увижу жницу без одежды.

– Ты еще и не видел, – сказала Дарина.

Повисла неловкая пауза.

– Дарина, извини, это прозвучало двусмысленно, – сказал я.

– Знаю. Я так и хотела.

Она смотрела куда-то мимо меня. Потом опустила взгляд.

– Я пока очень похожа на человека, – сказала Дарина. – Жницы недалеко уходят по пути изменений. Если я стану хранителем, всё будет иначе… Максим, я вызываю у тебя отвращение?

– Нет, – честно сказал я. В горле пересохло.

– Мне вчера показалось, когда ты меня обнимал…

– Тебе не показалось.

– Максим, это у меня первый и последний раз, наверное. Если… если я тебе не противна…

Я встал. Подошел к ней. Дарина тоже поднялась, глядя в пол. Ее пальцы теребили поясок халата.

– Может, меня кто-то посчитает… психом, – сказал я, – но ты мне нравишься.

Она повела плечами, и халат соскользнул к ногам.

Головы она так и не поднимала.

Я осторожно взял ее за подбородок и поцеловал. Она ответила, целуясь жадно, неумело и отчаянно, как бывает только в первый раз.

– Открой глаза, – попросил я.

Дарина замотала головой.

– Не бойся, – сказал я. – Я хочу их видеть.

Она посмотрела на меня – и я утонул в сиреневом сиянии. Тысячу раз я слышал «такая скука, мутантку бы трахнул» или что-то подобное. Десятки раз я слышал похвальбу «а я тут жницу поимел» – с обилием деталей, касающихся в основном скользкой кожи или нестандартного женского органа. Одна девушка всем рассказывала, что у нее был парень-страж, с «вот таким вот огромным и раздвоенным».

Я и раньше-то в эти истории не верил.

Теперь я знал на тысячу процентов, что это вранье.

Потому что никто этого рассказывать не станет.

А если все же станет, то будет говорить про глаза.

Светящиеся жадным сиреневым светом.

Нечеловеческие глаза на человеческом лице.

Мы целовались, глядя друг на друга, в полутемном, заваленном мягкой рухлядью кабинете бывшего Минкульта, я сжимал ее плечи, и не было никакой скользкости из пошлых анекдотов («запрыгнул на нее и проскользнул всё Гнездо»), просто гладкая влажная кожа, словно ты с девушкой в душе. Дарина, путаясь в пряжке, расстегнула мне ремень, я сбросил влажные, липнущие к ногам джинсы и увлек ее на пол. Она совершенно ничего не умела и не знала, у нее действительно всё было в первый раз, и, кажется, Дарина ужасно нервничала, что я сейчас сравниваю ее с другими и сравнение окажется не в ее пользу.

И это было трогательно и смешно, потому что я понимал: все девчонки на свете по сравнению с ней ничего не стоят, у меня никогда такой не было… и скоро снова не будет.

Но сейчас она была рядом, я еще раз шепнул ей «не бойся» и вошел, ловя испуг и восторг в сиреневых глазах. Дарина вцепилась мне в плечи так сильно, что я застонал, и тут же отпустила в испуге – она была куда сильнее, чем человек, и я вдруг понял, что она боится причинить мне вред не меньше, чем я боюсь причинить ей боль.

– Ты мне не навредишь, – прошептал я. – Ты… моя…

И только тогда она расслабилась до конца, и мы вошли в ритм, она не отрывала от меня взгляда, потом зрачки ее расширились, будто глядя куда-то за пределы мироздания, и Дарина застонала, вздрагивая подо мной и цепляясь все сильнее, не желая отпускать, но мы и без того уже были единым целым, когда быть ближе просто невозможно.

А вокруг нас рокотала беззвучная, могучая, будто океанский прибой, песня Гнезда.

Я опустился на пыльные истоптанные ковры, Дарина прижалась ко мне, положила голову на грудь движением, которое любая женщина знает со времен Евы. Прошептала:

– Так… так всегда, да?

– Нет, так не всегда, – ответил я, обнимая ее, и понял, что не вру.

– У тебя же были девчонки.

– Тебя не было…

Дарина тихо, но с гордостью засмеялась. И лизнула меня в плечо.

– Эй, – сказал я. – Надеюсь, у вас не принято после секса откусывать голову?

– Такую пустую? – фыркнула Дарина.

И снова прижалась ко мне. Она подрагивала, будто никак не могла успокоиться, руки скользили по моему телу. Потом Дарина прошептала:

– Помнишь, Наська ляпнула, что я в тебя была влюблена в детстве?

– Ну? – насторожился я.

– Вранье. Я, конечно, на всех одноклассников Роськиных заглядывалась. Как положено младшей сестре. Но мне нравился такой веселый, в очках, на Гарри Поттера похожий, его и звали…

– Гарик! – поразился я. – Да ну, он балабол…

– И еще такой плотный, серьезный, молчаливый…

– Мишка? – Я нахмурился. – Он не плотный, а толстый. Они уехали на Дальний Восток…

– И смуглый такой парень, восточный. Имя красивое, Тимур…

– Ты сейчас всех ребят из класса переберешь, – пробормотал я. – Эй! Да ты же издеваешься! Ты всех подряд называешь!

Дарина захихикала, прижимаясь крепче. Я потянул, она оказалась на мне, села, лукаво улыбнулась. Сказала:

– Ты, впрочем, тоже ничего так…

Я привлек ее – и мы целовались с минуту, пока не поняли, что этого снова для нас мало.

А потом просто лежали, прижимаясь и тихо гладя друг друга. Я целовал ее лицо, сиреневые глаза больше не сияли, но я знал, что этот свет где-то тут, внутри, рядом.

– Больше всего на свете я хотела бы стать обычной… – прошептала Дарина.

Я молча поцеловал ее. Мы оба знали, что это невозможно.

От Гнезда до Комка – всего-то метров сто. Я вошел, у стойки были две женщины, изучавшие выставленный товар: какие-то мелкие банки и пакеты с рационами. Рационы – понятное дело, они вкуснее, чем государственные пайки, и питаться ими дешевле, если ты хотя бы немножко умеешь искать кристаллы. В нормальных супермаркетах можно купить что угодно, хоть стейк из мраморной говядины, хоть французский коньяк, но всё это дорого, а работы у многих нет. Либо госпайки в картонных коробках, либо рационы из Комков.

А в баночках были витаминные добавки, я такие покупал родителям. Действительно крутая штука, даже меня штырит, если съесть пять-шесть таблеток, можно всю ночь не спать и на следующий день – никакой усталости. Главное, не есть их больше двух дней подряд – а то накатит отходняк.

Я дождался, пока женщины ушли со своими продуктами, и двинулся к стойке. Продавец, кажется, улыбнулся.

– У меня вопрос, – сказал я. – Найдутся какие-нибудь патроны к этому пистолету?

Я выложил макаров на стойку. Продавцы оружия не боятся.

– Найдутся, – сообщил Продавец. – Найдется всё.

– А какие-нибудь особые?

– Насколько особые?

– Чтобы можно было… – Я запнулся. – Поразить Измененного.

– Под словом «поразить» вы же не имеете в виду крайнюю степень удивления?

– Нет. Под этим словом я имею в виду нанести тяжелые травмы, повреждения, а возможно, и смерть, – разозлился я.

Продавец постоял, будто раздумывая. Потом сказал:

– Такие патроны найдутся. Магазин будет стоить хорошую рэдку.

Я кивнул.

– Вся ответственность за ваши действия ложится на вас, – добавил Продавец.

– Несите, – сказал я.

Продавец удалился, но вернулся буквально через пару минут и положил передо мной на стойку магазин от макарова. Самый обычный металлический магазин. Внутри желтели патроны.

– Как знал с утра, что кому-нибудь понадобится, – сказал он.

Я нахмурился. Мне такая прозорливость не понравилась.

– Ночью были проблемы у Измененных. Несложно сделать вывод, что оружие будет пользоваться спросом, – пояснил Продавец. – А макаров – самый распространенный пистолет у частных лиц. Хотите такой же магазин для калашникова?

– Нет у меня калаша, – ответил я, изучая магазин. – Как это работает?

– Вставляете в пистолет. Нажимаете спуск. Стреляете. Цель умирает.

– Какой-то яд? – спросил я.

Продавец не ответил.

Я вздохнул и выложил красный кристаллик. Всегда стараюсь один носить с собой. Мало что стоит так дорого, но случаются неожиданности.

– Гнездо таит в себе много сокровищ… – сказал Продавец, пряча плату. И вдруг спросил: – А вы знаете, что на вас печать Гнезда?

– Знаю, – пробормотал я.

– Редкая штука, – сказал Продавец. – Если вдруг захотите снять – куплю по хорошему курсу.

Оп-па!

– Что это такое, печать Гнезда? – спросил я.

Вообще-то Продавцы не любили делиться информацией. Но этому, видать, хотелось провернуть сделку.

– Это тонкая волновая структура, наложенная на ваш организм. Она дает вам определенные возможности, но при этом добавляет и ограничения. Вы можете войти во вкус, но… – он помолчал. – Не забудьте ее снять, пока не станет слишком поздно. Если этого не сделают в Гнезде, я всегда смогу помочь. Но учтите: сейчас я готов хорошо заплатить за печать. С каждым часом цена будет падать, а через несколько дней вам придется самому платить за ее снятие.

Он замолчал.

– Спасибо, учту, – ответил я. Понятно было, что большей информации не добиться. – Скажите еще… – я замялся. – У вас найдется подарок для девушки?

– Парфюм? – спросил Продавец. Как мне показалось, с иронией. – Украшения? Подарок должен быть функциональным или всего лишь приятным? Насколько близкие у вас отношения?

Я неловко пожал плечами.

– Молодые люди вашего образа жизни частенько покупают у меня изящные зеркалки для подруг, – сказал Продавец. – И духи, конечно же. И красивую одежду, особенно если желают прогуливаться со своими подругами. Но, к примеру, если бы речь шла об особе… не склонной к прогулкам, не ищущей кристаллы, не любящей искусственные запахи…

У меня запылали уши.

– Подумаю, – сказал я. Не нравилась мне такая проницательность. – Загляну к вам на днях.

– Про печать не забывайте, – напомнил Продавец.

– Угу. – Я быстро вышел из Комка.

Интересно, полученное мной разрешение на оружие распространяется на те странные патроны, что я купил?

Ох, не факт.

Я шел домой и осмысливал случившееся со мной за неполные сутки.

Я стал свидетелем неслыханного побоища… ладно, только его последствий, но все равно. Я был призван Гнездом и незаметно для себя получил «волновую печать». Я был зачислен во внештатные консультанты отдела «Экс» полиции, занимающегося Гнездами… а чем еще? Инсеками полиция не занимается, тут разве что госбезопасность что-то пытается придумать. Может, Продавцами в Комках? Мне выдали корочки, немного денег и разрешили таскать с собой нелегальный ствол. Я посетил самое большое московское Гнездо, мило поговорил с девочкой-стражей и хранителем Гнезда. Я стал чувствовать Гнезда!

Но все это было ерундой, если уж честно.

И даже то, что я только что несколько раз занимался сексом с юной жницей, тоже было неважно. Наверняка такое случается. Пусть друзья-приятели о своих похождениях и врали, теперь я был убежден, что вряд ли уникален.

Важно было то, что Дарина станет хранителем Гнезда. И вот после этого, похоже, у нас не будет ни секса, ни отношений. Максимум деловые.

И это мне ужасно не нравилось. До звериной тоски, от которой хотелось выть.

Прежнего хранителя нашего Гнезда я не видел, но если Дарина станет такой, как хранитель раменского… и дело не в жутковатых белых глазах, похожих на бельма, я бы и к этому привык, но та хранитель была… что же в ней самое неприятное? Она была пугающе-отстраненной от всего. Интересовалась судьбой Гнезда, выразила сочувствие мне, но ощущение было такое, словно это для нее дело неважное, на краешке сознания, а занята она совсем другими раздумьями, далекими от людей и от Земли.

Не хочу, чтобы Дарина стала такой.

Не хочу!