Лунара

1 глава

Мама рассказывала, что в ясную зимнюю ночь моего рождения светила полная луна молочно-белого цвета. Все присутствующие в тот день, как один, вторили, что именно она, такая величественная и, в то же время, совершенно волшебная, помогла мне появиться на свет. Родители поверили в столь явный небесный знак и назвали ребенка Лунарой. Папа как-то сказал, что растение-талисман моего имени – тысячелистник, но я понятия не имела, что это значит.

Не из-за имени, конечно, но с семьей общение не клеилось. Отношения должны строиться по подобию дома: кирпичик доверия смазывается раствором заботы, а к нему впритык кладется кирпичик уважения, смазанный раствором любви. В строительстве никто из нас не разбирается и, видимо, поэтому все рушится.

– Лу, ты спишь? – крикнула мама из коридора, где собиралась на работу.

Хотелось бы мне сказать, что никто и ни за что на свете не догадается, чем она занимается. Но, нет, у нее на лице написано: заведующая кафедрой уголовного права.

– После такого крика никто из живущих в этом доме теперь не спит, мам.

– Тогда пусть платят мне за работу будильником, – она зашла ко мне в комнату вся при параде: строгий брючный костюм, собранные в тугой высокий хвост на макушке волосы и идеальный нюдовый макияж, подчеркивающий ее темные глаза. – Вставай, отец подвезет тебя. Ему по пути.

А затем на прощание она поцеловала меня в щеку, чего не случалось уже несколько лет.

Завтракать у нас не принято. Еще в детстве я сильно удивилась, когда узнала, что в других семьях по утрам жарят яичницу, варят овсяную или манную кашу, делают бутерброды с сыром и колбасой. О том, что мы так не делаем, в разговорах лучше не упоминать, а не то назовут чудачкой.

Красить волосы в темный цвет я начала еще в пятнадцать. Моя подруга Ясмина при нашем знакомстве на первом курсе отметила, что они сочетаются с карими глазами, подчеркивают их, добавляют выразительности взгляду. До поступления в институт такие выражения лежали на скамейке запасных в моем словарном запасе, но затем появилась Ясмина. Наверное, странные имена помогли нам сблизиться, и мы стали приятельницами. Она окончательно и бесповоротно помешана на косметике, а я ее подопытная крольчиха.

В школе я одевалась довольно скромно, но после поступления в институт начала носить клетчатые короткие юбки и блузки разных цветов. Папа не одобрял мою повседневную одежду и при каждом удобном случае громко цокал, будто хотел пугнуть, как зверька. Он владел небольшим кафе в центре города и постоянно рассказывал, как важно оставаться строгим, не давать слабину подчиненным. Мне никогда не хотелось оказаться на их месте.

– Долго еще? – папа стоял у входной двери и крутил в руке ключи от машины – нашего старенького форда.

– Иду.

– Я слышал это пять минут назад, – в его голосе появилось раздражение.

– Мне нужно время, чтобы дойти.

– Лу! – к раздражению добавилось нетерпение, вот-вот рванет.

– А вот и я, – феерично вылетив из комнаты, я буквально на лету запрыгнула в балетки, стоящие у двери.

Если мы никуда не спешили, то спускались с шестого этажа по лестнице. С лифтом-убийцей лучше не встречаться, но сегодня как раз тот день, когда мы дали ему еще один шанс нас прикончить. Перед приземлением кабинку затрясло, отец в этот момент сосредоточенно смотрел в одну точку, а я не перестала дышать.

– Начинаю думать, что иногда лучше опоздать, чем прокатиться на нем хоть еще один раз, – сказал папа уже в машине.

Мы не разговаривали по дороге, а громкая музыка отлично скрывала гнетущее молчание. В прошлом году во время одной из таких поездок мы поругались и попали в небольшую аварию. Я сидела на заднем сидении, родители – спереди. Учебный год только начался, а у меня уже появилось стойкое ощущение самой большой ошибки в жизни. Как если бы я переехала на велосипеде кота и скрылась с места преступления. Мерзкое чувство распирало и изводило изнутри. Родители в тот день заехали за мной после занятий, все из себя радостные, словно вернулись в свои студенческие годы. Внутри меня уже сидел тикающий механизм, и в тот момент пришел его звездный час: я на всю машину закричала, как сильно они не правы, как многого не знают, раз решили, что эта профессия мне подходит. Последовал шквал обвинений: «Мы разве тебя не спрашивали?», «Мы никогда не решали за тебя!», «У тебя всегда было право на собственное мнение!», «Мы тебя ни к чему не принуждали!», «Это был твой выбор, а не наш!» – и все это правда. Я подала документы сразу в несколько институтов на разные факультеты и прошла по баллам в каждый из них, после чего у нас состоялся семейный ужин-обсуждение. Родители мягко намекнули, что мой нынешний институт недалеко от дома, и что у нас в городе полно научно-исследовательских центров, где всегда есть вакансии. Каждый высказал авторитетное мнение, но выбор оставался за мной. Наверное, здорово иметь возможность перекинуть всю ответственность за собственные ошибки на других, но родители в моих косяках не виноваты. Несмотря на это, мы все равно грызлись в тот день, как собаки за сочный стейк, из-за чего отец отвлекся, и автомобиль врезался в столб.

– Во сколько тебя ждать домой? – спросил отец перед моим уходом.

– Я всегда прихожу раньше вас, – пожав плечами, я вышла из машины, негромко хлопнув дверью.

Существовал целый список типичных родительских вопросов, задавая которые они, видимо, чувствовали себя лучше. Вроде как старались ничем не отличаться от остальных, таких же пап и мам, понятия не имеющих, что делать с собственными детьми.

Ясмина дожидалась меня у входа. Весь ее гардероб состоял из комбинезонов из разных материалов. Сегодня – джинсовый на бретелях, под ним – черная футболка с изображением неизвестной мне группы. У Яс от рождения светлые длинные волосы, которые она всегда заплетает в два тугих колоска.

– Про-о-ости! Мы опоздали? – обнявшись на бегу, мы залетели внутрь и помчались на второй этаж, где проходило первое занятие.

– До начала еще две минуты.

Яс всегда оставалась невозмутимой. Даже когда все выходило из-под контроля, она сохраняла спокойствие. Прошлая жизнь подруги явно прошла в теле удава.

Через десять минут мы, как самые прилежные студенты, сидели и записывали под диктовку лекцию по ботанике.

Интересный (или не очень) факт: совокупность тычинок одного цветка называют андроцеем, а совокупность плодолистиков одного цветка, образующих один или несколько пестиков, называют гинецеем.

Что ж, понятно, что ничего не понятно.

– Хочу потренироваться делать смоки-айс. Придешь ко мне вечером? – спросила шепотом Яс.

– Сегодня среда, – напомнила я ей.

– Ой, точно. Тогда завтра?

– Да, завтра мои бесстыжие глаза в твоем распоряжении.

Мы тихонько рассмеялись.

– Мне нужны лишь твои веки, глупая, – подруга взяла прядь моих волос и приложила их над верхней губой, изображая усы. – Только взгляните на эту симпатяжку.

Основная область нашей будущей профессиональной деятельности: исследование живой природы и ее закономерностей, использование биологических систем в хозяйственных целях. После выпуска мы сможем заниматься восстановлением биоресурсов и охраной природы в целом. Благороднее нас, наверное, только медработники. Но я все равно то и дело слышала от других, что в жизни они планируют заниматься совсем иным. Меня окружали студенты-биологи, но при тесном знакомстве выяснялось, что они увлечены чем-то еще: записью каверов на известные музыкальные хиты, съемкой влогов для YouTube-канала, ведением бизнеса и организацией деловых встреч. Ясмина, например, мечтала открыть салон красоты и уверенно шла к своей цели.

Все без конца спрашивали меня: «А чего хочешь ты?», «Какие планы на жизнь?», «Чем будешь заниматься в будущем?». Ответ казался очевидным, раз я училась на биолога? Или нет? Наверное, это и был кризис личностного самоопределения по Эриксону.

***

После занятий я отправилась на роллердром, где меня ждал Родя – мой партнер по танцам на роликах. Уже два года мы катались в паре. Хобби переросло в нечто большее, за последний год нас часто отправляли на соревнования, где нам несколько раз удавалось обойти соперников и занять призовые места. Мы привезли тренеру два кубка, четыре медали, и шесть почетных грамот. И судя по тому, что он говорил – это лишь начало. Начало конца для моих бесконечно разбитых колен, видимо.

Три года назад я пришла с простым желанием покататься на роликах. Должна отдать себе должное – выходило у меня недурно. Обычное катание быстро надоело, и я начала разучивать разнообразные трюки, пытаясь попасть в такт играющей из динамиков музыке. Сама не заметила, как у меня родились настоящие танцевальные движения, а каждый мой выход на площадку становился полноценным выступлением. Однажды ко мне подошел мужчина и рассказал об открытии школы танцев на роликах, пригласил прийти и посмотреть. Кажется, я всю жизнь искала свое место и лишь поэтому так быстро согласилась. Внутри зародилась надежда, что это то самое «мое». В первый же день мне подобрали пару – Родиона. Мы напоминали брата и сестру: оба кареглазые, темноволосые и вечно спорящие о чем-то.

– Читала, что тренер написал в чате? – без всяких приветствий начал допрос Родя, как только я зашла в раздевалку.

– И тебе привет. Еще не читала.

– Ты меня поражаешь! Там такие грандиозные новости, а ты даже не в курсе.

– Ну, так расскажи, чего ждешь? – я достала из шкафчика черные ролики.

– Через три месяца будут важные соревнования в столице. Если мы попадем в пятерку призеров, то сможем поехать на международный турнир в следующем году! – его прямо-таки переполняли эмоции, он махал руками и казался воодушевленным известиями. – Скажи что-нибудь, Лу!

– Не уверена, что хочу этого.

– Чего-о-о? – протяжно завыл он, широко раскрыв рот от удивления.

– Ты все слышал. Идем тренироваться.

– А зачем, если ты не хочешь ехать на соревнования. Давай бросим прямо сейчас!

– Не истери, пожалуйста, – умоляющим тоном попросила его я. – Дай мне пару дней на размышления.

– Только если пару дней. Не хочу искать новую партнершу, мне нравится кататься с тобой, Лу.

– Не подмазывайся и выходи давай, мне нужно переодеться.

Скорчив невинное выражение лица, и, подняв обе руки, он удалился из раздевалки, оставив меня наедине с мыслями.

Мы заняли позиции в противоположных углах катка и посмотрели друг другу в глаза. Заиграла Dido «Hurricanes». Первое неуверенное движение, а затем, набрав скорость, мы подъехали в центр, выполняя «циркуль». Изящно нарисовав задней ногой круг, мы, держась за руки, понеслись через весь роллердром, словно желая взлететь до небес. В нужный момент Родя развернул меня к себе спиной, приподнял, а затем подбросил в воздухе. Приземлившись, я скользила лишь на одной ноге, пока второй изо всех сил пыталась сохранить равновесие. На этом трюке сердце замирало каждый раз как в первый. Развернувшись и грациозно подняв руки вверх, я снова поехала навстречу партнеру, пока он делал «фонарик». В тот момент, когда его ноги оказались на максимальном друг от друга расстоянии, я присела на корточки и проехала в образовавшуюся арку.

– Вскидывай руки, не забывай! – крикнул тренер после моего выезда.

Мы снова направились в центр, Родя взял меня за руку и держал, пока я делала вращения. Мы отыгрывали роли влюбленных, а на припеве песни, мчась на максимальной скорости, изображали ураган, уносящий нас от всех проблем. Катание для меня всегда было спасением, оно дарило чувство свободы, возможность забыть обо всем на свете. Так бы и осталось, если бы не все эти соревнования.

– Закончили! – снова раздался громкий голос тренера.

Он известил о пятиминутном перерыве, и именно это теперь давало мне чувство облегчения.