30
Поручик Вишняков застрелился.
Вернувшись к себе в нумер, поручик вел себя сначала тихо, ходил по комнате и коридору, как бы ожидая кого, но к вечеру начал вести себя как шальной. Он бил в нумере стекло, порожние бутылки и потом метал саблю клинком в пол.
Нумерной показал, что он подождал входить в нумер, и через полчаса все стало тихо. Но, как постоялец был вообще сомнительный, нумерной постучал в дверь. На стук ему поручик не ответил, тогда нумерной всунул голову в дверь. Поручик стоял, показывал нумерной, голый. На полу у двери лежали два сорванных эполета. А поручик стоял у окна и плевал на дальнем расстоянии в эполеты. Нумерной утверждал, что один плевок попал прямо ему в глаза, когда он просунул голову в дверь. Затем поручик бросился как бешеный на нумерного, вытолкнул его за дверь и запер дверь на ключ. Через минуту раздался выстрел, и нумерной побежал за квартальным.
Квартальный сидел за столом в поручиковом нумере и записывал.
Нумерной солгал только, что плевок попал ему в глаз и что выстрел раздался через минуту. Это он сказал для наглядности и для важности: «Ей-богу, в этот глаз», – говорил он и показывал на правый глаз. Дело было, конечно, не так. Когда он увидел поручика голым, он пошел сказать об этом Сашке, и Сашка спросил его «рази?». Потом они рассказали об этом горничной девушке, и та завизжала от восторга. Выстрел был сделан через полчаса, самое малое.
Но поручик действительно был гол и мертв.
Он лежал голый на полу, и квартальный запрещал его трогать.
– Для суда, – говорил он, – чтоб все было в порядке и все обстоятельства.
Грибоедову квартальный поклонился, но не встал. Он допрашивал теперь Сашку. Сашка врал с таким азартом, что Грибоедову захотелось его хлопнуть по лбу.
– Покойные поручики, – говорил спокойно Сашка, – были образованные. Они прибыли с Индийского Китаю с письмом от ихнего императора к нашему императору. Они были вроде как русский губернатор в Китае, и там у них вышла неприятность с деньгами. Человек они самый секретный и важный и при деньгах, денег при них было много. Каждый раз, как придут в гости к барину, так, как уйдут, так, бывало, давали полтину, а раз оставили два целковых.
– Что ты врешь, каналья, – сказал ему изумленный Грибоедов.
Квартальный важно поглядел на него. Но Грибоедов притронулся к его плечу и позвал в свой нумер. Пробыли они там минуты с две.
Выйдя, квартальный сразу прогнал из нумера и из коридора горничных девушек, которые, стыдясь и прикрывая глаза передниками, жадно смотрели на мертвеца, велел поставить выломанную дверь на завесы и показал нумерному кулак.
– Если кто из вас слово скажет, – сказал он, сам испуганный, – в Сибирь.
И побежал, придерживая саблю, куда-то.
Через четверть часа прибыла глухая каретка, поручика завернули в белые простыни и увезли.
Квартальный снова показал кулак нумерному и дернул головой Сашке, как загнанный конь.
Когда Грибоедов сел, не раздеваясь, в кресла, Сашка подал ему измятый конверт, раздул ноздри, поднял брови и сразу их опустил.
– От них-с.
– От кого?
– От покойников-с. Грибоедов прочел лоскут:
«Уезжайте сами в деревню. Черт с вами со всеми.
Рядовой Вишняков».